– Всегда знал, что из твоих прогнозов будет толк! – сказал он. – Только что присоветуешь мне? – спросил президент, пожимая руку Волконскому и глядя ему в глаза.

– Эпоха анархии уходит, – сказал Волконский.

– Как выйти из игры, не потеряв лица?

Волконский пообещал подумать. Заехав домой, первым делом он направился к маме. Поздоровался.

– Нина целыми днями торчит в своём офисе, – доложила мама. – И сейчас её дома нет.

Волконский, поклонившись, улыбнулся.

– Когда построишь храм, Саша?

– Как только закончу дела.

– Твои дела никогда не кончаются, а фамильная часовня – это ценность непреходящая. Я умру, не отмолив наш род! – Августа Климентьевна топнула ногой, сидя в кровати.

– Мама! Всё будет хорошо.

– Никак не может быть хорошо! – поджала губы старая княгиня. – Твоя Нина вернулась к народу. И ты скоро облапошишься.

– Почему? – Волконский улыбнулся.

– Что почему, Саша?

– Почему ты говоришь, что Нина вернулась к народу?

– Да ты сам всё увидишь! Она в людской пропадает больше, чем в доме!

Волконский, будучи наездами дома, сам замечал, что Нина частенько не садится за общий стол, обедая с людьми. Он уже спрашивал, почему она чуждается семейного стола?

– Я часто не успеваю, Сашуля. Августа Климентьевна, сам понимаешь, не любит, когда опаздывают.

Волконский тогда удовлетворился ответом, посчитав это редким случаем. Теперь мама сказала, что этот случай превратился в обыденность.

– И ребёнка родить не желает! – надула сморщенные губы старуха.

– Когда, когда же у нас будет наследник?

Волконский заверил маму, что разберётся.

– Будь так добр. И поменьше шастай полюбовницам, Саша! Не хватало мне оставить доброе имя незаконнорождённому!

Волконский улыбнулся, поклонившись, поцеловал руку старой княгини и вышел из комнаты.

Он прошёл прямиком в людскую.

Анастасия Фёдоровна, гремя посудой, рассказывала что-то весёлое. Клава и Валентина покатывались со смеху, но, увидев хозяина, разом замолкли.

– Здравствуйте! – Волконский поклонился.

– Здравствуйте, Александр Андреевич! С приездом! – засуетилась домработница. – Ужин скоро будет готов. Чего пожелаете из напитков?

– Я не за тем, Анастасия Фёдоровна! Хотел бы узнать, что происходит в нашем доме?

– Всё замечательно, Александр Андреевич! – кухарка отёрла сухие, чистые руки о передник.

– Я, пожалуй, пойду? – полуспросила, полусказала Валентина.

– Валя! Ты мне нужна здесь!

– Как скажете, княже!

Волконский улыбнулся. Ему не переставала нравиться непосредственность личного шофёра, граничащая с нахальством.

– Присядьте, Анастасия Фёдоровна! Вот тут, рядом с Клавдией. – Волконский забыл отчество домработницы Клавы.

Прислуга заняла место у стола. Хозяин присел за уголок стола.

– Александр Андреевич, рискуете остаться одним! – пошутила Валентина.

Волконский вздрогнул.

– Зато с углом будете! – сказала Валентина и прикрыла рот, сообразив, что не насмешила хозяина.

– Я-то буду, но не затем пришёл.

– Ясно, уж не лясы с челядью точить!

– Валя! – кухарка укоризненно посмотрела на шофёра-телохранителя.

– Валентина Валентиновна права. Я хочу задать конкретный вопрос и получить не менее конкретный ответ.

Все замерли в ожидании конкретного вопроса. Вроде бы, грешков ни за кем не водилось, и всё же каждая вспомнила, в чём её можно упрекнуть.

– Почему Нина Петровна обедает вместе с вами?

Волконский посмотрел на молчащих женщин несколько мгновений. Ни одним жестом, ни одним вздохом никто не дал ему знать, что хочет ответить на конкретный вопрос. Волконский сменил тактику.

– Как вы полагаете, Анастасия Фёдоровна?

– С нами вкуснее, – заморгала кухарка.

– И гонору меньше! – заявила Валентина, словно пробудившись. Куда как легче отвечать на чужой вопрос!

– У кого?

– Сами вы всё понимаете, Александр Андреевич! – задушевным голосом сказала Клава.

– Ровным счётом ничего! – заявил Волконский.

Женщины одновременно опустили глаза, разглядывая замысловатый китайский узор на скатерти.

Волконский понял, говорить больше не о чем. Он рассказал новый анекдот о новом русском, свернув неприятную тему. Уходя, он распорядился подать аперитив, окончательно успокоив прислугу.

– Нина! Муж приехал! – сообщила Валя хозяйке по телефону. – Соскучился!

– Это как? – спросила Нина Петровна.

– Спрашивал, интересовался. Где ночуешь, где обедаешь.

– И ты что?

– Я-то! Сдала тебя с потрохами! – нахмурила брови Валентина. – Я сейчас заеду за тобой. По дороге всё расскажу!

Валя оседлала перламутровый хозяйкин "Ягуар", лихо вывернула со двора.

– Валя, что за шум? – первым делом спросила Нина Петровна.

– А драки нет? Твоя свекровушка опять что-то затевает. Хозяин зашёл в людскую и навёл шухеру! Вот так нам хватило! – Валя провела ладонью по горлу.

– Что они затеяли?

– Не нравится, что ты обедаешь с нами! Я говорила, посиди со свекровью, чего тебе стоит. Теперь хозяин с ума сходит.

Нина Петровна поправила очки. Она помнила, как обедала со свекровью в последний раз. Надев очки с обычными стёклами, Нина Петровна поняла, что её внешний вид изменился. Люди стали относиться к ней, как к учительнице, которую плохо слушались в школе. Клиентов в глубине души мучила совесть, и каждый старался исполнять желания психолога. Августа Климентьевна, и та, увидев невестку в очках, не смогла вымолвить ни единого обидного слова. Она говорила только о погоде, как в приличной патриархальной семье. Но, заканчивая обед, Августа Климентьевна не удержалась.

– Нина Петровна! – сказала она, стукнув ложкой по краю блюдца. – Для чего вы надели эти очки? Разве не понимаете, как они безобразят вас?

Нина Петровна промолчала.

– Я не желаю более видеть вас в этих очках! – заявила свекровь.

– Если это вам портит аппетит…

– Это портит не только аппетит, но и жизнь!

Нина Петровна тогда больше ничего не сказала. А обедать стала в людской, оправдываясь занятостью.

– Тебе не кажется, что мама много уделяет внимания наследнику? – спросила Нина Петровна у мужа, когда супруги улеглись в постель.

– Думаю, не так уж и много. Она хочет внука от умной женщины. Её понять можно.

– А ты?

– Ну, мне ещё рано думать о внуке. Тем более, не знаю, кого сын возьмёт в дочери.

– Августа Клименьевна знала, кого ты возьмёшь в жёны?

– Узнала, когда мы поставили её в известность. А почему ты спрашиваешь? – Волконский приподнялся на локтях, повернувшись к жене лицом.

– Она ни на минуту, ни на секунду не даёт забыть мне о бесплодии, – сказала Нина Петровна, всхлипнув.

– Да она ничего в этом не понимает. Алик, что?

– Как там, в Германии?

– Пятисотый вышел с конвейера, – ответил Волконский. Он понял, о чём спрашивает Нина. – Брендель об этом уже знает.

– Так, почему он бездействует? Поначалу обещал через девять месяцев. Теперь затянул ещё на полгода. Не пора ли сменить гинеколога?

– Я не знаю, – Волконский пожал плечами. – Вообще-то, он хороший специалист.

– А вот что я сделаю! Завтра же пойду к участковому врачу в обычную женскую консультацию!

– Сэкономишь нам на "Мерседес", – улыбнулся Волконский.

– Саш, ты сам хочешь ребёнка?

– Да! Очень хочу! Но, обещай мне, что не станешь прерывать лечение Бренделя, не посоветовавшись со мной!

Нина Петровна дала слово.

Поутру она, действительно, направилась в женскую консультацию.

– Валя! Останови здесь, дальше я пешком, – сказала Волконская за квартал до женской консультации.

Валентина похвалили подругу за находчивость.

– Полис не забудь! – сказала она.

– Не забыла. Подождёшь полчасика, а потом поезжай! Если что, я позвоню в гараж.

– У меня есть два часа, как минимум! – улыбнулась Валентина.

Нина Петровна дошла до серой пятиэтажки, внешне смахивающей на общежитие, потому что не было балконов. Облезлая табличка с надтреснутым стеклом свидетельствовала о том, что госпожа Волконская не ошиблась адресом.