— Делать нечего, надо выручать ребят, — сказал Кудеяр. — К Плакиде нами дорожка проторена, правда, давненько мы наведывались к нему, да и не очень удачно. Но теперь сил у нас побольше, пушкой всю усадьбу разнести можем. Пора проучить Плакиду и его прихвостня Нестора за все их прегрешения.

Под вечер разбойнички выступили в поход. Вереницу всадников замыкали Афоня с Ивашкой, ехавшие на телеге с пушкой. Но и на этот раз застать Плакиду врасплох не удалось: едва всадники выехали на опушку леса, тревожно загудел церковный колокол. Тотчас же из построек выскочили люди с луками и пищалями в руках. Одни засели за мощными дубовыми воротами, другие полезли на колокольню и оттуда начали палить по нападающим. Кудеяр был раздосадован таким оборотом дела.

— Опять заметили нас, гады, теперь вся надежда на пушку. Афоня, открывай огонь!

Афоня навёл пушку на ворота, насыпал пороху, поднёс фитиль. Оглушительно грянул выстрел, от ворот далеко в стороны полетели щепки.

— Вот это дело! — похвалил Филя. — Теперь Планида не скоро очухается.

Между тем среди защитников началась паника, почти никто из них на своём веку не видел пушки.

— А ну, бросай оружие! — приказал Кудеяр. — Слезайте с колокольни, не то и её разнесём!

Боярские слуги поспешно оставили колокольню, побросали пищали, луки, колчаны со стрелами, мечи.

— Филя, Корней, Олекса и Ичалка, соберите оружие, сложите его на телегу. Остальным следить, не было бы какого подвоха.

Через разбитые ворота ребята вошли во двор. Навстречу им, радостно улыбаясь, ковылял двухлетний малыш. Увидев его, Олекса рассмеялся.

— Глянь, Филя, на парня — вылитый ты, такой же весёлый и курносый.

Филя подхватил малыша на руки.

— Ты чей будешь?

— Матушкин!

И от того, что ребёнок доверчиво прижался к нему, обвил ручонками шею, на глазах у Фили вдруг проступили слёзы. Кто он есть? Скоморох, у которого ни кола ни двора, бездомный бродяга, шут гороховый. Не зря в народе говорят: скоморох голос на дудке поставить умеет, а житья своего не устроит. Может, и вправду это его сын?

— Как тебя звать?

— Петькой.

— А кто твой отец?

Малыш не ответил, снял с Фили шапку, напялил на свою голову и весело рассмеялся.

— Петька, ступай сейчас же ко мне! — от боярского дома к ним спешила Агриппина.

Олекса присвистнул.

— А у тебя, Филька, губа не дура!

Филя и сам был озадачен: вместо девицы с плоским заспанным лицом перед ним была молодая красивая баба, одетая в нарядный сарафан. Вот что значит боярская кровь!

— Ступай, ступай к бабушке! — Агриппина отобрала у Фили малыша.

— Агриппинушка, видать, забыла меня?

— Не я, а ты забыл!

Подошёл Кудеяр.

— Так-то вы оружие собираете?

— Не до того, Кудеяр, было, — объяснил Олекса, — Филя наш отцом стал, а мы о том и не ведали. Вон уж какой большой парень у него вырос.

— Ну что ж, придётся женить Филю. А где же тестюшка?

— Да вон шествует вместе с Елфимом.

Увидев Кудеяра, Плакида повалился на колени.

— Прости, Кудеяр, мои прегрешения, но не ведаю, в чём провинился перед тобой?

— Была бы спина, сыщется и вина. Помнится, как-то ты похвалялся сделать из меня лепёшку…

— Так то пустая похвальба была, притом давняя.

— Твой прикащик Нестор суд неправый творит, безвинных людей кнутьем бить собрался, а ведь царь Иван Васильевич велит судить людей по правде, по совести.

— Тотчас же прикажу тех людей освободить, а Нестора посадить за сторожи.

— С Нестором у нас разговор будет особый. Где он?

Привели бледного, трясущегося приказчика.

— Разденьте его да всыпьте ему плетей, чтобы впредь ведал, каково оно — под правежом быть.

Нестора тут же раздели, повалили на землю и отхлестали плетьми. Он молча, сжав зубы, перенёс наказание. Под завывание жены его бесчувственным унесли домочадцы. Кудеяр обратился к Плакиде:

— Много зла причинил ты, боярин. Ичалку, жившего до тебя на своей собственной земле, ты прогнал, земли его присвоил, избу спалил, семью разорил.

— Верну Ичалке землю, отстрою избу, денег на обзаведение дам, не губи только!

— Слышал, Ичалка, что Плакида сказывал? Так ты, боярин, коли жив останешься, не забудь свои обещания. Я тебя из-под земли достану, накажу за порушенное слово. А теперь выбирай, что тебе по душе. Первое дело — висеть тебе в воротах на перекладине. Мой друг Филя уж больно хорошо петли из аркана делает. Раз — и нет человека. Можем и по-другому тебя наказать: соберём всех твоих людишек, сымем с тебя порты и при всём честном народе станем учить уму-разуму, чтобы ты впредь никого не обижал, судил людей по правде, по совести. Ну а третье… Боярин насторожился.

— Третье наказание самое веселое — свадьба!

— Какая ещё свадьба?

— Дочери твоей Агриппины и моего друга Фили.

— Ну уж нет, Кудеяр, вели казнить меня, как найдёшь нужным, но от такого позорища — уволь!

— Чем же тебе не нравится женишок? Молодой, красивый, а уж ловок — никто с ним не сравнится в сноровке.

— Не в том дело, Кудеяр: я боярин, а он — холоп.

— Живёшь ты, Плакида, по старине, по обычаю, а в Москве обычаи давно порушены. Сам знаешь: царь Иван Васильевич бояр от себя отринул, дал власть безвестным дьякам и дворянам, своим холопам.

— То-то и плохо!

— Новые времена — новые хозяева. Ты же за старину цепляешься. Да и о том подумай: Филя — отец ребёнка твоей дочери, по-христиански ли будет разлучить его с кровным детищем?

— Так это он, окаянный, совратил Агриппину, опозорил мой род честной?!

— Дело житейское, боярин, сам-то, когда молодым был, нешто не грешил?

— Может, и грешил, да дело своё разумел, женился, как тому положено, на ровне — на боярской дочери.

— Но ты же в церковь ходишь, Плакида, молишься Богу, а во Христе все равны.

— Равенство во Христе на том свете будет! А здесь, на земле, кулик на месте соколином не будет птичьим господином.

— В народе говорят: добро творить — себя веселить. Повесели душу свою — сделай доброе дело, боярин.

— Что же это за доброе дело — отдать своё кровное детище, боярскую дочь за татя?

— Весёлый человек — Филя…

— Скоморох — хуже татарина!

— Ну как знаешь, боярин, не хочешь отдать свою дочь за доброго молодца, готовься к смерти.

Тут с крыльца боярского дома сорвалась жена Планиды Василиса, громко запричитала:

— На кого ты нас, Плакидушка, покидаешь? И чего тебе, соколик наш ясный, не живётся? Разве плохо тебе станет, если-дочь замуж отдашь? Да разве кто из бояр прельстится ею? Может, горбун какой или старик…

Агриппина тоже с крыльца сошла, руки заломила, заголосила, повалилась отцу в ноги.

— И чего вы разорались? Не покойник я ещё. Коли вам женишок люб, так и берите его, не мне с ним жить.

— Слышь, Филя, Плакида согласен взять тебя в зятья. Так ты поблагодарил бы боярина за оказанную тебе честь.

Филя послушался Кудеяра, стал на колени рядом с Агриппиной.

— Прикажи, боярин, в колокола бить, молодым в церковь идти, а потом и за стол.

— Да как же… — усомнился было Плакида. — Ин ладно. Василиса! Вели накрывать столы!

От выпитого вина боярин порозовел, стал разговорчивым.

— Люблю я тебя, Кудеяр, как сына родного. Не дал Господь мне наследника.

— А Филя чем плох, Плакида Кузьмич? Не благодаря ли ему у тебя наследник, внук Петька, народился?

— Это всё так, но тебя, Кудеяр, я всё равно люблю. Вижу, не весел ты, печаль гнетёт тебя. Отчего так?

— Как мне, Плакида Кузьмич, не печалиться, коли Микеша Чупрунов явился в Заволжье и увёз мою жену незнамо куда. Я и так, я и сяк, а всё не могу прознать, где он свою дочь прячет. Под видом калик перехожих не раз побывали мы в его поместье, выспрашивали слуг, большие деньги им сулили, а так и не смогли узнать, где она есть. Сил у нас достаточно, чтобы овладеть поместьем Микеши, пушками его можем разнести в щепы, а толку-то что? Зол на меня Микеша, под самыми тяжкими пытками не скажет, где Катеринка. Так ты бы помог мне, боярин, коли в любви признаешься.