Июнь, закрыты национальные мастерские, молодежь от восемнадцати до двадцати пяти лет стоит перед свободным выбором между безработицей и поступлением на военную службу. На пределе безденежья и унижения рабочие берутся за оружие, но большая часть повстанцев состоит из безработных. Наделенный неограниченными полномочиями Кавеньяк следит за развитием мятежа 23-го: «Мне поручено уничтожить врага, и я обойдусь с ним со всею силой, как на войне. Если потребуется, я выведу его в открытое поле и там добью». Созерцательный Ламартин здесь с ним согласен: «Следует дать именно настоящее сражение, а не вести рассеянную борьбу с мятежниками». Кавеньяк располагает пятьюдесятью тысячами человек, но требует еще подкрепления из провинции. Из страха перед красными и перед сторонниками передела отряды национальных гвардейцев из провинции стекаются в Париж. Тогда 24 июня Кавеньяк переходит в наступление. Жестокая битва продолжается три дня. Последний оплот повстанцев — Фобур Сент-Антуан пал 26-го. Счет убитым и раненым идет на тысячи. Расстреляно, по крайней мере, три тысячи пленных, четырнадцать тысяч находится в тюрьме, четыре с половиной тысячи без суда высланы на алжирские высокогорья. «Самое мощное и самое необычное восстание из всех, когда-либо существовавших в нашей истории, — пишет Токвиль в своих «Воспоминаниях», — самое мощное, потому что в продолжение четырех дней более ста тысяч человек принимало в нем участие; самое необычное, потому что восставшие сражались в нем без боевых возгласов, без командиров и знамен, но тем не менее в удивительном единодушии, проявляя осведомленность в военном деле, поразившую старейших офицеров. Необычность его состоит еще и в том, что целью восстания было не изменение формы правления, но новый социальный порядок. То была не политическая, но классовая борьба, нечто вроде восстания рабов». То же говорит и Маркс в работе «Классовая борьба во Франции» (1848–1850) в своих рассуждениях о «первой великой битве между двумя классами, разделяющими современное общество. Это была борьба за поддержание или уничтожение буржуазного порядка». Несколько иным было мнение царя. Из Москвы он поздравляет Кавеньяка со спасением Франции от коммунизма.

Жорж Санд полна отвращения: «Я больше не верю в существование республики, которая начинается с уничтожения пролетариата», — пишет та, что в мае 1871-го не найдет достаточно жестоких слов в адрес коммунаров, «этих подлецов, спаливших Париж». А Александр? Владелец замка Монте-Кристо как бы мешает наблюдателю Истории понять истинную природу сделанных ставок. Анализ его по горячим следам событий еще точен, но уже не полон. По его мнению, причины восстания зиждятся на демагогических и не выполненных обещаниях относительно права на труд. «Временное правительство вежливо выпроводило народ с посулами, а рабочих с пустыми обещаниями.

Для тех, кто требовал хлеба, они сделали то же самое, что министры Карла X и Луи-Филиппа для тех, кто требовал милостей и льгот.

С людьми улиц они обращались так же, как с людьми из своих передних.

Человек из передней смиренно уходит и потом возвращается.

Человек улицы уходит гордо и сражается». В результате Александр требует безжалостного преследования «убийц, всех тех, кто расстрелял генерала Бреа, кто рубил головы, отсекал руки. <…> Но для тех, кто скажет вам: Мы голодны, наши жены голодают, наши дети голодают!..

О, для них лишь жалости, а если, по случаю, из обвиняемых они станут обвинителями…

Правосудия!»

На этом фоне происходит уверенное политическое восхождение Александра. Выборы в Конституционное собрание назначены были на 23 апреля. Он очень быстро отринул идею выставить свою кандидатуру в орлеанистски настроенном департаменте Эн. Конечно, там могли бы устроить отличный банкет для знаменитого писателя, уроженца здешних мест, но отсюда еще далеко до согласия быть представленными неким негром, который, как они хорошо помнят, революционизировал Виллер-Котре и осаждал Суассон с криками «Да здравствует Республика!» Тогда он подумал о Сене-и-Уазе, где находится его замок. 27 февраля он обращается к людям своей Национальной гвардии с воззванием, восхваляющим революцию, которая принесла свободу, равенство, безопасность, и настоятельно рекомендующим своим подчиненным выбирать в качестве депутатов людей честных и независимых. Программа его показалась столь опасной и левацкой, что добрые буржуа из Сен-Жермен-ан-Лэ немедленно соорганизовались в комитет, потребовавший его отставки с поста командира. Если только требование это не было продиктовано нежеланием иметь высшего офицера, назначенного королем-грушей. Тогда Александр обратился в департамент Сены, используя, согласно принципу Аннике, сразу два крайних средства. Его призыв к рабочим заслуживает того, чтобы воспроизвести его целиком, настолько он поучителен для всех писателей, желающих заняться общественной деятельностью.

400 томов тиражом 4000 экз., проданных по 5 франков том		35 пьес, сыгранных по 100 раз каждая, вместе и по отдельности
11 853 000		6 360 000
ОПЛАЧЕНО
Наборщикам	264 000	Директорам	1 400 000
Тискальщикам	528 000	Актерам	1 250 000
Бумажникам	633 000	Декораторам	210 000
Брошюровщицам	120 000	Костюмерам	140 000
Книгопродавцам	2 400 000	Владельцам залов	700 000
Маклерам	1 600 000	Статистам	300 000
Комиссионерам	1 600 000	Охране и пожарным	70 000
Экспедиция	100 000	Портным	50 000
Литературным учреждениям	4 580 000	Торговцам маслом	525 000
Иллюстраторам	28 000	Картонажникам	60 000
	11 853 600	Музыкантам	157 000
		Бедным (на приюты)	630 000
		Расклейщикам афиш	80 000
		Подметальщикам	10 000
		Страхователям	60 000
		Контролерам и служащим	140 000
		Машинистам	180 000
		Парикмахерам	93 000
			6 360 000
Приняв за ежедневную плату 3 франка и учитывая, что год содержит 300 рабочих дней, мои книги в течение двадцати лет дали заработок 692 людям.		Мои пьесы в течение 10 лет прокормили людей
		в Париже	347
		во всей провинции	1041
		Прибавьте билетерш, клакеров, фиакры	70
		Итого	1458