— Возможно, просто дополнить общую картину.

— Тогда я свяжусь со своими друзьями из Генерального штаба, — сказал его светлость, — чтобы проверить, насколько их карты соответствуют тортам с моего стола.

— Порекомендуйте им вашего повара, Ваша Светлость, для внесения некоторых изменений в элементы тактики, — и я указал на солдата 213-го полка, оставшегося на рабочем столе князя, — вкусно и питательно.

Князь улыбнулся, и на этом мы расстались.

До того, как Его Светлость получит какие-либо известия из Генштаба рейхсвера, я успею все сделать самостоятельно. Для этого мне придется поговорить с кем-нибудь из солдат в трактире и зайти на кухню — места, куда обычно не попадают настоящие знатные господа.

Дома я переоделся как можно проще, взял денег и отправился на извозчике в тот конец города, где был расквартирован 213-й полк. Признаться, я не сообразил, что еще рано, солдаты заняты на учениях в казармах, и мне пришлось ждать аж до послеобеденного времени. Ожидание я скрасил двумя кружками пива (зря, между прочим, неизвестно, сколько еще придется выпить), и шморбратеном.

Кстати, вы спрашивали меня, что это такое?

Филейную вырезку продержите в маринаде 3–4 дня (если у вас на это хватит терпения), нашпигуйте шпиком, обжарьте, а затем тушите до готовности в жарочном шкафу. Немцы едят это с салатом-латуком.

Специально для вас, между прочим, спрашивал у повара. Я подобными глупостями совершенно не интересуюсь.

Как только я покончил со шморбратеном, в трактир начали заходить солдаты, крепко усталые после муштры. Один из них, пришедший позже других, сел за мой столик.

— Не откажешься, служивый, от кружечки пива? — спросил я его.

— Почему бы я стал отказываться?

Кружка пива в жару, да еще после тяжелой строевой подготовки, развязала ему язык. Но меня интересовало только одно, что мне удалось узнать довольно быстро — три дня назад один из батальонов 213-го полка был переброшен к Швендорфу, для усиления охраны железнодорожной переправы через Наб.

Неожиданно в разгар беседы чья-то тяжелая рука легла мне на плечо.

Я оглянулся — это был капрал.

— По какому праву вы здесь беседуете с солдатами? — сурово спросил он.

— А что, нельзя? — спросил я как можно более невинно (а тем временем, ухватив его за рукав, проследовал к двери. Капрал пошел за мной).

На улице я предъявил ему удостоверение полицмейстера княжества, капрал вытянулся и взял под козырек.

— Извините, ваше превосходительство! Просто мне не понравилось, что в этом трактире постоянно разные типы разговаривают с солдатами. Излишняя болтовня, знаете ли, до добра не доведет.

— Постоянно, говорите?

— Так точно. Вот не далее как третьего дня…

— Кто-то тоже угощал солдат пивом? — догадался я.

— Но беседу я пресек.

— А как выглядел угощавший?

Капрал пожал плечами:

— Извините, ваше превосходительство, описывать людей я не мастер.

Если вы читали книги Лафатера, то наверняка знаете, что такое словесный портрет. Я часовщик, а не полицейский, но привык к любому порученному мне делу относиться аккуратно. Без особого труда мне удалось добиться от капрала четкого портрета человека, сидевшего позавчера в трактире.

Покинув бдительного служаку, я снова решил вернуться в замок. Но зайти на этот раз не с парадного хода — к его светлости, а с черного — на кухню.

Значит, думал я по дороге, кто то высокого роста, худощавый, с крупным носом и спадающими на лоб каштановыми волосами, узнал позавчера от не в меру разговорчивых солдат о передислокации одного батальона в район Швандорфа, к железнодорожной переправе через Наб. А уже вечером эта информация появилась на столе у князя. Тут не надо быть гением сыска, чтобы догадаться, что передаточное звено лежит на кухне.

Замковая кухня — о, о ней можно рассказывать отдельно. Замок князей Вальдецких был построен в середине 16-го века, и хотя жилая его часть перестраивалась неоднократно, приспосабливаясь к возрастающим запросам своих обитателей, кухня осталась такой же, какой и была 400 лет назад — с камином, в котором когда-то жарили целых быков, с огромными каменными разделочными столами и висящими на стенах котлами и прочими инструментами, наводящими скорее на мысль об аде, чем о месте, предназначенном для удовлетворения потребностей желудка.

Не без труда мне удалось найти повара (я говорю, понятное дело, о шеф-поваре — на такой кухне он бы не смог работать без бригады помощников). Я застал его за интересным занятием — он готовил пирожки из розы.

В Венгрии мне приходилось встречать варенье из роз (и не надейтесь, что я расскажу вам рецепт — я бы попросил не превращать мое скромное повествование в поваренную книгу). Но пирожки?..

Повар — тучный, в белом колпаке — собирательный образ всех поваров — осматривал каждую розу, беря ее со стоящего перед ним блюда (нет ли в лепестках насекомых), макал ее в жидкое тесто, а затем в масло, и встряхивал. При этом тесто, растекаясь, принимало форму цветка. Очаровательно.

Тесто — это я вам говорю, специально спросил у повара (все, последний рецепт, больше их здесь не будет) — делается из яиц и муки, и неплохо туда добавить немного розовой воды. На стол подаются такие пирожки теплыми (правда, благодаря мне на этот раз они к столу попали уже основательно остывшими), посыпанными сахаром.

Я подождал, пока пирожки попадут в жерло печи, и подошел к повару.

— Вы меня знаете? — спросил я с очаровательной улыбкой.

— Нет, — повар посмотрел на меня с подозрением.

— Я полицмейстер нашего славного княжества, — удостоверение снова появилось на свет. Повар уже начал вытирать руки о передник, чтобы рассмотреть его получше, но я спрятал документ в карман.

— Меня послал князь, — сказал я повару. — Он хочет проверить, сколько продуктов расходуется во время банкетов. Скажите, кто составляет меню?

— Я, — сказал повар. Он нимало не выглядел обеспокоенным.

— И сладкое тоже готовите вы, или есть отдельный кондитер?

— Я не готовлю, — обиделся толстяк, — я руковожу приготовлением кушаний.

— И торты?

А вот этот вопрос нашему кулинару понравился меньше.

— И торты, конечно.

— А батальные сцены, которые разыгрываются на поверхности торта — их кто режиссирует?

Все. Этим вопросом я поставил его в тупик.

— А почему вы спрашиваете? — спросил он после непродолжительного молчания.

— Так просто. К расследованию это не имеет никакого отношения. Просто я недавно был на обеде у князя, и обратил внимание, как красиво украшен торт.

— Я учился в Париже, между прочим.

— Оно и видно, — я вложил в эту фразу свой смысл (кулинарные изыски его были мне чужды), однако повару было приятно. — Так вы попросите подготовить гроссбухи по кухне, я их просмотрю. Успеете до послезавтра?

— Да, конечно.

Настало время извлекать пирожки из печи, и я попрощался.

— Хотите один пирожок с собой? — спросил повар.

— Нет, спасибо.

Розы я предпочитаю нюхать, а не есть.

Я еще немного прошелся по кухне — поварята, слуги, помощники повара… Один из типов в белом халате и колпаке показался мне подходящим под то описание, которое дал капрал. Он был высокий, с крупным носом, и, на мой взгляд, чересчур худой для повара.

Этими наблюдениями я поделился с князем.

— У меня на кухне что-то готовится, — так подсуммировал он мои впечатления. — Причем это варево мне явно не нравится.

— Не думаю, ваша светлость, что эта затея повара. Впрочем, что нам мешает его допросить?

— Только сделать это надо аккуратно, чтобы тот тип, о котором ты рассказывал — с крупным носом — ничего не заподозрил.

И князь послал слугу за поваром с приказом — немедленно явиться к его светлости для предстоящего обсуждения меню торжественного обеда.

Повар явился буквально через пять минут с блюдом пирожков из роз:

— Попробуйте, ваша светлость, — сказал он с поклоном.

Князь Фридрих взял пирожок с блюда (они были уже посыпаны сахаром), предложил взять и мне. К сожалению, я не мог отказаться.