Карина Львовна облегчённо вздохнула и присела на кушетку, заставив дочь уместиться рядом. Эвелина безучастно села. Неужели, ей всё равно? Впрочем, какая разница? Карина Львовна посмотрела на свою брошь, итог уже ясен. Только аборт!

Липутина, в ожидании врача, молча созерцала какие-то рисуночки и таблицы на стене. И что за блажь такая у некоторых женщин? Ходить сюда, да ещё платить за это деньги? Ужас, да и только. Аборт – вынужденная необходимость, но чтобы вот так – проверяться, да ещё, как написано на плакате: «Раз в год – обязательно»? Чушь какая-то!

– Карина Львовна? – спросила, вошедшая в кабинет, докторша.

Эта выглядела на много приличнее акушерки. Её внушительный рост вполне соответствовал высокому званию – ка эм эн. О научной степени свидетельствовали морщины, исперещившие вытянутое лицо.

– Да.

– Мне звонили, – докторша замолчала.

Карина Львовна сообразила и сунула ей деньги в карман шёлкового халата. Любовь Борисовна не стала проверять, доверяет, стало быть, людям! Разумеется, ни о какой квитанции об оплате не могло быть и речи. Поэтому Липутина решила обойтись официальной таксой.

Когда вознаграждение было получено, Петрова кликнула акушерку.

– Какие проблемы? – спросила Любовь Борисовна.

– Я, понимаете, – непонятно почему замялась Карина Львовна. Возможно, свирепость, так и проступавшая сквозь кожу докторши, парализующе подействовала даже на Липутину.

– Да? – подперев руки о бёдра, спросила Петрова.

– В общем.

– Вы, я понимаю, для дочки пришли?

– Да, проверить её на беременность! – выпалила одним духом Карина Львовна.

– И только?

– И только.

– Хорошо, как её зовут? – обратилась к матери докторша, не обращая никакого внимания на, собственно, субъект исследования.

– Эвелина.

– Жанна, – поправила дочь.

– Не понимаю!

– Это она, так просто, шутит, – улыбнулась Карина Львовна, не оценив остроумия дочери.

– Сколько лет?

– Как?

– Ну, сколько ей лет-то?

– Двадцать два.

– Не рожала?

– Упаси Бог.

– Сколько абортов?

– Не понимаю.

– Я же по-русски спрашиваю, сколько абортов сделала?

– Ни одного.

– Ноль, значит?

– Ноль.

– Выкидышей?

– Вы о чём спрашиваете? – возмутилась Карина Львовна.

– Я, вообще-то, её спрашиваю.

– Я тоже знаю.

– Х-м. Откуда вы можете знать?

– Да, откуда? – включилась в разговор Эвелина.

– Ну, а ты что скажешь? – докторша повернулась к девушке.

– История нас рассудит.

– Сколько задержка?

– Около двух месяцев, – ответила Карина Львовна.

– Двадцать два месяца.

– Слушай, дорогая, перестань паясничать! – строго сказала Любовь Борисовна. – Проходи на кресло!

Эвелина прошла в соседнюю комнатёнку. Она не растерялась и сделала всё правильно, благо видела по телевизору неоднократно гинекологические кресла и женщин на них.

Карина Львовна замерла, ожидая звяканье инструментов гинеколога. Но, не смотря, на сверхнапряжение, она ничего не расслышала. Решив, что осмотр затянется, Карина Львовна, уселась на место врача, за стол, накрытый стеклом.

Первой из смотровой комнаты вышла Гульнара Мухтаровна. Она заняла, своё место, напротив Карины Львовны, и для виду достала какие-то бумаги. Карина Львовна ничего не спросила у самозванки и вымогательницы.

Неожиданно быстро вышла и докторша.

– Что?

– Здорова.

– А это?

– Всё на месте.

– И что же теперь делать? – ужаснулась Липутина. Всё ей было ясно: дочь здорова, беременность протекает нормально.

– Поезжайте домой, – зевнула Любовь Борисовна. Она уже стояла в дверях кабинета, собираясь выйти. Вероятно, где-то рядом соседняя комната с диванчиком и телевизором.

– Как это, домой? Что это значит?

– Это значит, что ваша дочь абсолютно здорова, – раздельно повторила Петрова.

– Она не беременна?

– Абсолютно исключено.

Тем временем, Эвелина вышла из смотровой и, неслышно ступая, приблизилась.

– Вы хотите что сказать?

– Вирго.

– Чего, чего?

– Девственница.

– Как? – не доходило до Липутиной.

– А вот так! – Эвелина схватила мать сзади за волосы и, что есть силы, стукнула головой об стол, затем ещё раз. – Я девственница! Понятно?

Акушерка подумала, что происходит что-то неправильное. Она неожиданно, при её комплекции, резво вскочила и заорала:

– Йй-э-э! Беспорядок делаете!

Гульнара Мухтаровна попыталась вмешаться, обхватив пациентку сзади, но тут же получила болезненный удар в подложечную область. Эвелина стукнула её острым локтем. Акушерка, в панике, схватив в охапку Карину Львовну, колобком выкатилась из кабинета, попутно вытолкнув оцепеневшую докторшу. После этого, Гульнара Мухтаровна, бешено вращая глазами, закрыла двери на два оборота, до отказа, повернув ключ.

– Гуля, беги, звони, вызывай спецбригаду! – пришла в себя Петрова.

– Что происходит? – Карина Львовна поправила испорченную причёску.

– Ваша дочь больна, и ей необходима помощь, – Петрова поспешила в соседний кабинет.

В подтверждение слов докторши из кабинета раздались звуки погрома. Петрова прибавила шаг, за ней засеменила Карина Львовна.

– Как больна? Вы же сказали, что здорова?

– Гинекологически здорова, – отмахнулась Петрова, – но не психически!

– Она просто капризничает!

Любовь Борисовна странно посмотрела на Липутину. Ба! Да и мамаше нужна «психонеотложка»!

– Алло! Алло!!!! – панически орала в трубку акушерка.

– Дай сюда! – врачиха вырвала трубку. – Алло?

– Перестаньте кричать, успокойтесь и скажите все по порядку, – вежливо предложил дежурный.

– Необходима бригада! – приказала Петрова и продиктовала адрес.

– Кто вы?

– Я же сказала адрес! Что за баранов там сажают на телефон?! Острый психоз! Немедленно, бригаду сюда! Она разрушит весь мой кабинет!

Карина Львовна никак не могла взять в толк, почему так нервничают медработники? Что такого, страшного, произошло?

Ну, нервный срыв, ну пройдёт. Да, Карина Львовна виновата, заподозрила дочь. Лина всё поймёт и успокоится. Карина Львовна, сумеет всё объяснить.

– Назовите, пожалуйста, свою фамилию, – пропустили мимо ушей все оскорбления дежурные неотложки.

– Я сказала, машину сюда, немедленно! С тобой говорит ка эм эн – Петрова! Записал? Двигайся пошустрее, или этот день станет своим последним на работе!

– Бригада выехала, – отрапортовали издалека.

– Карина Львовна, как так получилось?

– Я уезжала на время, а она вела, себя как беременная. Ну вот, так и получилось.

– Вы хоть соображаете, какую психическую травму нанесли дочери?

– Это пройдёт?

– Спросите у специалистов.

– Каких?

– У психиатров, разумеется!

– Так её положат в психушку?

– Не задавайте глупых вопросов.

Гульнара Мухтаровна вновь вытянула ладонь.

– За ущерб кабинету, – просяще сказала акушерка.

– Какой ещё ущерб?

– Любовь Борисовна! Она разбила мою вазу, я слышала!

– Как ты можешь, в такой момент, об этом говорить? – возмутилась Петрова.

– Так ведь, моя ваза! – акушерка вновь сунула жирную ладошку под нос Карине Львовне, та ничего не соображала, ничего не слышала. Известие поразило Карину Львовну до глубины души. Этого не может быть! Просто не может быть! Это быстро всё пройдёт. Докторша, хоть и ка эм эн, а ничего не соображает! Настоящие специалисты посмотрят дочку, дадут ей успокоительного, и всё станет хорошо.

– Закрой рот и выйди! – рявкнула Петрова на акушерку. Гульнара Мухтаровна упрямо стояла на месте, переминаясь с ноги на ногу.

– Во-о-он!

Акушерка вздрогнула и выскочила из кабинета.

Бригада прибыла довольно быстро. Спецсанитары раскрыли двери кабинета. Им было безразлично, что тут произошло несколько минут назад. Перевёрнутые столы, разорванные в клочья плакаты, осколки неоплаченной вазы, изорванные и залитые водой журналы медицинской документации и даже опрокинутое гинекологическое кресло, – всё это было привычным для санитаров психбольницы. Огромные жлобы зычно приказали всем остаться в коридоре, не взирая на белые халаты присутствующих. Они мгновенно скрутили Орлеанскую деву и уволокли в машину. Карина Львовна хотела поехать с ними.