— Не оставь меня, Господи Боже мой! Не отступи от меня, помоги мне!

Обедня закончилась. Царь приложился к образу чудотворца Сергия, выпил святой воды, съел кусок просфоры, артоса[221]. Духовник Яков благословил его:

— Воины сказывали, будто вчера вечером видели старца Сергия Радонежского, осенявшего их крёстным знамением. То добрый знак, ведь чудотворец Сергий — ходатай перед Богом за землю Русскую.

От этих слов царь приободрился. Он обратился к церковным мужам:

— Простите меня и благословите пострадать за православие, помогайте нам молитвою!

Иван Васильевич вышел из церкви, сел на коня и, сопровождаемый ближними людьми, направился к своему полку.

Завидев царя, воины с ещё большей яростью кинулись на неприятеля, на городских стенах там и тут развевались русские знамёна. Подъехал гонец от князя Воротынского.

— Государь, князь Михаил Иванович просил сказать, что русские воины уже в городе, но им трудно, так ты бы пособил ратниками.

Царь, обрадованный доброй вестью, обратился к своим воинам:

— Спешьтесь и ступайте в город на помощь людям князя Михаила Воротынского.

Въехать на лошадях в узкие улочки из-за тесноты не было никакой возможности. Татары отчаянно сопротивлялись, поэтому несколько часов русские не могли продвинуться вперёд даже на шаг. Некоторые ратники забрались на крыши домов и оттуда поражали врагов. И тут едва не стряслась беда. Многие воины, прельстившись лёгкой добычей, перестали биться и устремились в дома ради грабежа. Казанцы тотчас же воспользовались этим и начали одолевать остальных.

— Государь! Татары теснят наших. Михайло Воротынский просит помочь воинами!

Царь немедленно послал помощь, которая пришлась как нельзя кстати.

Отец Андриан с Ивашкой давно уже разыскивали среди осаждавших казанскую крепость людей из Кудеяровой ватаги. Да мыслимое ли дело повстречать их в этом столпотворении? Говорят, будто сто пятьдесят тысяч воинов привёл русский царь под Казань. От беспрерывного грохота ста пятидесяти пушек уши заложило. Убитых вокруг видимо-невидимо.

На Арском поле они никого из своих не нашли, поскольку царь послал разбойников копать сначала подземный ход под тайник, а затем — главный подкоп под город.

Уже вечерело, когда они выехали к берегу Казанки. Отсюда хорошо была видна крепостная стена, почти до основания разрушенная русскими пушками и взрывом. Вот среди руин показались татары и громко закричали:

— Не стреляй, русь! Мы хотим говорить с тобой!

Битва тотчас же прекратилась, поскольку осаждавшие давно уже ожидали, что казанцы запросят пощады.

— Слава тебе, Господи, кажись, одумались бусурмане, сдаться хотят, — произнёс отец Андриан, перекрестившись.

На стене показались четверо нарядно одетых татар со связанными руками. В наступившей тишине прозвучал громкий гортанный крик:

— Пока стоял юрт и место главное, где престол царский был, до тех пор мы бились до смерти за царя и за юрт. Теперь отдаём вам царя живого и здорового, ведите его к своему царю. А мы выйдем на широкое поле испить с вами последнюю чашу.

Казанцы спихнули со стены своего царя Едигера-Магмета вместе с тремя важнейшими вельможами и вдруг огромной толпой хлынули вниз по направлению к Казанке. Увидев ринувшихся на них врагов, Андриан с Ивашкой сели на лошадей и поскакали в сторону, но кто-то из татар метнул в Ивашку сулицу, и тот, обливаясь кровью, свалился с коня. Отец Андриан оставил лошадь, поспешил к нему.

Ивашка лежал, широко раскинув руки, глаза его безжизненно глядели ввысь. Холодный ветер шевелил русые волосы. Картина была до боли знакомой: точно так же лежал на сырой земле убитый татарами в Зарайске Гриша, а осенний ветер трепал его волосы. Господи! Да когда же Русская земля насытится кровью своих лучших сынов и дочерей? Гриша с Парашей, Данила Иванович с женой Евлампией, а теперь вот Ивашка… Да как же без него быть Акулинке? Не перенесёт она такой утраты! А какая славная была бы семья… Не сбылось загаданное Акулинкой счастье. Не сбылось у Марфуши… Да есть ли оно — счастье — на Русской земле? И будет ли?

Отец Андриан наклонился над убитым, а в это время пробегавший мимо татарин метнул в него сулицу. Монах упал рядом с Ивашкой.

«Кудеяр! Где же ты, Кудеяр? Приди выслушать оправдание моё, приди простить меня в смертный час мой…»

Толпа татар, насчитывавшая около шести тысяч человек, устремилась к Казанке-реке, но залп русских пушек заставил её повернуть налево, вниз по течению. Многие воины на бегу снимали доспехи и бросали их. Разувшись, они перешли реку и, казалось, избежали опасности, но в это время на них обрушилась конница братьев Андрея и Романа Курбских. Всадники опередили бегущих, врезались в них, но были смяты толпой. Тут подоспели другие воеводы — Семён Микулинский, Михаил Глинский, Иван Шереметев. Татары были почти полностью уничтожены, лишь немногим удалось скрыться в лесу.

Казань была завоёвана.

Царь под своим знаменем отслужил молебен, после которого к нему обратился двоюродный брат князь Владимир Андреевич:

— Радуйся, царь православный, Божьей благодатью победивший супостатов! Будь здоров на многие лета на Богом дарованном тебе царстве Казанском! Ты по Боге наш заступник от безбожных агарян, тобою теперь бедные христиане освобождаются навеки и нечестивое место освящается благодатью. И вперёд у Бога милости просим, чтоб умножил лет живота твоего и покорил всех супостатов под ноги твои и дал бы тебе сыновей наследников царству твоему, чтоб нам пожить в тишине и покое.

Царь был до слёз растроган этой торжественной речью. Как Дмитрий Донской одолел татар на поле Куликовом, так и он победил казанцев, принёс освобождение многим русским полонянникам. В ответ Иван Васильевич сказал:

— Бог это совершил твоим, князь Владимир Андреевич, попечением, всего нашего воинства трудами и всенародною молитвою; буди воля Господня!

Затем к Ивану Васильевичу обратился Шиг-Алей:

— Поздравляю тебя, царь Иван, с великой победой. Одолел ты врагов мудростью и смелостью. Слава тебе!

Государю были приятны слова Шиг-Алея, но он понимал, как непросто было говорить их старому татарскому царю на виду полностью разрушенной Казани. Поэтому ответил так:

— Царь господин! Тебе, брату нашему, ведомо: много я к ним писал, чтоб захотели покою; тебе упорство их ведомо, каким злым ухищрением много лет лгали; теперь милосердный Бог праведный суд свой показал, отомстил им за кровь христианскую.

Иван Васильевич повернулся к Алексею Адашеву.

— Велю очистить от мёртвых одну улицу от Муралеевых ворот до царёва двора, хочу въехать в город.

Величественная процессия направилась в Казань. Впереди ехали прославленные русские воеводы и дворяне, замыкали её — князь Владимир Андреевич и Шиг-Алей.

Крепостная стена была почти полностью разрушена, в городе пахло гарью. Татары не попадались, но отовсюду стекались к царю русские полонянники, измождённые, плохо одетые, со слезами радости на глазах. Завидев царя, они падали на колени и кричали:

— Избавитель наш! Из ада ты нас вывел, для нас, сирот, головы своей не пощадил!

— Алексей, — громко обратился царь к Адашеву, — отведи полонянников в мой стан, пусть их там накормят, а потом распорядись отправить по домам.

— Смотри, Тимофей, каков русский царь — молодой, удалой! — восторженно кричал пожилой полонянник своему товарищу. — Вечная слава царю Ивану Васильевичу!

Государь повернулся к сопровождавшему его боярину, выхватил из мешка пригоршню золотых монет, швырнул их в толпу. Поманил пальцем строителей — дьяка Ивана Выродкова и Постника Яковлева.

— Там, где во время взятия города стояло моё знамя, велю поставить церковь во имя Нерукотворного образа. Постройте новые стены и дома каменные. Отныне в городе и остроге будут жить русские, татарам же быть на посаде в особой слободе, а чтобы они не надумали вновь вредить нам, запрещаю им входить в кремль.