– Не тараторь! Да не тараторь ты, Нетопырь! – с кривоватой улыбкой перебил его Ингве. – Величавости больше, народ уважать не будет! Нет, она не А'тейр. И не Ор'двесс. Ты…

Ньяро поднял руку, обрывая друга. В тёмных глазах вспыхнули алые огоньки, когда Живой дух откликнулся на зов Тёмного Мастера, и голоса умерших зазвучали в ушах, превращая догадку в абсолютную уверенность.

– …только что предложил кров и очаг А'йорд из А'йордов, – медленно, словно пробуя слова на вкус, закончил кромешник. – Она смотрит за нами, ты знаешь?.. Только А'йорды и способны, потеряв Имя, начать искать их для других… Я считал это сказкой для мелюзги, а выходит – правда. Что ж… Вы пришли от гор к нам, хотя Хрустальные Башни в дне пути на север. В этой войне они хранят нейтралитет. Значит, всегильдейский розыск? За что такая честь? Что вы не поделили… с Триадой?

Темный дух и Искра. Цепкий ум, великолепная интуиция, железная логика. В том, чтобы найти верное решение, выбрать путь, сделать правильный вывод при минимуме исходных, Ньяро Акеши был одним из лучших.

Мальчишка бард претендовал на то, чтобы защищать Йоле, но чаще случалось так, что именно ей приходилось вытаскивать его из неприятностей, которые он буквально притягивал на свою задницу. Последний случай исключением не стал. На представлении в Т'ервале, цитадели Триады, Лерса заметил один из трёх соправителей, Яндраш эл'Ригг, и, совершенно очарованный голосом и его обладателем, пригласил его в свой дом. Погостить… и остаться. Он не ожидал, что безгильдейный бродяга просто-напросто расхохочется ему в лицо. И не захотел принять отказа.

– Входит такой индюк расфуфыренный, пыжится, нос едва ли не до потолка задирает, – кипятился багровый от бешенства Лерс, повествуя о знакомстве с владыкой Триады. – Начинает комплиментами сыпать, мол, какой волшебный у тебя, мальчик, голос, какие замечательные песни, какой сам ты чудесный и распрекрасный! Разве можно такому барду прозябать в безвестности, бродить с Безымянными по городам и весям? Всё равно, мол, они не протянут долго, зачем зря время драгоценное тратить? И ухмыляется гаденько этак. А со мной, говорит, пойдёшь – и не пожалеешь, я знаю, что бардам нужно… Сейчас! Пожалею! Пожалею, что подстилкой не стал, что ли? Я ему сказал вежливо, что на моей родине таким, как он, выпускают кишки из животов и заставляют измерять их шагами, поэтому не пошёл бы он… искать себе подобных! Он зарумянился, пошипел и говорит: "Мне никто не отказывает, и от меня никто не уходит. Не хочешь по-хорошему, будет по моему велению!" Ну и, слово за слово, дал я ему… а потом он мне сунул… не совсем он, конечно, его костоломы… а он стоял в сторонке и покрикивал: "Не до смерти, олухи! Не до смерти! Он мне нужен живым!" Они меня за руки, за ноги – и потащили, а тут Йоле, как фриск из печки…

Нэри А'йорд понадобилось мгновение, чтобы оценить ситуацию. Ингве живо представлял себе эту картину. Тихие шаги, негромкое покашливание, Яндраш Светлый резко оборачивается, готовый стереть в порошок любого, кто смеет мешать ему – и презрительная гримаска стекает с лица, уступая места изумлению, а затем и ужасу, когда какая-то Безымянная вдруг вскидывает руки и нараспев произносит несколько слогов боевого заклинания. И амулеты беспомощно трещат и дымятся под напором чужой Силы.

Безымянный не может отнять чью-либо жизнь, но Выдумка и не пыталась этого сделать. Она метнула в детей Триады заклинание Подвластья: отпустить, забыть, молчать, уйти, не оборачиваясь, спать! Сама девушка после этого напоминала полутруп – бледная до синевы, с ввалившимися глазами, дрожащая, точно в лихорадке – и несколько ночей металась в бреду, но чары сработали, как надо. Эл'Ригга не могли разбудить два дня, а потом ещё столько же времени устраняли последствия заклятья Подвластья.

Рассказ Яндраша был настолько неправдоподобен, что дознаватели Триады ему попросту не поверили, сочтя произошедшее покушением на его жизнь, а Безымянную-мага – невероятно изощренной маскировкой. Но бродячую труппу всё равно объявили во всегильдейский розыск. "Брать живыми" – на этом особенно настаивал сам Светлый, чья уязвлённая гордость вопияла об отмщении.

Идти на земли союзных гильдий было всё равно, что оставаться на земле самой Триады, нейтральники не стали бы портить отношения с сильным соседом из-за кучки жалких Безымянных. Враги были палкой о двух концах: выдавать они, разумеется, не стали бы, но могли заинтересоваться, зачем так нужны Триаде те, кто меньше, чем люди. Привлекать внимание Ингве и другим Названным, Лерсу и особенно Йоле было опасно.

Оставались сообщества, не выдававшие просивших крова и огня – Лаиринский альянс далеко на юге, Керваль, одна из немногих гильдий, в которой убийство Безымянного не считалось преступлением, и Серебряные Стрелы.

– Кого не поделили, тот знает, – уклончиво ответил Ингве: слишком много вокруг было любопытных ушей, и Выдумка начинала проявлять первые признаки нетерпения, а Лерс вертелся рядом с ней, как уж на сковородке. Если у Йоле присутствовал хотя бы намек на здравый смысл, то бард-вор был лишен его начисто. – Долгая история. После.

Тёмный Мастер не стал настаивать. Он моргнул, и алые огоньки в его глазах потухли.

– Понимаю, – медленно произнёс он. – Мы ещё поговорим. Слава Промыслителю, время пока есть. Я безумно рад тебе… всем вам, – он подчеркнул последние слова, – но вы зря пришли к нам сейчас. Право слово, зря.

– Дней через пять гостей ждёте? Знаю, – отозвался Ингве. Тёмный Мастер вопросительно приподнял бровь. – Так говорит Йоле, а она никогда не ошибается. Никогда, к сожалению.

– Ты хоть слышишь, как произносишь её имя? – с нескрываемым изумлением спросил кромешник. – Так о людях не говорят, только о богах!.. Гьёрговы А'йорд, кто бы подумал, что среди этих драконов найдётся… Но, наверное, только такая и могла тебя вытащить.

– Верно, – без колебаний согласился Ингве. – Она привносит в любой сон сладкий оттенок кошмара, но я за неё жизнь отдам. Я солгу, украду и убью ради неё… Но, – он с преувеличенной суровостью сдвинул брови, – если ты скажешь ей хоть полсловечка, хотя бы намекнёшь!..

– Ты сыграешь в ногань моей головой, – рассмеялся Тёмный Мастер. Улыбка словно осветила его лицо, скорбные морщинки на лбу разгладились. – Я от своих слов не отказываюсь. Серебряные Стрелы и ветвь Тени счастливы принять на своей земле благородную госпожу А'йорд и, – он злорадно ухмыльнулся, – сопровождающую её свиту.

– Урод! – искренне сказал Ингве.

– Кретин.

– Недомерок.

– Переросток.

– Нетопырья задница.

– Калика перехожий.

– Щенок сопливый.

– Пердун старый. Тот мальчишка ведь не Названный?

– Просто ходит с нами.

– С ней, братишка, ослепи меня Око, если не с ней! Ну так как? Познакомишь меня со своей neri или слёзно молить на коленях о милости?

– А ваш Старик против такого самоуправства возражать не будет?

– Мёртвые не кусаются, – легко проговорил Ньяро, не переставая улыбаться. – Измена гильдии – измена себе. Кто не может носить шапку, должен снять её. Кто не хочет – вместе с ней лишится головы.

– Кто же вместо?.. Ты????

– Временно, разумеется. Не всё А'тейрам лезть наверх! Даст Брианна, выживем, тогда и созовём Высший Совет… о, чтоб меня разорвало.

– Что? – Ингве обернулся.

За аркой ворот под фонарём стояла высокая светловолосая женщина в одежде охотницы – серовато-зелёной рубашке, короткой кожаной куртке со шнуровкой, бурых лосинах и низких мягких сапожках без каблука. Лук со снятой тетивой за плечами, полный стрел колчан на поясе, знак Ветра на тыльной стороне кисти – Ловец. Куртка поистрепалась, шитьё на ней порядком истёрлось, но скалящие зубы драконы были отлично различимы. Гордый разворот плеч, осанка человека, привыкшего повелевать… Дейрдре та Эшера. Или, если угодно Джейд А'тейр – собственной персоной.