– Что, уже предвкушал сладостный миг разбивания? – язвительно произнёс некромант; Рьен не видел, но легко мог представить себе его привычно-едкую усмешку. – Должен заметить, есть менее идиотские способы свести счеты с жизнью. Мыло и веревку, так и быть, подарю, а люстра в Большой зале отлично сойдёт за сук. Девчонка А'йорд с превеликой радостью разожжёт Небесное пламя ещё и для тебя.

Рьен вскинул голову, с бешеным гневом взглянув на Фанда – тёмную фигуру, почти не различимую за пеленой дождя, поднял руку, привычно складывая пальцы в Огненную плеть, но не смог выжать из себя даже искорки. Магия и бурные эмоции плохо сочетались. "Ни гнева, ни страсти. Только Сила", – с горечью вспомнил Рьен, и слёзы – жгучие, злые – снова навернулись на глаза.

Фанд, должно быть, видел в темноте не хуже кошки, потому что без труда перехватил его руку и, совсем уж по-кошачьи фыркнув, рассмеялся. Рьен невольно вздрогнул: смех некроманта походил на скрип ржавых дверных петель.

– Так не доставайся же ты никому, Выдумка, – с нарочитой мягкостью произнёс Фанд, но каждое слово звучало, точно удар хлыста. – И надо бы поздравить тебя, Георс, да как поздравлять болвана, который нырнул в дерьмо по своей воле и желанию, а теперь жалуется на запах? Ты плохо знал А'йордов и совсем не знал малышку-головешку. Да будут души наши едины отныне и до конца времен… Поистине, только у неё могло хватить наглости на такое. Тело-то видел?

– Вы, должно быть, бредите, мастер, – хрипло сказал Рьен, подтягивая колени к груди и не заботясь о том, как жалко сейчас выглядит в глазах старшего мага. – Ступайте в склеп, откуда так благородно выползли, и читайте проповеди упырям и лидеркам! Я не нуждаюсь в вашей…

– Значит, нет, – перебил некромант хладнокровно, словно блоху отщёлкнул. – И проверить не удосужился, сразу сопли развесил. Ночь, дождь, полёт с башни головой вниз… родовое это у вас, Георсов, что ли? Деда развезло на "Прощай, жестокий мир", и внучок по той же дорожке… а нет, чтоб пораскинуть зинжи траченными мозгами и вспомнить, для чего магу Сила! – Он мотнул головой, нетерпеливо отбрасывая с лица волосы, и стремительно поднялся. – Как из дерьма табуретка из меня мастер душеспасительных речей… Идём.

Молодой маг притворился, что не расслышал, надеясь, что некромант оставит его в покое. Он чувствовал себя так, словно его только что измолотили, как пшеничный сноп, в висках пульсировала боль, и мысль, что придётся куда-то идти, приводила в ужас.

– Ты пойдёшь, – почти ласково заверил его Фанд. – Как ни странно, старого зловредного некроманта нисколько не порадует вид твоих мозгов, разбросанных по траве. Но в сторожа и, тем более, няньки к безмозглым мальчишкам он пока не нанимался. Так что не зли меня, щенок. Сам или под Марионеткой?

Марионетка – одно из самых жестких заклинаний из обширного арсенала целителей и судий – использовалась, соответственно, для того, чтобы особо буйные пациенты не причинили бы вреда себе или окружающим, а ретивые заключенные не предприняли бы попытки к побегу. Полный контроль, абсолютное подчинение. Человек под Марионеткой без позволения "кукловода" не мог даже моргнуть. Худшее унижение придумать было трудно. Рьен собрал остатки гордости в кулак и поднялся на ноги – хотел одним мощным рывком, но вышло дохлым зигзагом. "Плевать, – равнодушно подумал юноша. – Держаться, помалкивать, избавиться поскорей от назойливого заботника о душах человечьих, а башня… башен в Гавани много…"

Он гордо выпрямился, сделал шаг, и тут же вынужден был вцепиться в подставленное ему плечо, потому что в ушах зашумело, а пол, как взбесившийся скакун, рванул из-под ног.

– Барды по всему свету весть разнесут, что это я тебя проклял, искалечил и только что не в нежить обратил, – словно издалека долетел голос некроманта. – Не надейся, сдохнуть не дам.

– К гьёрге вас, мастер, – от души пожелал Рьен, оскальзываясь на мокром камне смотровой площадки. Фанд пинком распахнул дверь и почти поволок его вниз по лестнице.

– Волосы, амулеты, ношеная одежда? – скороговоркой произнёс Фанд, привычно стягивая пелену с зеркала.

– Чьи? – непонимающе переспросил юноша.

– Фриска лысого! – рявкнул некромант. – Хочешь знать наверняка, что с ним, или дальше будешь буйным духом по коридорам слоняться? Во второй раз с башни снимать не полезу!

Рьена резко вдавило в спинку кресла, магические светильники замерцали, тени Силы властно прянули вверх, вытянулись и тут же опали, запутавшись в паутине чар. Рьен сжался в комок, скованный животным ужасом: лицо Фанда, на миг проступившее сквозь дымку иллюзий, заставило бы побледнеть даже Тёмного Мастера Ридиса. Хотя бы потому, что истинная мощь этого существа было сравнима разве что с извержением вулкана, штормом или землетрясением. Описать её не могли никакие счётные руны, а людей, способных противостоять некроманту на равных, в гильдии нашлось бы не больше десятка.

– Нервы пошаливают, – как ни в чем не бывало, проговорил Фанд и небрежным взмахом руки метнул в Рьена Соловушку, успокаивающее. Шансов увернуться, а тем паче отбить у юноши было не больше, чем голыми руками столкнуть со стапелей тяжелый крейсер, поэтому он даже не шевельнулся. Заклинание мягко растеклось по коже, и напряженные до каменной твёрдости мышцы расслабились, к мыслям вернулась ясность. – Как-то же ты Кровь ехидны на него бросил? Для направленного воздействия на энергетического двойника, в зависимости от цели именуемого порчей или приворотом, одного желания мало, необходима какая-либо вещица, несущая на себе "след" владельца. Что у тебя? Кровь? Волосы?

– Да… вот… – Рьен, порывшись в кармане, достал завязанную узлом прядь. Чего стоило её раздобыть, не хотелось вспоминать. А ещё меньше – то, что было потом, когда Кирин снесла неимоверным трудом выстроенное заклинание.

– Для тебя лучше, если этот убийца жив… – пробормотал он, оживляя кристаллы, и принялся настраивать двустороннее зеркало. Рьен, чьи таланты в области пространственного поиска были, мягко говоря, скромными, видел в нём только клубящийся туман, становящийся то светлее, то темнее – даже тогда, когда подвижное лицо Фанда вдруг недовольно исказилось. – Проклятое воронье, дети Мэб… навешали паутины… а если так?..

Некромант почти прилип носом к зеркалу, а потом с нескрываемой досадой ударил ладонью по столешнице и резко отстранился.