Бездельник и повеса! Впрочем, она так и сказала вслух.

Рим понял, что дама не нуждается в медицинской помощи и, взяв под руку жену, развернулся к выходу.

– Я на тебя в суд подам, подонок! – заорала вслед Липутина. – Ишь, какой шустрый!

Карина Львовна была просто вне себя от такой наглости! Она разговаривает с молодым человеком, а он – поворачивается к ней спиной!

– Фамилию твою скажи! – гневно потребовала она.

Всё кипело внутри Карины Львовны, этот молодой человек попросту взорвал её накопившиеся эмоции. Она вскочила и резво схватила уходящего подонка за рукав, пытаясь развернуть его к себе лицом.

Карина Львовна ещё не всё сказала!

Но сказать всё, ей так и не удалось.

– А ну, заткнись, старая вешалка! – Виктория ловко зажала нос Липутиной между пальцами и сжала их.

Слёзы брызнули из глаз неблагодарной пациентки, она разинула рот, чтобы возмутиться таким обхождением, но встретила разъярённый взгляд Вики. Липутину обожгло огнём! Молодая девица казалась настроенной совсем недружелюбно и нерасположенной к выслушиванию нотаций. Мало того, она замахнулась свободной рукой – сейчас ударит! Карина Львовна съёжилась и зажмурила глаза.

– Не смей поносить моего мужа! Я тебя быстренько воспитаю, если мама не сумела! А ну, извиняйся – быстро! Или зашибу!!!

Рим подхватил под мышки супругу и еле отволок от перепуганной до смерти женщины. Вика оглянулась и хотела было врезать вмешавшемуся человеку, но, узнав в нём мужа, успокоилась, улыбнулась, подхватила Рима под руку и быстрёхонько увела, от греха подальше.

Выйдя из аэропорта, они слышали злобные проклятия.

– Ей Богу, я сейчас вернусь и вправлю ей мозги!

– Не надо, Вика, пойдём, – спокойно предложил супруг.

– Хорошо, – нехотя согласилась обиженная Вика.

– Она ненормальная? – спросила Вика уже в такси.

– Не знаю.

– Так значит, нормальная? У тебя – все нормальные?

– Понятие нормы определяется обществом, может быть, для неё такое поведение вполне нормально.

– Существуют же какие-то нормы поведения! – возмутилась Вика.

– Существуют, – согласился Рим. – Но сущность человека всегда проявляется в экстремальной ситуации.

– А как я себя вела в экстремальной ситуации?

– На высоте!

Вика украдкой чмокнула супруга в губы.

– Первый комплимент! Поздравь меня, Римушка!

– С чем?

– С первым комплиментом!

– С первым? – переспросил Рим.

– Ну, конечно же! Раньше ты просто говорил милую чепуху, соответствующую моменту!

Рим промолчал. Наверное, она права.

А Карина Львовна, усевшись на заднее сиденье маршрутки, достала пудреницу и внимательно осмотрела свой, покрасневший и начинающий синеть, нос. Она всё ещё продолжала бормотать, выражая недовольство хамской молодёжью. Какие нравы пошли! Никакого уважения – никаких авторитетов! Что эта туристка – конь в юбке, что Кудрина – мнимая интеллигенция! Да и собственная дочка тоже – грубая, бездушная и неблагодарная.

Ну, какие ещё сюрпризы впереди? Наверное, уже хватит неожиданностей?!

Но Карина Львовна опять ошиблась.

Двери ей открыла, лёгкая на помине, Кудрина. Алина в недоумении застыла, не зная, что и сказать. Но, разом потеплевшая, Карина Львовна разрешила патовую ситуацию.

– Здравствуй, Алина! Так вы подружились с моей дочкой?

– Да, Карина Львовна, – осторожно произнесла Кудрина, ожидая какого-то подвоха.

– Вот и хорошо! Замечательно! Так это вы пригласили её на вечер?

– Да.

– А всё-таки, какие замечательные традиции у физмата! – с неподдельной гордостью сказала Липутина. – А где Линочка?

– Да вы проходите, Карина Львовна, – смутилась Алина, – ведь вы хозяйка.

– И Владимир здесь! – как-то обрадовалась Карина Львовна.

– Здравствуйте, Карина Львовна, мы тут остались, понимаете, проводили Эвелину, а возвращаться было поздно. На вторую ночь Эвелина попросила побыть нас с ней.

– Вот и хорошо! Ей, наверное, очень скучно одной. Да где же она? Линочка! – крикнула Липутина вглубь квартиры.

– Понимаете, тут такое дело… – замялась Алина.

– Спит?

– Ей было плохо… Да, она спит.

– Пусть отдыхает, а вы пока не уходите. У меня для вас, Алина Николаевна, есть неплохие новости.

Алина напряглась, что может быть неплохого от Карины Львовны?

– Дело в том, что я подумала на досуге и решила закончить наши дрязги. Какой интерес – поливать друг друга грязью?

Алина согласно кивнула. Владимир поспешил удалиться.

– Я погорячилась немного, признаю.

– Это вы меня извините, – расчувствовавшись, сказала Алина.

– Давайте решим так: что было, то было! Кто прошлое помянет…

– … тому глаз вон! – согласилась Кудрина.

– В этом году всё будет иначе! Я включила вашу фамилию в общую научную работу. Так что, у вас есть четыре статьи – пора готовить кандидатскую к защите!

– Спасибо, Карина Львовна, – обескуражено, как бы извиняясь, поблагодарила ученица. – Я. Я… – глотая слезы, продолжила она, – никогда больше…

– Хорошо, хорошо. Ты ведь мне, как дочь!

– Карина Львовна, я вам очень хочу сказать, – неуверенно начала Кудрина. Она посчитала себя обязанной рассказать всё про Эвелину.

– Всё, всё, хватит! – властно прервала ученицу Липутина.

Довольно с неё излияний! И так, можно сказать, перешагнула через себя. – Спасибо за всё.

– Я про Лину.

– Ах, это? Но не переживай – ничего опасного! По молодости такое бывает, – уверенно сказала Карина Львовна, посчитав недомогание дочери из-за маленькой передозировки алкоголя. Другой причины и быть не могло!

Кудрина подумала, что Липутина хорошо осведомлена о состоянии дочери и решила тактично не напоминать ей ни о чём.

– Мы пойдём? Карина Львовна?

– Спешите? Ах, молодость, молодость! Ещё раз спасибо вам! – Карина Львовна затворила двери.

Дочь спала у себя в кабинете. Что тут такого? Времени ещё до обеда много, из института её Карина Львовна отпросила на целых пять дней. Пусть отдохнёт. В её годы Карина Львовна, бывало, спала до двух часов дня! Карина Львовна поморщилась, вспомнив, чем занималась по ночам в годы Эвелины. А может быть и Лина? Нет – не может! И всё-таки может, почему нет? Ведь об Алике никто и не вспомнил! Карина Львовна тяжело вздохнула и решила для начала принять ванну, а потом уже заняться житейскими проблемами. Как раз и Линочка проснётся.

Но, спустя час, никаких звуков из кабинета Лины не доносилось. Карина Львовна деликатно постучалась.

Тишина.

– Лина!

Молчание.

Карина Львовна рванула дверь. Она чуть не упала, двигаясь по инерции, – оказалось незаперто. Карина Львовна с трудом удержала равновесие и ворвалась внутрь.

Эвелина сидела за столом в ночной пижаме с закатанными выше локтей рукавами и распущенными волосами. Она даже не оглянулась на шум, будто оглохла.

Карина Львовна замерла. Эвелина продолжала с нажимом давить на ручку, вероятно, писать не получалось. Ручка разломилась. Неудачливая писательница, оцепенев, долго держала обломки в руках, разглядывая их со всех сторон.

Она явно игнорировала присутствие матери.

– Эвелина!

Дочь даже не повернулась.

– Эвелина!!! Ты, почему молчишь?! А ну-ка посмотри на меня!

Лина повернула голову, но продолжала молчать, глядя куда-то вдаль, словно сквозь Карину Львовну. Это уже просто свинство!

– Ты почему не отвечаешь? Что-то решила про себя? Я-то знаю, что с тобой происходит!

– Что? – отстранённо спросила дочь.

– А то самое… – Карина Львовна не могла подобрать слов, немного помолчала, затем внезапно спросила: – Где Алик?

– Какой Алик?

– Ну, ты дурочку-то из себя не строй! – разозлилась мать. – Отвечай! Где твой Алик?

– Нигде, – равнодушно сказала Эвелина и добавила, будто бы обращаясь к кому-то ещё, – отстань!

– Как это – отстань? А ну, скажи мне – как у тебя дела?!

– Тебе-то что?

Карина Львовна аж поперхнулась от неожиданного хамства. Она тряхнула дочку за плечи и заглянула в её отвлечённые глаза.