— Правильно, брат чуть ласты не склеил, а он по чилл-аутам сиськи мял, — ухмыльнулся Том, следя за реакцией.

— Давай не будем, — резко отозвался Билл. — И вообще, ты меня на князя своего променял. Что же он не побеспокоился, когда ты от него вернулся мокрый до трусов? Я смотрел погоду, в Италии шли дожди в тот день.

— Я уже в Сербии промок до трусов. Мне пришлось три квартала бежать под ливнем, чтобы успеть на концерт, потому что мы тупо простояли в пробке без каких-либо перспектив на движение минут сорок. Берти тут ни при чем. Из Италии я улетел сухой. Ну… Почти… сухой… У меня просто не было другой одежды, чтобы переодеться…

— Все равно могли позвонить, — проворчал Билл, насупившись.

— После того, как ты мне вместо еды купил дисков и бросил в полубреду одного…

— Между прочим, я тебе еще конфет купил. Твоих любимых.

— Вот уж точно, твою мать, обожраться можно! Хочешь диски грызи, хочешь конфеты соси! Буду знать. В следующий раз, когда тебе придет в голову словить солнечный удар, буду лечить тебя тем же способом — куплю тебе фильмов и сосалок, а сам свалю трахаться.

— Я спрашивал тебя, хочешь ли ты, чтобы я остался.

— А я просил тебя не уезжать с самого начала. Но ты же решил. Как большой. Сам. В Берлин. Вот и вали!

— Вот и свалю!

— Проваливай!

— И провалю!

Они каждый обиженно отвернулись. Надулись. Билл принялся методично закидывать в рот конфетки. Томовы любимые. Которые он перед вылетом специально купил для брата.

— Кстати, спасибо, фильмы были хорошими, — минут через пять буркнул Том. — Я их потом в больнице посмотрел.

Билл промолчал. Хотелось что-то сказать едкого, но Том был прав — он не имел права оставлять его одного в таком состоянии.

— Я скучал по тебе, — наконец-то отважился он открыть рот. — Представляешь, Адель заметила, что…

— Две зубных щетки?

— И твой шампунь и воск для дред…

— И маски для волос…

— И станок… Ты заедешь ко мне?

— За вещами?

— А Адель?

— Да. Как-нибудь заеду.

Словно удар поддых. Билл сжал зубы, чтобы не вскрикнуть от боли.

— Ты не так понял… — принялся оправдываться. — Просто она живет сейчас в той квартире. Там оплачено за полгода вперед, это лучше, чем в общежитии. А я… Вы были правы, в Берлине я слишком оторван от группы. Вот даже твою болезнь пропустил…

— Билл, если тебе хорошо с ней, то не вижу смысла прекращать ваши отношения только потому, что я привык видеть тебя рядом. Живи в Берлине. Будем ездить друг к другу в гости.

— Я домой хочу.

— Не надо приносить себя в жертву. Живи с Адель. Ты потом не простишь мне этого.

— А ты...

— Главное, чтобы тебе было хорошо.

— А ты… простил?

— Я постарался понять.

Билл затряс головой, запустив пальцы в волосы, забормотал тихо, сжимаясь:

— Я не хочу… Я тебе больше не нужен… Тебе нужен только он, да? А я… Я останусь в Берлине… Я уеду в какую-нибудь Гвадалахару…

— Не уедешь, — обнял его Том.

— Почему?

— Во-первых, ты не знаешь, как это слово пишется. А, во-вторых, ты не знаешь, где она находится. Куда ты пойдешь подавать документы? В какую страну? И, в-третьих, кто тебя, дурака, так далеко одного отпустит? В Берлине хоть Адель за тобой приглядывала, в туре — я, а в Гвадалахаре ты на фиг никому не нужен. Ты ж готовить не умеешь, языка не знаешь, вечно чем-нибудь норовишь заболеть, а то, как ты предпочитаешь лечиться… Дешевле тебя тут потерпеть, чем оттуда твое мертвое тело переправлять.

— Сволочь ты.

— Я знаю.

Гамбург не принимал. Поэтому, проведя в воздухе лишний час, они вскоре приземлились в Берлине. Чувство эйфории захлестнуло с головой. Все выходили из самолета возбужденные, радостные, сумасшедшие и слегка усталые. Последние формальности на таможне. Собрать весь багаж на ленте…

— Сейчас подадут машины, — подошел Тоби. — Дьявол, это лишних четыре часа в пути…

— Три… — зевнул Густав.

— Четыре. Там какой-то катаклизм образовался. Ураган, говорят, ливень, все деревья в городе повырывало.

— К нашему приезду рассосется, — оптимистично улыбался Георг. — Зато Биллу как повезло! Может, в гости к нему нагрянем всей толпой?

— Ну к черту! — замахал руками Густав. — Домой хочу.

— И я… И я… — раздались голоса.

— В другой раз, — резюмировал Тоби, с улыбкой наблюдая, как близнецы не могут распределить багаж по тележкам. Еще немного, и они окончательно передерутся. — Пойду, помогу, пока мы не лишились солиста.

— Скорей уж гитариста, — хихикнул Йост. — Его за патлы таскать удобнее. Оставь их. С ними связываться — себе дороже.

Парни захохотали, вспомнив, как Том красивым хуком справа отправил продюсера в полет через всю комнату.

— Мы едем ко мне, — радостно подскочил к коллегам Билл.

— Мы — это кто? — решил уточнить Тоби.

— Я и Том. Хотите, поехали тоже. Буду рад вас видеть.

— Нет, мы тут посовещались и решили, что едем домой в Гамбург, — ответил за всех Йост.

— Как хотите, — не стал настаивать Билл.

— Ты за вещами или как? — как будто между делом, поинтересовался Георг.

Билл дернул плечом и покосился на Тома.

— Понятно, — по-доброму ухмыльнулся Дэвид. — В общем, отсыпайся и возвращайся. Нам не удобно, что ты так далеко. Про тебя сразу как-то забываешь.

— Я вам забуду, — заулыбался Билл. — Мы решили оставить только по одной сумке с вещами. Заберете остальные вещи, ладно?

— Интересный ты такой, — покачал головой Тоби.

— Ну, какой смысл нам их туда-сюда таскать, если все равно через пару дней переезжать?

— Не беспокойся! Заберем, — наступил Йост на ногу начальнику службы безопасности. — Отдыхайте и возвращайтесь.

— А Том в курсе, что он едет к тебе? — вдруг нахмурился Густав.

— Нет. И мы ему пока не скажем, — шкодливо улыбнулся Билл. — Тоби, мы договорились насчет вещей, да? Поможешь нам загрузиться? — подмигнул.

Телохранитель тяжко вздохнул и пошел следом за Биллом.

Конечно же, Том орал, когда понял, что они едут вовсе не в Гамбург, а к Биллу. Впрочем, с чего он решил, что Билл едет в Гамбург, для самого Билла так и осталось загадкой. Зато юный авантюрист светился от радости и строчил смс Адель, чтобы та подготовила для дорогого гостя комнату. Дорогой гость грозился выйти на ближайшем светофоре, вякал, что это похищение, и ему, брату, он этого никогда не простит. Но Билл знал — сытный ужин, теплая ванна с любимой солью и Томми будет белый и пушистый, как котенок. И он волновался. Очень волновался. А вдруг Тому не понравится? А вдруг, он не захочет остаться? А вдруг он около подъезда развернется и уйдет…

Том не ушел. Осмотрелся около подъезда, удовлетворенно кивнул, закинул сумку на плечо и пропустил Билла вперед.

— Тоооом! — повисла у него на шее Адель. — Я так рада! Когда Билл сказал, что ты приедешь, я все боялась, что в последний момент ты передумаешь и сбежишь!

— Билл меня так в машине посадил, что сбежать я мог только под колеса других автомобилей, — проворчал Том, обнимая девушку и целуя ее в щеку. — Как ты?

— Скучно. Такая квартира огромная… Я хотела подруг пригласить, но не отважилась. Тут везде вещи Билла, потом замучаешься с паломниками разбираться. Очень рада, что вы помирились. Я его тут, конечно, развлекала, как могла, но без тебя он медленно и верно загибался. А уж когда выяснилось, что ты еще и в больницу попал, Билл притащил в гостиную все три телевизора, чтобы не пропустить новости о тебе, засел в Интернете на каком-то форуме и заставлял меня тоннами скупать прессу, где твое имя упоминалась хотя бы вскользь. Я молчу про телефон, с которым он спал в обнимку. Ужас!

— Мог бы позвонить, — Том ходил по комнатам и рассматривал обстановку. Следом семенил Билл и шикал на подружку. Но Адель категорически не замечала его пламенных взглядов и продолжала тараторить.

— Не мог. Он боялся. Я его пару раз пыталась заставить, даже номер набирала, но ты ж знаешь Билла. Уперся рогом — и все тут. Ни в какую.