– Эрнест Рудольфович! Паша-то, загибается!

– Ты что, весь порошок ему всыпал? Там же четыре дозы!

– Так, для верности.

– Идиот ты. Для верности! Знаешь, что у твоего дружка теперь обезвоживание?

– Так, ерунда. Дадим ему попить! – обрадовался Фунтиков.

– Ты чего буровишь? Попить он даст! Там же, внутриклеточное обезвоживание, баран! Мозг высохнет, сердце отключится, и готово! Ты меня под суд подвёл!

– Да ладно. Может, есть какой-нибудь другой порошок? Противоядие, а? Я подсыплю в минералку и дам ему выпить.

Фриц уже не слышал горе-шутника. Кляня себя за помощь Фунтикову, который всего-то хотел подшутить над товарищем, фельдшер несся к доктору на всех парах.

Евгений Львович, вызванный тренером по тревоге, стоял навытяжку, выслушивая гневную речь.

– Парень попросил выпустить его на игру, – осторожно вставил он, пока тренер отдыхивался после бурного потока матюков, и добавил смелее: – Он отыграл. Может, больше возможности-то такой не будет.

– Да, – махнул рукой тренер. – Как теперь его лечить?

– Нужна интенсивная терапия. У нас нет договора с Албанией об оказании медицинской помощи.

– Он может умереть?

Доктор отрицательно покачал головой.

– А чего тогда его шатает? А мышцы прыгают каждым волоском?

Доктор пожал плечами.

– У тебя что, вообще нет никаких мыслей?

– Поначалу я думал, акклиматизация, – врач почесал в затылке, – а потом…

– Что, потом?

– Думаю, отравление.

– Ты хоть понимаешь, что это международный скандал? Нас же с потрохами сожрут и не дадут выехать даже в ближнее зарубежье!

– Но мы не обязаны докладывать об этом случае.

– Кто отравил Пашу? – тренер пробуравил глазами доктора.

– Не знаю.

– И противоядия не знаешь, – заключил тренер. – А парень тем временем тает, как свеча! Ты чему обучался в медицинском? Кроме травм-вывихов хоть что-нибудь помнишь?

– Я поставлю ему капельницу с обеззараживающим раствором.

– Поможет?

– Обязательно, – заверил доктор, стараясь поскорее закончить разговор. Нужно было спасать больного!

Когда доктор устанавливал капельницу, фиксируя иглу в вене, он почувствовал чьё-то дыхание за спиной. Врач обернулся и увидел перед собой потную физиономию Фрица.

– Евгений Львович!

– Чего такую рожу скорчил, Фриц? – доктор мог позволить себе называть подчинённого по кличке. – Что-то вспомнил из курса пропедевтики медучилища?

– Я знаю, чем отравился больной.

– Ну, и чем же? – доктор зафиксировал иглу в вене, отрегулировал поток капель со скоростью пять капель в минуту.

– Рамнил.

– Это что за дрянь?

– Толчёная кора крушины.

– Где ты взял?

– У нас есть запас на всякий случай! – отрапортовал помощник врача сборной и прикусил язык.

– На какой всякий случай? – доктор посмотрел на Фрица точно так же, как совсем недавно смотрел тренер на него самого.

Фельдшер пожал плечами.

– Придурок! Ты хоть знаешь, что бывает при передозировке?

– Это всего лишь трава, Евгений Львович.

– Да будет тебе известно, отрава тоже произошла от слова "просто трава"! Или тебе не учили русскому языку?

– Они хотели подшутить, и только.

– Так, – доктор подбоченился, – подшутить, значит? А кто теперь будет спасать парня от дегидратации?

– Мы справимся.

– Ты с игроками? Кстати, кто такие шутники?

Фриц пожал плечами, как будто впервые слышал о каких-то шутниках.

– Ты понимаешь, что это твой последний день работы в сборной?

Фриц стоял навытяжку, опустив руки по швам. Он сглотнул сухим горлом.

– Иди к тренеру с заявлением об уходе! Мне плевать на то, какую причину ты укажешь, но чтоб духа твоего не было сегодня же! Да!

– крикнул вдогонку доктор, – и моли Бога, чтобы всё обошлось!

Фриц пришёл в комнату тренера с заявлением об уходе.

– Ты траванул Пашу?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы не зазнавался. Знаете ли, звёздная болезнь для молодого футболиста…

– Так ты за Державу обижен?

Фриц потупился.

– Интересно только, за чью?

– Я всю жизнь прожил в России.

– Так и живи себе, – сказал тренер, подписывая заявление.

Эрнест Рудольфович, услышав спокойный голос тренера, в надежде поднял голову. Ему под нос тренер пихнул подписанное заявление.

– Вали отдельно от ребят!

– А это куда? – Фриц тряхнул заявлением.

– В кадры отдашь! Я их предупрежу, не волнуйся. Выходное пособие не выпрашивай, нарвёшься! Я тебя, Ганса, в каталажку упрячу! – прокричал, топнув ногой, начальник. Когда он выходил из себя, называл фельдшера не Фрицем, как остальные, а Гансом.

Фриц, он же Ганс, а так же Эрнест Рудольфович Руфф бегом выскочил прочь.

Доктор замучался с необычным для него больным. Паша обрёл ясное сознание только к полуночи. Пришлось задержать вылет сборной на сутки. Это тренер взял на себя.

– Что там, в тёплом море хотите понырять? – спросил его начальник.

– Ребята настояли.

– С каких это пор вы на поводу у ребят? К чему это заведёт?

– Что делать? – тренер развёл руками, держа трубку в правой. Он говорил спокойно и несколько заискивающе, потому что начальник вдруг перешёл на "вы", а это не говорило ни о чём хорошем.

– Ятранкин попросил?

– Он, в том числе, – тренер опустил глаза, как будто собеседник мог видеть его.

– Ладно. Командировочные получите после, но только на одни сутки. Не больше! – гаркнул начальник, бросив трубку так, что закачался телефонный аппарат за несколько тысяч километров от Москвы.

Откапав парню полтора литра солевых и белковых растворов, доктор мог поздравить себя. Павел Бураков окончательно оклемался и вполне мог выйти на поле.

А наутро в центральной албанской газете появился снимок российского футболиста в необычном ракурсе. Как будто снизу. Видны были ноги и далее, футболка сборной России, но особо выделялись красные трусы, слегка надорванные со стороны бедра. На фоне волосатых ног выделялся белоснежный краешек плавок, но то были не плавки. Папарацци добавил резкости, выделив на белом фоне бледно-синий лейбл известной фирмы "Хаггис".

"РУССКИЕ ЛОПНУЛИ ОТ НАТУГИ"! – орал заголовок, набранный крупным шрифтом. Далее по тексту неоднократно склонялась фамилия: Бураков.

Жалоба албанцев в ФИФА ничего, кроме смеха не вызвала.

Русская пресса отреагировала полным составом: от центральных прогосударственных газет до жёлтых подзаборных газетёнок. Несмотря на разные подходы к освещению темы, журналисты сходились в одном: "На зелёном газоне далёкой Албании появился новый Александр Матросов!"

– Ну, Бурый, дал ты им просраться! – высказался довольный главный тренер, поздравивший Пашу с забронированным местом в национальной сборной.

ГЛАВА 25

Волконский вернулся из последней командировки. К счастью, кутерьма с приватизацией закончилась. Все денежные потоки собрались в единый центр, как собирается вода в сливное отверстие: «В Москву, в Москву!»

Первым делом князь заехал в собственный офис. Коллеги на скорую руку соорудили мелкий корпоративчик, более смахивающий на мальчишник. Волконский поздравил коллег с приращением компании, немного посидел за столом и двинулся домой. Отдыхая от многолетней запарки, князь впервые осмотрел Москву. Столица изменилась. Никакие танковые выстрелы в центре, бандитские разборки неподалёку от Кремля, пикеты недовольных властью, оставляющие за собой кучи бытового мусора не смогли повлиять на общий ход истории. Столица блестела, сверкала не хуже Чикаго. И гремела почти так же. Постепенно грохот утихал. Бандитские группировки укрупнились, а затем распались. Кое-кто из бандитов мимикрировал под честных коммерсантов, а коммерсанты отказались от бандитских замашек. Оставалось несколько лет до нормальной жизни. Волконский, рассчитал это и доложил, кому следует.

Президент выслушал главного аналитика, пожал руку.