— Дядя Панделе, извините, вы меня неправильно поняли. Я и не собирался на вас намекать. Просто я думал, что вы заметили, что пока не появился господин Джелу, Габи, бедняжка, интересовалась другими холостяками нашего двора, всеми по очереди. Даже с кону[30] Алеку попробовала… Ладно, ладно, я ведь не со зла это говорю, а чтобы уточнить некоторые вещи.
— Совершенство форм, прикрывающее полную бессодержательность. Банальная и слегка вульгарная.
— Ну и ну, господин Василиаде! «Банальная»! Недаром у мадам Моны были нервные припадки, когда вы занимались с ней йогой.
— Товарищи, если кто-нибудь из вас чувствует себя виноватым в душевном и психическом расстройстве той, которая носила имя Габриэллы Попа, пусть он признает это открыто, самокритично… Хотя я остаюсь при убеждении, что это все-таки товарищ…
— Чего это вы все «товарищ» да «товарищ», дядя Панделе? Может, у бедняги была какая-нибудь запутанная история в Бухаресте — получила известие, и это толкнуло ее на ложный шаг…
— Господа, — вмешался АБВ, — мы ведь все равно витаем в сфере предположений. Почему же мы забываем, что в этом дворе уже был убит один человек?
Все вдруг замолчали. Мысль, которую все старательно загоняли в самый дальний уголок мозга, вдруг обретя жизнь, поразила их, как удар. И все заговорили — вперемешку, перебивая друг друга:
— Преступление! Этого только не хватало!
— С чего это вы, товарищ?
— Какая у нее могла быть причина? Cui prodest?[31]
— Продест-непродест, но это уж слишком!
— Несчастное стечение обстоятельств…
— Да, стечение не всегда бывает счастливым, — послышался веселый голос Влада, который выходил из комнаты, как всегда, обнимая за плечи Дану… — Хороший пример подаете вы нам, молодежи… каждый вечер — попойка. Пошли лучше прогуляемся по берегу…
— Габриэлла умерла!
— Что за глупая шутка?
— Это не шутка, ребята, — мягко обратился к ним АБВ. — Габриэлла Попа умерла.
Дана уцепилась за Влада и начала тихо плакать. Побледнев, Влад смотрел в ее увеличившиеся от ужаса глаза.
— Когда? Как?
— Море вынесло ее тело…
Снова наступила тишина. Наконец Мирча неуверенно сказал:
— Хотя… двое мертвых за несколько дней, в одном и том же месте… В романах о шпионах…
— Какие там романы, тут не до романов… Тут вам действительность! — воскликнул Димок, закуривая сигарету.
— Давайте попробуем отыскать научное решение: все можно свести к математическому уравнению. Итак, Петреску будет «X», Габриэлла — «У».
— Поставим выпивку на место общего знаменателя, перемешаем все и посмотрим, что выйдет, кону Алек.
— Сразу видно, что математика — не ваша сфера, господин Димок.
— Погодите, товарищи… не ссорьтесь! Надо подумать… тут что-то есть, в том, что он говорит… ведь и Петреску всего три дня как приехал, и ему тут же дали по голове…
— Кто-то из деревни.
— Может, и так. Но почему это не случилось раньше? Ведь ссориться он с ними все время ссорился, а убивать его не убивали.
— Может, теперь была ссора покрупнее, — заметил Джелу.
— Нет, он не успел… Я интересовался.
— Ладно… допустим. Но какая связь между Петреску и Габриэллой?
Вопрос Джелу был обкатан со всех сторон, проглочен, переварен. Но ответа не последовало. Казалось, все одинаково недоумевают. Наконец, Милика прервала молчание.
— Какой-нибудь маньяк… — сказала она неуверенно.
— Или шпионская сеть… Петреску был главой, а барышня Попа сговорилась с ними или, наоборот, должна была раскрыть сеть.
— Мирчулика, ты меня убиваешь! Что может искать шпион в Ваме?!
— Товарищ Нае, это вы-то, человек с образованием, задаете такие вопросы? Разве вы не знаете, что мы должны быть бдительными всегда и всюду?
— Господа, я думаю, что шпионаж нужно исключить. Мой отец, когда он командовал третьим полком кавалерии, захватил, во время войны, шпиона. Ну так вот, господа, отец рассказал мне все подробно… Они…
Барбу, не вынеся, поднялся, сунул трубку в карман и коротко заметил:
— Самоубийство, и точка. Все остальное — глупые домыслы… Я иду спать. Пошли, mon cher, ведь Мона убьет тебя, если узнает, что ты полуночничаешь… и у вас будет третье преступление, — осклабился он по адресу всех присутствующих.
Алек встал со стула, сделал рукой нерешительный жест и ретировался.
— Симпатичный человек, этот Барбу, но такой циник, иногда… — вздохнул Мирча.
— Давай, Милика, милая, пойдем мы тоже… Поспим хоть пару часиков. А завтра поговорим с товарищами из Милиции… они нам все разъяснят… и уедем куда-нибудь в цивилизованное место… потому что — зачем же нам создают все условия, если мы ими не пользуемся?
— Я никуда не пойду.
Цинтой взглянул на нее недоумевая.
— Не пойду! Останусь здесь до утра. Это преступление! И преступник — садист… Стоит и ждет… Как выйдешь — он тебе по голове!
— Ты с ума сошла!
— Нет, не сошла! Не видишь? Как кто-нибудь выходит за ворота, так и умирает. Там ждет садист…
— Пошли, матушка, над тобой все смеются… что это ты? Здесь люди серьезные, надежные…
— А эти длинноволосые, с рюкзаками, которые шляются по всему пляжу? Если это один из них? Ведь ты сам говорил, что их всех надо посадить, потому что они опасны. Забыл?.. Я не пойду. Переночую здесь.
— Милика, не говори глупостей. По пляжу расхаживают пограничники… они охраняют собственность страны и нас вместе с ней.
Джелу, которому порядком надоела эта семейная сцена, вмешался в разговор:
— В самом деле, уже поздно… Возьмите мою комнату… то есть, ту, в которой вы жили. А я найду, где переспать.
— Вот это я понимаю… Браво! Давайте, дядя Панделе, ложитесь здесь. Завтра, когда придет милиция, будем все вместе, людям хоть не придется вас искать, — заключил Димок.
— Мы не хотели бы беспокоить…
— Мы никого не беспокоим, Милика, иначе человек не стал бы нам предлагать. Товарищ инженер, мне нравится, что вы не злопамятны. Сон — это одно, история с умершей — другое. Хотя я считаю, что вы должны очень серьезно проанализировать этой ночью положение и проверить, чиста ли у вас совесть.
— Бросьте, дядя Панделе, можно и завтра проанализировать. А где будет спать господин инженер? Как, Мирчулика, пустишь его к себе в кровать?
— Я бы с удовольствием, но я храплю… И иногда, после тяжелого дня, мечусь в постели…
— Ладно, ладно, Мирчулика, не извиняйся, мы поняли. Ну, что же мне остается? Придется предложить вам, господин Джелу, половину моей кровати и моего жизненного пространства. Согласны?.. Вот и прекрасно! А теперь — баиньки! Всем! Мадам Милика, погасите свечки, как бы нам не погореть!
— И двери запрем! — попросила Милика.
— Запрем… Чтобы не пришел убийца и не убил нас в наших собственных постелях, — засмеялся Димок, поворачивая Ключ в замке. — Берите пижаму и приходите. Откажемся сегодня вечером от чистки зубов, согласны? — добавил он, широким жестом распахивая дверь своей комнаты… — Все, что имею… Вы предпочитаете спать у стены или на краю?
Пожав плечами, Джелу начал быстро раздеваться.
В комнате Нае царил образцовый порядок. Будучи меньше других, она казалась более просторной — может быть из-за того, что все вещи лежали на своих местах. На столе — ничего: ни цветов, ни часов, ни книг, ни даже газеты. «Ну и порядок у этого человека!» — сказал себе Джелу, размышляя о том, что пора бы и ему принять меры относительно своего будущего, начать с пустяков — утренняя зарядка, порядок в ящиках стола…
— Ну, что вы скажете обо всей этой чепухенции? — спросил Димок, со вздохом облегчения устраиваясь в кровати… — Она вам ничего не открыла? Ведь вы — как-никак — были ей самым близким…
— Если хотите… мне искренне жаль Габриэллу, но между нами не было ничего серьезного… Просто игра, которую, как вы говорите, она пробовала и с другими, до моего приезда.
— Вы правы, Габи была женщина «игривая», как верно выразилась Милика. Но я думал, что вы, как последний избранник, знаете больше других. Так-таки она вам ничего и не сказала?