— Как все?

— Ну тут бы и доктор Ватсон догадался, что Рут убила Рэйчел Лурье.

— Это ясно. Вы сможете это доказать в суде?

— Ей придется во всем признаться. Как она, например, объяснит сговор с Эммой и последующее бегство?

— А что с Энтони де Сильвой?

— Получит небольшой срок за хулиганские действия.

— Инспектор, это несправедливо!

— Но дорогая мисс! Мне…

— Послушайте, дорогой инспектор, ведь Энтони пытался задержать преступницу и при этом рисковал сам! Ему полагается награда, а не срок!

— Интересная мысль, дорогая мисс! Но он должен все рассказать нам. Впрочем, ситуация изменилась, и мы можем изменить ему меру пресечения. Я отпущу его со всеми необходимыми формальностями, а вы убедите его рассказать все, как есть. Тогда мы подумаем о награде.

У Генри терпения больше, чем у убийцы, ожидающего исполнение смертного приговора. Я положила трубку и все ему рассказала.

— Я был прав — нервы у Рут не выдержали, и она задумала фарс с собственным побиением. И совершенно излишне. Не сделай она этой глупости, у нее оставались все шансы остаться на свободе.

— А она и так на свободе.

— Ну да. Только это не та свобода. Убежден, что инспектор Майлс рано или поздно ее изловит. Ее фотография наверняка украсит первые страницы сегодняшних вечерних газет.

— Жаль только, что до поимки Рут мы не узнаем всей правды.

Но оказалось, я была не совсем права.

На следующий день в районе одиннадцати тихонько брякнул дверной колокольчик, и вскоре в кабинет вошел человек, прикрывая лицо букетом алых роз. Он сразу направился ко мне. Недоумевая, я поднялась из-за стола и сделала пару шагов ему навстречу.

Он протянул мне цветы, и я расплылась в улыбке, увидев сияющего, как граф, Энтони де Сильву. Вручив цветы, он смущенно поцеловал меня в обе щеки.

— Инспектор Майлс сказал, что я на свободе исключительно благодаря вам.

— Он несколько преувеличивает, но полагаю, мне действительно удалось ускорить ваше освобождение, — с присущей мне скромностью ответила я.

— А, это, наверное, мистер Энтони де Сильва? — с искренней радостью спросил Генри, про которого мы на секунду забыли.

— Ах, простите! Меня и вправду зовут Энтони де Сильва, сэр!

— А это мой босс мистер Генри Тамон, — официально представила я Генри.

Энтони подошел к Генри и тепло пожал ему руку.

— Николь, пожалуйста, усадите нашего гостя и угостите чем-нибудь, — и уже обращаясь к Энтони, Генри добавил: — Я очень наслышан о вас от Николь. Должен сказать вам, что мы никогда не допускали мысли о вашей причастности к убийству Рэйчел. Мне так хотелось поговорить с вами.

Услышав упоминание моего имени, я зарделась.

Через пять минут мы без церемоний устроились на нашей кухоньке, вооружившись чашками кофе с корицей и окружив блюдо с пирожками с соленым сыром и творогом.

— Итак, мистер де Сильва…

— Пожалуйста, зовите меня просто Энтони!

— Энтони, Николь сказала мне, что вы вели собственное расследование убийства Рэйчел Лурье. Это так?

Энтони покраснел, как коммунист.

— Я должен просить прощения у мисс Федона… Я немного ввел ее в заблуждение. Я имею в виду Эмму и сатанистов. Я никогда не подозревал Эмму Киршенфельд. Я беседовал с ней совсем на другую тему. Что же касается расследования, то это слишком громко сказано. Просто мне показалось странным поведение Рут, и я постепенно выстроил свою версию событий и пытался ее проверить. Я не хотел обращаться с этим в полицию… — Энтони замешкался.

— Я в курсе дел и понимаю вас, — подбодрил его Генри.

— Мы дружили с Рут почти полгода, и мне казалось, неплохо ладили друг с другом. До меня Рут встречалась со Стенли Круассоном, но он оставил ее ради Рэйчел. Рут всегда убеждала меня, что не велика потеря, но, скорее всего, она пыталась убедить себя. Ни с того ни с сего она начала жаловаться на Стенли, мол, он ей угрожает, так как боится, что она расскажет Рэйчел о его уголовном прошлом.

Я спросил Рут прямо, чем я могу ей помочь. Она смутилась и сказала, что просто хотела «выплакаться». Рут не сентиментальна, и мне показалось это странным. Я спросил ее, не собирается ли она рассказать Рэйчел о прошлом Стенли. Она сказала, нет. Вот и хорошо, сказал я. Чего тебе переживать?

— Конечно, это странно, но можно найти уйму причин для объяснения этой странности, — вмешалась я.

— Вы правы, Николь, но это всего лишь первая странность. Я очень удивился, когда Рут приоткрыла лицо на маскараде, и я глазам своим не поверил — в костюме Смерти оказалась Рут…

— Что? — этот крик души вырвался у нас с Генри одновременно.

Энтони смущенно уставился на нас. Крошки пирога попали не в то горло, и я закашлялась.

— Какая глупость, — с чувством сказал Генри. — Ведь мы могли давно и легко разгадать этот ребус.

— Что-нибудь не так? — тихо спросил Энтони.

— Я была уверена, что на Рут свадебное платье! — пришла в чувства я.

— Так оно и было, только в руках она держала деревянную косу.

— Но когда я впервые обратила внимание на Рут, ее руки были пусты! Это случилось, когда инспектор Майлс искал знавших Рэйчел.

— Да, в этот момент с маскарадом было покончено, и Рут куда-то забросила косу. Но что это меняет?

— Понимаете, Энтони, я слышала последние слова Рэйчел. Их невозможно было точно разобрать, но мне показалось, что одно из них — «смерть»…

— Роберт ван Гулик в одной из своих детективных повестей о судье Ди на полном серьезе обсуждает ситуацию, в которой предполагается, что жертва, чтобы указать на убийцу, в последние секунды жизни разбивает кувшин с рисунком особняка, очень похожего на дом убийцы. А тут никаких изощрений. Умирающая просто называет убийцу.

— Лучше бы она назвала ее по имени, — посетовала я.

— Разумеется, но не будем винить ее в этом. В любом случае, виноват я. Я должен был предположить такой вариант.

— Вам не в чем винить себя, мистер Тамон. Едва ли кто на вашем месте, вообще бы задался подобным вопросом.

— К тому же я совершенно не уверена, что правильно разобрала это слово, — поддержала я Энтони.

— А вот это как раз не имело никакого значения. Даже если бы вы, Николь, просто выдумали это слово! Главное, что оно было произнесено, и не важно вами или умирающей! Слава Богу, что обошлось без дополнительных жертв, но теперь инспектору Майлсу придется попотеть, чтобы поймать Рут.

— Как, разве ее еще не арестовали? — изумился Энтони. — Инспектор Майлс сказал мне, что Рут разоблачена.

— Ах да, вы же не в курсе последних событий, — сказала я и рассказала Энтони о нападении Эммы на Рут, последующем аресте Эммы и бегстве Рут.

— Ну и дела… — ничего больше не нашелся сказать Энтони.

— Так мы остановились на том, что Рут зачем-то открыла вам розыгрыш, — Генри вернул нас к прерванному разговору.

— Да. Это было странно само по себе, но самым странным оказалось ее объяснение. В ней видите ли взыграла ревность. Рут и ревность — это смешно! На это мог купиться инспектор Майлс, но никак не я. Это была явная ложь, и я не мог не спросить себя, для чего она потребовалась. И третья странность. Пока Рут допрашивали во второй раз, я подошел к Стенли и спросил его напрямую, зачем он угрожал Рут. Он находился в совершенно расстроенных чувствах, ведь он действительно любил Рэйчел. Едва ли в этот момент он был способен на ложь. Он сказал мне, что никогда не угрожал Рут, а вот она угрожала ему, что расскажет о его прошлом Рэйчел. Я понял, что показаниям Рут нельзя верить, и стал обдумывать ситуацию. Вот тогда-то я и решил переговорить с Эммой. Она хорошо знала Рут и дружила с Рэйчел. Я пришел в университет, нашел Эмму и спросил ее не заметила ли она каких-нибудь странностей в поведении Рут по отношению к Рэйчел в последнее время. Эмма сразу поняла к чему я клоню и очень обиделась за Рут. Я знал, что Эмма была на маскараде. Она вычислила меня там и не упустила случая пофлиртовать.

У Энтони сел голос, и я налила ему еще кофе.