— Вроде бы все как надо идет, — делился потом Аснин впечатлениями. — А вот когда Левина допрашиваю, слушаю, как он чистосердечно кается, истово, я бы сказал — червь сомнения гложет. Подумаешь, будто завмаг этот сам в тюрьму просится, чтобы искупить вину и вернуться к честной жизни. А обвинения-то ему пустяковые…

Обвинить Левина, предать его суду, по существу, означало локализовать дело. А следователь был убежден, что с Левиным связан еще кто-то. Вот, скажем, такая деталь. Вся отчетность магазина идет в ОРС. Заместитель начальника ОРСа Батыров заметил в ней изъян. Почему же этого не заметил бухгалтер, коему в обязанность вменено проверять всю документацию? Что это, случайность?

«…Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды» — писал поэт. Вспоминая орсовское дело, я даже мысленно не в состоянии представить, сколько вполне реальных килограммов бухгалтерских документов пришлось — нет, не перелистать — изучить тщательнейшим образом Аснину и его товарищам, чтобы выяснить порой совсем незначительное обстоятельство, разгадать хитрый ход, демаскировать тщательно и профессионально замаскированное. Во всем лабиринте отчетов, проводок, счетов, накладных, сводок, графиков, подписей, резолюций, расписок надо было выбирать верный путь. Были, конечно, и срывы, и разочарования, но все-таки следствие неумолимо шло к цели…

Итак, у Аркадия Михайловича возникло подозрение, что в бухгалтерии ОРСа не все чисто. В этом мнении он утвердился, когда вдруг выяснилось, что две папки — отчеты за сентябрь и ноябрь — вообще потеряны.

Потеряны или сознательно уничтожены? И что в них могло содержаться компрометирующего, если предположить, что документы уничтожил преступник?

Главный бухгалтер ОРСа Крючков только руками развел:

— Понятия не имею, куда они девались.

— Не знаю, чего не знаю, того не знаю, — вторил ему его заместитель Желтов.

И вот следователь начинает, я бы не побоялся сказать, гигантский труд. В пропавших папках содержались отчеты по семи магазинам, в том числе и по левинскому. В ОРС завмаги посылали сведения о реализованных товарах. Но ведь должны быть сведения о товарах, которые поступали в магазины со складов — их, очевидно, можно найти в складских документах.

Упорно, том за томом листает следователь однообразные бухгалтерские документы. Потом берет в магазинах отчеты за предшествующие месяцы. Во всех шести магазинах полный ажур. У Левина не все в порядке.

Аркадий Михайлович делает такой расчет. Остаток товаров на 1 сентября в магазине № 7 составлял 40 тысяч рублей. Остаток на 1 октября — 30 тысяч. За сентябрь документы утеряны. Но банк дает сведения, что в сентябре магазин сдал 16,2 тысячи рублей выручки. Документы же со склада свидетельствуют, что за месяц магазин получил товаров на 10 тысяч рублей. Теперь не сложно подсчитать: 40 тысяч (остаток на 1 сентября) плюс 10 тысяч (получено товаров) минус 16,2 тысячи (выручка, сданная в банк). Итого остаток должен быть 33,8 тысячи рублей. А он составляет только 30 тысяч!

— Скажите, Левин, — и следователь делает приведенный расчет, — как это получилось?

— Понятия не имею. Но я чист, гражданин следователь…

И снова цифры, цифры, цифры. Допрос, второй, третий. Очная ставка. Подробные финансовые выкладки, и главный бухгалтер ОРСа Крючков, наконец, сознается, что за сентябрь и ноябрь Левин похитил с его помощью около семи тысяч рублей. Сам Крючков получил за это две тысячи, его заместитель Желтов — столько же.

— Расскажите, Крючков, о других ваших преступных деяниях.

— Клянусь памятью моей мамы, больше я ни в чем не виновен. И здесь-то, знаете, бес попутал. Предложил Левин две тысячи. Ну… и… слаб человек… Не устоял, соблазнился.

Бывает, конечно, и так. Но кто же такой Крючков? Нестойкий человек, которого соблазнили жулики или матерый преступник, заметающий следы?

Подолгу беседует следователь с обвиняемым. Раскаивается? Или искусно играет свою роль? Скорее играет. Уж очень он усердно говорит о своих грехах, слишком уж «чистосердечно». А кто он, Крючков, сравнительно недавно появившийся во Фрунзе? Нужно «пройти» по всем ниточкам, которые ведут от Крючкова ко многим людям. После показаний Левина и Крючкова стало ясно, что одному следователю работать чрезвычайно трудно. Поэтому было решено создать оперативно-следственную группу во главе с Асниным. В нее вошли, кроме него, работники милиции майор Денешев, капитаны Шихирин, Сусоев, Смирнов, Кавшин, старшие лейтенанты Той и Татьяниченко. Эта группа и пошла по многочисленным следам.

Прежде всего надо было выяснить личность Крючкова. Оказалось, что этот «запутавшийся», «соблазненный» человек — матерый расхититель социалистического имущества. Незадолго перед этим он совершил крупную кражу и скрылся. На должность главного бухгалтера ОРСа поступил, не имея ни паспорта, ни прописки, ни трудовой книжки.

— Как же он устроился на работу? — удивился следователь. — И кто его принял?

— Начальник ОРСа Шелест, — дали ответ.

Это было обстоятельство, мимо которого следователь не мог пройти. Тем более, что сам Шелест утверждал, будто никогда не знал Крючкова и, кроме чисто служебных, никаких отношений у них не было. Со стороны Шелеста это могла быть простая халатность. Хоть он и обязан познакомиться с человеком, который поступает на пост главбуха, но в конце концов с кем не бывает: доверился кадровику, невнимательно прочел бумаги. Преступная халатность — еще не пособничество расхитителям. Однако к Шелесту вела одна тончайшая ниточка. Он вместе с Крючковым утвердил явно недобросовестные акты переоценки товаров в нескольких магазинах.

Обращало на себя внимание вот что. При переоценке составляется список товаров, на которые будет снижена цена. Каждый магазин оформляет соответствующий акт и по нему списывает определенную сумму денег. Так вот Левин и другие жулики составляют акт на уценку товаров, которых у них никогда и не бывало. Соответствующие суммы с магазина списывают. А проходимцы продают реальные товары. Выручку же, соответствующую списанной сумме, кладут в карман.

Опять-таки пришлось перерыть горы документов: актов, отчетов, проводок, чтобы раскрыть эту махинацию. Вина начальника ОРСа была очевидной. Но следователь не думал успокаиваться на этом.

Аркадию Михайловичу становилось ясно, что дело, которое он сам поначалу считал рядовым, мелким, локальным, вырастает в довольно крупное. Были арестованы еще несколько торговых работников, и все они, помимо прочего, показывали, что давали взятки руководителям ОРСа. За что? За то, что те сквозь пальцы смотрели на липовую отчетность.

Почерк преступников расшифровать не составляло труда. Одно вызывало недоумение: прикарманенные суммы, прикрытые липовой отчетностью (и суммы немалые), где-то в банке должны всплыть — ведь поставщик-то получает деньги за свои товары! По крайней мере, должен их получать. В данном случае все оказалось шито-крыто: воры спокойно клали часть торговой выручки в свой карман, а двойная итальянская бухгалтерия, столь надежная обычно, показывала, что все в порядке.

Какой же ход сделали мошенники? Как удавалось им списывать уворованные крупные суммы? Вновь и вновь Аснин и его товарищи вчитываются в бухгалтерские документы, проверяют каждую строчку, каждую цифру. И в одно прекрасное время Аркадий Михайлович наткнулся на довольно странный счет, открытый в банке. Он имел номер 038 и назывался «Непредъявленные счета за услуги».

Следователю было не все ясно в этом счете. Просто у него возникли подозрения: на счет 038 относили суммы, равные тем, которые, как уже было установлено, похищались…

— Ну-с, а теперь, Крючков, расскажите, как вы создали счет 038? — спокойно, будто ему все известно, спросил следователь на очередном допросе, когда разговор подходил уже к концу.

То был точно рассчитанный психологический ход. Обычно это мы называем взять «на пушку». Правда, в руках следователя было много данных. Не хватало лишь одного звена: объяснения, как возник счет 038. И Крючков «раскололся».