— Привет, как дела? — начал он. Он всегда начинает именно так, впрочем, обычно вся беседа заканчивается моим ответом.

— Нормально, — я тоже не балую разнообразием. Ответила однажды: «дела идут, контора пишет, бухгалтер денег не дает», так он потом долго пытал, почему мне зарплату не платят, и убедить, что это только присказка была у моей мамы, удалось очень нескоро. Надеюсь, на этом наш разговор и закончится.

— Может, сходим куда-нибудь? — на одном дыхании выпаливает Гена. И как откажешь такому? Мучился же, бедняга, стеснялся, боролся с собой. Милый, скромный парень, которого так легко обидеть. Ладно, будем ссылаться на объективные причины.

— Я и так домой вернусь только завтра, а в начале шестого мне уже выходить надо, чтобы успеть на электричку. Если я куда-нибудь схожу, мне придется ночевать на вокзале, — терпеливо объясняю я.

— Ты можешь у меня остаться, — делает «щедрое» предложение собеседник. Ага, «скромный парень», размечталась!

— Нет, — теперь можно говорить жестко, пусть понимает, что его предложение может девушку и обидеть. — Я всегда ночую дома, — и ухожу, чтобы не продолжать препирательства.

Ночевать с Геной! Такое мне не приснится даже в одном из моих кошмаров! Он примитивен, как амеба и прост, как таблица умножения на единицу. Ни с одним мужчиной из тех, с кем я общаюсь сейчас, я не стала бы спать и под дулом пистолета. У меня появился пунктик: всех я сравниваю с Олегом, и неважно, сколько прошло времени после нашей встречи. Еще не встретила ни одного, кто выиграл бы в этом сравнении. Да, я знаю, что мой эталон — сволочь, знаю, что ни один человек не смог бы быть счастлив с ним, но он — единственный, кто мне интересен. Остальные скучны и банальны. Кстати, еще он — единственный, кого не испугала бы моя коллекция «пунктиков». А у меня их теперь немало: я боюсь темноты, не выхожу из двери, не осмотрев внимательно место, куда собираюсь выйти, никогда не говорю о себе (девчонки, с которыми я работаю уже год, не знают ни моего возраста, ни дня рождения), кричу ночами, по улицам хожу, надвинув пониже капюшон, вздрагиваю от телефонных звонков и никогда не принимаю вызовы с незнакомых номеров. Любой психиатр поставит мне диагноз: паранойя, никому же не докажешь, что в моем случае все это — не признаки болезни, а необходимая самооборона. Впрочем, наверняка, все параноики так думают.

— Что твой скромник? — подхватила меня под руку Вика. Для нее отношения с мужчинами — главная тема всех разговоров. Подозреваю, что в Город она приехала совсем не для того, чтобы заработать денег на учебу (всем она рассказывает именно это), а только чтобы найти себе мужа. Вика не капризна и ходит на свидания со всеми, кто приглашает, вследствие чего, за ней накрепко прицепилось слово «шлюха». — Как всегда помычал и слился?

— Нет, предложил переспать на досуге, — ответила я, хотя обсуждать эту тему было смертельно скучно.

— Ахаха! Чего это его пробило вдруг? Виагры наелся? — похоже, Гена произвел сегодня неизгладимое впечатление не только на меня. — Надеюсь, ты согласилась?

— Конечно, нет, — меня слегка передернуло от отвращения.

— Ну, и дура! Так и просидишь в девках до старости, — пообещала Вика.

— Это ты так думаешь. На самом деле мужчины не женятся на тех, кто из одной койки в другую скачет, — решила заступиться за меня Ната. Наверное, она знает. Опыта у нее — завались. Нате около сорока и у нее четверо детей и любящий муж. Жаль только, что все они — в далекой Украине. Вообще, Ната очень добрая и не стала бы говорить ничего подобного человеку, если бы знала, что может его обидеть. Но Вика у нас не обидчивая.

— Если честно, мне плевать, — говорю я. Замуж я не собираюсь: где же найти такого ангела, который согласится, чтобы я тратила семейный бюджет на брата.

— Ксюха у нас принца дожидается на белом мерсе, — сделала вывод Вика. Этим принцем она меня достает весь год.

— Принцы — народ капризный, им все больше принцесс подавай, — привычно отбиваюсь я. Жаль, наша работа оставляет голову не задействованной, вот девчонки и болтают целыми днями. Я вовсе не против того, что Вики делится своими любовными похождениями или Ната рассказывает о детях. Мне не нравится, когда пытаются втянуть в разговор меня. В двух бригадах, где я работала до этого, меня не выносили за скрытность, а девчонки терпят, за что я им очень благодарна.

Сегодня у нас приятная задача — мы шпатлюем стены. Это намного лучше, чем покраска — запаха почти нет и не нужно постоянно открывать окна, чтобы проветрить. Клеить обои я тоже не люблю — скучно. Чем веселее возить по стенам шпателем? Не знаю, и не спрашивайте. Возможно, это связано с детскими воспоминаниями, когда мы с дедом делали ремонт совместными усилиями.

День проходит быстро в привычной работе и болтовне за спиной, и мы разбегаемся каждая в свою сторону. Мне надо еще заскочить в супермаркет: тетя Тася попросила купить кое-что, заодно и себе возьму продуктов, чтобы не терять время в субботу. Воскресенье — единственный день, когда я могу что-то приготовить на неделю, так что накануне я обычно затариваюсь.

Я ураганом пронеслась по магазину, смахивая в коляску все, что нужно: времени, рассматривать новые товары, нет. Впрочем, как всегда. Выбрала самую короткую очередь в кассу и пристроилась в нее, нервно постукивая пальцами по ручке коляски. Сколько же времени тратится впустую! Я еще раз повертела головой, когда решила, что кассирша, к которой я направилась, слишком медлительна, и увидела… Твою же маму! Недаром говорят, что мир тесен: проехать столько километров, чтобы в супермаркете столкнуться с бывшими однокурсниками! Я поторопилась натянуть капюшон, пока меня не застукали, и с грустью осознала: до сих пор я не принимаю стройку «своим местом», хотя и признаю, что торчать мне на ней до самой смерти. До сих пор я воспринимаю «своим» универ, который давным-давно позади и «своими» тех, с кем училась когда-то. Теперь я могу наблюдать за ними со стороны — за тем, как они дурачатся, болтают и веселятся — осознавая, что для меня там места нет. Если бы они меня заметили сейчас, что бы сделали? Скорчили презрительные мины или стыдливо опустили глаза, стараясь не рассматривать потрепанную одежду, обветренную серую кожу и убожество товаров в моей коляске? Впрочем, мне плевать. Они понятия не имеют, что было со мной, и как я жила все это время. Они так и остались детьми, в то время, как я не только повзрослела, но и успела состариться.

Я расплатилась и поспешила убраться из магазина, подальше от старых знакомых: никто не должен знать, что теперь я живу в Городе. И уже на выходе столкнулась лицом к лицу с Мариной, старостой нашей группы. Черт!

— Сина? — удивленно выдохнула девушка. Я скользнула по ней самым равнодушным взглядом, на какой была способна.

— Вы ошиблись, — можно не бояться, что меня выдаст голос: постоянные ангины сделали его значительно ниже.

Проскользнула мимо и рванула к вокзалу. И какая нелегкая их принесла? На экскурсию что ли приехали? И какие силы свели нас в одну точку в огромном Городе? А главное, зачем? Ладно, плевать, я уже не та запуганная девочка, которая шарахалась от каждого мужчины на улице и на каждую, подъехавшую ночью к дому машину думала, что приехали за ней. Сейчас я чувствую себя намного увереннее и не пугаюсь каждой тени. Если меня не нашли за почти два года, вряд ли найдут когда-нибудь.

Это первое время, когда спустя пару дней после смерти родителей мне позвонили и потребовали найти флэшку, меня трясло непрерывно. Когда меня подстерегли на улице и доходчиво объяснили, что найти эту самую флэшку очень нужно и желательно срочно, иначе я отправлюсь следом за родителями. Когда уезжала из родного города, тоже трясло, когда искала жилье и работу здесь, когда меняла имя (фамилия у нас очень распространенная, так что ее я решила оставить). Потом привыкла и почувствовала себя почти в безопасности. А сегодня от одной встречи с бывшими друзьями мой скафандр, дающий хотя бы минимальную уверенность в собственной защищенности, покрылся трещинами и вот-вот осыплется кучей бесполезных осколков.