Пешцы присели на срубленном ельнике, решили погреться и отдохнуть.

Давно опустилось за дальними лесами солнце. Из-за крыши сарая показался большой лунный серп. Алексей сидел и слушал разговор обозных.

- Раньше Пасхи домой никак не поспеем.

- К Пасхе-то оно бы хорошо, а вот в полон попадёшь… Продадут немцам али грекам.

- Будет те - полон!.. И впрямь накаркаешь… Тощий мужичонка в драном, подпоясанном верёвкой кафтане подсел к Алексею:

- Ума не приложу, как баба-то с ребятами до весны протянет. В поход пошёл - хлеба оставил мало. Не приведи Бог, перемрут…

Алексей слушал его с трудом. Слипались веки, падала на грудь отяжелевшая голова. Проснулся он от холода в боку. Сунул руку - вода. В стороне, около потухающего костра, сидел всё тот же мужичонка.

- Боюсь, после этого похода пойду к нему в кабалу… - донёсся его тихий голос.

Алексей направился по дороге куда глаза глядят, лишь бы не сидеть под открытым небом на снегу и не стынуть.

Прошёл он не много. В стороне, на берегу речки, увидел что-то тёмное. Подумал, что это стог сена, но тут забрехали собаки. В ясном свете луны отчётливо увидел полузанесённую снегов землянку, за ней другую…

«Э, да это деревня…»

С трудом Алексей нашёл ход.

- Хозяева, Христа рада пустите воина обогреться! Из отворенной двери ударило горьковатым печным теплом. Невысокая женщина вышла в накинутом полушубке:

- Застыл? Иди обогрейся. Воина грех не впустить.

Хорошо полной грудью вдохнуть кисловатый запах жилья и словно раствориться в тепле! За стеной слышно - потрескивает мороз, чуть струится лесной шум.

Проснулся Алексей от громкого стука в дверь. Опрокинув кадушку, по избе металась хозяйка.

- Господи, кого это ещё несёт нелёгкая? Где же лучина?

- Мы к тебе ненадолго, - сказал кто-то сиплым голосом. - Одна живёшь?

- Одна батюшка, одна! - ответила хозяйка.

- Принеси квашеной капусты да грибов. Мы здесь перекусим малость.

Бухнув дверью, хозяйка вышла.

- Ну, скоро конец владимирскому самовластцу! - сказал вошедший.

- Дай Бог… А может, не след упреждать сейчас Мстислава? - заговорил другой. - Уедет Андрей - вздохнём легче. Смотри, какую силу собрал!

- Брат, а нет ли здесь кого? - донёсся до Алексея голос, показавшийся ему знакомым.

- Слыхал - живёт одна.

- Под лавками и под столом пусто. Может, на печи кто?

- Безлепицу молвишь.

Алексей, осторожно приоткрыв тулуп, неслышно повернулся на бок. Разговор ночных гостей его заинтересовал.

- Если Андрей узнает нас, и из Киева достанет. У него на уме не одним Киевом владеть. Хочет, чтобы вся Русь послушна была его воле.

- Недолго ходить ему…

Вошла хозяйка. Алексей слышал, как она поставила на стол сначала одну деревянную миску, потом другую.

- Грибы сама собирала. Много у нас здесь рыжиков!

- Пошла, пошла! - услышал Алёшка сиплый голос - Скажи слугам, что мы сейчас выходим.

Алексей рылся в памяти, стараясь вспомнить человека, которому принадлежит этот густой, осипший голос. Он понял, что сидевшие там, внизу, - враги. Они замыслили измену. Если они сейчас проведают, что он здесь, срубят голову… Князь и город никогда не узнают имён предателей. Алексей осторожно нащупал нагревшуюся ручку топоча и весь сжался. Надо затаиться, узнать, кто они, и поведать об их чёрном деле княжим людям. Жаль, что до Москвы не добежать… Уйдут… А хозяйка, кажется, их не знает, они у неё в первый раз.

Ночные гости выпили ещё по чаре и закусили. Алексей лежал с открытыми глазами и не дышал. Ему казалось, что он врос в землю. Опять бухнула дверь.

- Господине…

- Сейчас идём…

Поняв, что гости уходят, Алексей дёрнулся, хотел вскочить, но страшным усилием воли заставил себя остаться на месте: «Убьют… Один не справлюсь. Их много».

Утром он отправился в Москву. Остановился у колодца.

- Алёшка, друг…

Сзади кто-то положил ему на плечо тяжёлую руку. Алексей не успел обернуться - Прокопий обхватил его, поцеловал:

- Только сегодня из Владимира. Искал тебя. Поклон от деда Кузьмы и Николая.

Алексей рассказал Прокопию всё, что услышал там, в избе у вдовы.

- Трус ты, Алёшка! - сказал Прокопий строго. - Как же ты упустил их?

- Один я был.

- Может, хозяйка знает, кто такие?

- Хозяйка их тоже не знает. Я уж спрашивал её.

Прокопий задумался.

- Говоришь, не знает? Может, лжёт…

- Из Рязани она с мужем приехала. Муж её был москвич. Помер недавно.

- Князю сказать о них нельзя. Не похвалит он, что упустили. Нужно бы узнать имена ворогов… Да они, теперь ускакали в Киев. Много здесь сейчас разных людей собралось. Среди добрых людей есть и лихие… Говоришь, баба не знает? Может, кто из рязанцев?

- Нет, не знает.

Прокопий взял Алексея за руку:

- Об этом молчи, Алёша. Может, где встретим их.

6

Многотысячная рать владимирского князя шла по льду скованных морозом рек, по путям, издавна известным торговым людом. Когда-то по этим самым, местам с дружиной своей пробирался из Киева в Залесье дед Андрея Боголюбского, Владимир Мономах. За прошедшие полсотни лет места эти не утратили былой дикости. Хоть и чаще встречались теперь селения, а в некоторых местах видны были и гари (крестьяне выжигали лес под пашню), всё же лес стоял почти нетронутый. Привлечённая необычным запахом и шумом, из чащи высовывалась иногда голова лося; несколько раз дружинники видели стада кабанов.

К началу марта войско Андрея Боголюбского и подручных князей пришло в Вышгород. С юга, с берегов Русского моря [106], подул тёплый ветер. По синему небу потянулись на север лёгкие облака.

Подойдя к Киеву, владимирское войско остановилось у Кирилловского монастыря и, раздвигаясь, стало опоясывать город железным кольцом конных дружин и пешцев.

С мечником Прокопием Алексей и Никита были переведены в сторожевой отряд княжеской дружины. Весь день пришлось стоять под стенами Киева, кланяться стрелам Мстиславовых лучников.

Вертясь на коне под самыми стенами, Никита кричал осаждённым:

- Эй, богатыри, выходи в чисто поле помериться силами! Али, сидя по избам, притомились?

Влажный мартовский ветерок доносил из-за стен горьковатый запах дыма и голоса людей.

- Мало ваших суздальцев посекли мы после смерти князя Юрия! Повремените, доберёмся и до вас…

Эти слова задевали даже спокойного и сдержанного Прокопия.

- Мы своих убиенных братьев не забыли, - ворчал он сквозь зубы. - Добро, что и вы их помните! Будет, за что рассчитываться.

Как сквозь туман вспоминал Алексей эти давние события. После смерти князя Юрия Долгорукого киевляне обезоружили и умертвили его дружину. На Суздальской земле плакали матери и вдовы, и некому было отомстить за их слёзы. У князя Андрея не было ратной силы, немощны были и другие сыновья князя Юрия. Теперь времена изменились. Под Киев Андрей Боголюбский прислал бесчисленные рати одиннадцати князей и своё грозное войско. Напрасно киевляне бередят эту старую, ещё не зажившую рану.

В лучах мартовского солнца Киев сверкал золотом многочисленных куполов, нарядными цветными кровлями княжеских и боярских теремов. Он лежал притихший и тревожный, словно приготовясь к беде.

Киев был во много раз больше Владимира и других русских городов, в которых приходилось бывать Алексею. Пышное великолепие его храмов и хором говорило о былом богатстве киевской державы, о славе киевских князей.

Стан владимирского войска пылал тысячами костров. С криком и хлопаньем бичей сюда пригоняли из соседних деревень скот, на вместительных телегах привозили сено. Визжала сталь мечей на точильных кругах. Воины готовились к предстоящей битве. Брали из обоза шлемы, кольчужные рубашки и иные доспехи. Без страха взирали киевляне с забрала крепости на это грозное людское море, подступившее к самым стенам их города.