Линд покачал головой и вернулся за письменный стол. Забавно, как за какие-то несколько лет Джейми круто изменила его жизнь. Какое огромное место в его жизни заняла дочь при том, что он никогда не желал иметь детей и его не заботила проблема продолжения рода! Он, даже и в мыслях не представлявший себя в роли семьянина, вдруг без памяти полюбил собственную дочь, свою крошку. Маленькую копию его самого — копию, которая не могла бы быть вернее, будь она даже мальчишкой. Необыкновенная, прекрасная, строптивая Джейми разбудила чувства, спавшие в глубине души, чувства, о существовании которых он и не догадывался, пока не родилась дочь.

С ее появлением на свет он стал все больше и больше времени проводить дома. Когда Джейми исполнилось четыре месяца, Линд попросил, чтобы ему сократили нагрузку в «Компании» (это название было в ходу между сотрудниками ЦРУ), и ему пошли навстречу. Он не видел ее первых шагов и не слышал, как она пролепетала свои первые слова, но все же он проводил с ней столько времени, что стал самым близким для нее человеком. У отцов редко бывает такое взаимопонимание с детьми, какое у него было с Джейми. Им вполне хватало друг друга, они не нуждались ни в домашних, ни в друзьях, даже Фрэн была им не нужна.

Линд посмотрел на фотографию жены в бронзовой рамке, стоявшую на столе. Фрэн была по-прежнему привлекательна, красота ее стала еще мягче. Но в ней не было огня. Он взял фотографию и долго разглядывал ее. Фрэн теперь носила короткую модную стрижку; она была снята в голубом костюме и шляпке под Жаклин Кеннеди. Она могла бы быть очаровательной, но в ней не чувствовалось жизни, не было бодрости, жизнелюбия, ничего от той пылкости и силы, которую их дочь унаследовала от него. Линд нахмурился. Фрэн вечно жаловалась, что его не бывает дома, но вот теперь, когда он уезжает куда реже, она словно бы опять недовольна. Забросила дом, свою живопись и даже дочь, о которой так страстно мечтала.

Он положил карточку на угол стола. Когда они привезли Джейми из клиники, материнские заботы, казалось, полностью поглотили Фрэн. Первые три года она была преданной и любящей матерью, ничто не интересовало ее, кроме дочери. Изменения начали происходить так незаметно, что Линд сперва не придал им значения. «Я был недостаточно внимателен, — думал он сейчас с раскаянием, — я никогда не задумывался о переменах в состоянии Фрэн!» Но теперь это было уже очевидно. Большую часть времени Фрэн проводила, запершись у себя в спальне и читая душещипательные романы, вроде «Унесенных ветром». Она грезила наяву, и с каждым днем становилась все более подавленной.

«Насколько я виноват, в том, что с ней происходит?» — спрашивал себя Линд. Он женился на ней не по любви, а потому, что этого требовали интересы дела. Он знал, как горячо она его любит, и все же женился. К несчастью, его отношение к жене не изменилось за последние шесть лет, но кое-что он начал понимать, он испытывал к ней жалость и сострадание. Он уже не был так беспечно равнодушен к ее чувствам и потребностям, но…

Сердитый вопль дочери прервал его невеселые размышления. Стремительно вскочив с кресла, он подбежал к окну. Джейми, явно напав первой, дралась с мальчишкой, с которым за минуту до этого мирно играла. Она повалила его на землю и уселась на него верхом, колотя его своими крепкими маленькими кулачками. «Джейми!» — крикнул Линд. Она не отозвалась, и он опрометью кинулся вниз. Пробежав через холл и выскочив на крыльцо, он перегнулся через перила:

— Джейми! Сейчас же прекрати!

Джейми обернулась и, увидев отца, тотчас вскочила на ноги. Почувствовав свободу, мальчишка тоже поднялся и побежал что есть духу. Обнаружив его исчезновение, Джейми погрозила кулаком ему вслед:

— Только покажись тут опять, я тебе так наподдам, что всех чертей вспомнишь!

— Джейми! — вновь позвал ее отец, ошарашенный ее агрессивностью и ее словами. — Ну хватит!

Она повернула к нему свою замурзанную мордашку и сунула руки в карманы своего грязного рваного комбинезона. Ее зеленые глазенки горели огнем, она едва сдерживалась. Давно не стриженные каштаново-рыжие волосы торчали вихрами во все стороны.

— Зачем ты мне помешал? — спросила она, когда он спустился к ней. — Ведь я бы отколотила его!

Он улыбнулся, опускаясь Леред ней на колени и доставая из кармана носовой платок.

— Ты и отколотила, — усмехнулся он, бережно вытирая грязь с левой щеки. — Здорово ты ему наподдала, а? — Он старался не рассмеяться: это только бы раззадорило ее.

— Еще бы, — кивнула Джейми с довольным видом. — Я бы победила, если бы ты нас не вспугнул!

— Не сомневаюсь ни на минуту, принцесса, — все-таки рассмеялся он, подхватывая ее на руки. — Но все же тебе не следует драться со всеми соседскими мальчишками.

Джейми откинулась назад и взглянула на него — личико ее потемнело от гнева:

— Это еще почему? Я всем им могу задать перцу — от меня пощады не жди!

— Я ведь не об этом, — он взъерошил ее волосы. — Ты же знаешь, юные леди так не ведут себя.

Она недовольно наморщила носик:

— Эти задаваки?

— Называй их, как хочешь! — Он с легкостью понес ее на одной руке по ступенькам и, не отпуская, распахнул дверь. — Если ты будешь так вести себя, из тебя никогда не получится настоящей леди.

— А я и не хочу быть леди, — заявила она немедленно. — Я хочу быть, как ты! — И в глазах ее заплясали чертики.

— Боже упаси! — Линд громко захохотал.

— А я хочу! — настаивала она.

— Да ни в коем случае, — убеждал он ее, опуская на пол холла. — Ты же девочка, и я отвечаю за то, чтобы ты воспитывалась правильно. И, раз уж мы заговорили об этом, скажи, где ты набралась этих слов?

— Каких, папочка?

— Ты прекрасно знаешь каких! Что ты обещала Томми? — Сам он всегда старался не употреблять при дочери крепких выражений и сейчас говорил с ней об этом не без смущения.

— Ой, это…

— Да, это! — Линд смотрел на нее сверху вниз неодобрительно.

Она скорчила гримаску.

— Все так говорят! — пожала она плечами.

— Где? — продолжал допытываться он.

Она избегала смотреть ему в глаза, понимая, что он рассердился.

— На конюшне, — призналась она наконец.

— Они так говорят при тебе? — Ему захотелось немедленно выгнать вон всех конюхов.

Джейми покачала головой.

— Да нет же — но я все слышу, они думают, что меня нет, — она хмыкнула. — Я много слышу, когда им кажется, что меня нет поблизости.

— Что, например? — расспрашивал он.

— Да всякое.

Линд рассмеялся.

— Мне жаль твоего будущего мужа, принцесса, — сказал он. — Похоже, ты будешь сущим наказанием для мужчин.

Она засмеялась.

Линд выпрямился и громко позвал:

— Сейди!

— Да, сэр? — Наверху показалась тяжелая фигура пожилой седовласой экономки.

— Где миссис Линд? — спросил он.

Женщина нахмурилась.

— Полагаю, она в своей комнате, сэр.

«Как обычно, — подумал Линд. — И зачем я только спрашиваю?»

— Сейди, пожалуйста, умойте Джейми и приведите ее в порядок, — попросил он. — У нее тут была небольшая стычка.

— Опять? — старушка презрительно фыркнула. — Это уже четвертый раз сегодня, сэр! Боюсь, что ей и надеть-то уже нечего.

— Ну, вы там найдите что-нибудь, ладно? — Махнул он нетерпеливо рукой, вновь приходя в раздражение оттого, что Фрэн никогда не смотрит за дочерью.

— Хорошо, сэр, — тяжело вздохнула Сейди. — Пойдем, Джейми.

Глядя на поднимающуюся по ступенькам дочку, Линд ощутил острую обиду за ее заброшенность. Конечно, Сейди делает все, что может, но она слишком строга к девочке, неласкова, а порой и несправедлива. «Проклятье, — думал он возмущенно, — ребенку нужна материнская забота».

Черт знает, что происходит с Фрэн?

Фрэн Линд, сидя у туалетного столика в спальне, расчесывала волосы, медленно считая взмахи щеткой. Опустившись на край кровати, ее муж расшнуровывал ботинки.

— Послушай, было бы не плохо, если бы ты проводила побольше времени с Джейми, — начал он. — Ей нужны женская рука, материнское влияние.