Сразу же после заседания члены штаба выехали в армию для проведения работы среди партизан. Вернувшись через несколько дней из Новичихи, Гавриил Ивкин сообщил:
— Сизов вместо агитации против пьянок сам напился до потери сознания.
Архипова это сообщение взбесило: "Как? Тот, кто предлагал узаконить порки за пьянку, сам пьянствует и других разлагает!"
— Вызвать сюда Сизова! — выкрикнул он хрипло.
Появился Сизов, худой, длинный, с холёным лицом, с мутными глазами и тонкими запёкшимися от перепоя губами. Нервно подрагивают маленькие усики.
Члены штаба Кольцов, Ивкин, Зиновьев, Разинкин и другие возмущённо, перебивая друг друга, заговорили. Кто-то резко бросил:
— Пороть его самого!..
Архипов метнул злобный взгляд на Сизова и вдруг схватил розгу и стал его хлестать, приговаривая:
— Вот тебе твой закон о порке!.. Вот тебе самогонка!.. Вот тебе девки!.. Вот тебе…
— Фёдор, опомнись, что ты делаешь! Разве ж так можно! — протестовал один лишь Разинкин.
Сизов в крови выбежал из штаба.
— Вот такая оказия случилась, — закончил рассказ Фёдор Архипов. — Мамонтову сразу же это известно будет, и конфликт неизбежен. Мне показываться ему на глаза нельзя.
— Да-а, — вздохнул Голиков. — Ты, товарищ Архипов, совершил непоправимую глупость.
— Понимаю, всё понимаю, — согласился Архипов, — да вот не мог удержаться.
— Надо кому-то ехать дело улаживать, — заметил Маздрин.
— Тебе, Пётр Клавдиевич, как председателю Обла-кома надо ехать, — предложил Громов. — И ещё кого-нибудь с собой прихвати. И прямо, от лица советской власти объяви, что с сего числа армии считаются объединёнными.
В Солоновку поспешно выехали Голиков и два члена Областного Сонета.
На заседание 29 сентября собралось 30 членов штаба, с фронта прибыли Главком Мамонтов и комиссар Романов. Все были притихшими и настороженными — понимали, что от исхода заседания будет зависеть многое. Эсеровская группировка собиралась дать бой алейцам, алейцы готовились не дать спуску эсерам. Голиков остро сознавал ответственность своего представительства и долго думал, как сделать такой доклад, чтобы не разворошить прежние страсти и споры, которые могли привести к окончательному разрыву алейцев с Мамонтовым. Тогда попытка объединить отряды Северного и Южного фронтов снова оказалась бы бесплодной. И Голиков решил: самое лучшее — рассказать о деятельности Областного Совета. Это убедительно покажет, как было важно создание такого единого руководящего центра.
Пётр Клавдиевич старался держаться свободно и уверенно, но на душе было тревожно. Говорил не торопясь, веско и горячо.
— Областной Совет существует. И даже если бы представители Главного Солоновского штаба не пожелали войти в него, он всё равно существовал бы и работал, как того требуют время и обстоятельства. Иначе и нельзя. Освобождённая от колчаковцев территория огромна — нужно ликвидировать её разрозненность и объединить под одним руководством. Уже сейчас Облаком создал 26 районных штаба, работающих на основе законов советской власти. Партизанское движение стало массовым — и тут Облаком проделал огромную работу по обеспечению успешных боевых действий отрядов. Созданы мастерские, много мастерских. Слесарные — в Баево, Усть-Мосихе, сапожная — в Ярках, кожевенные заводы — в Хабарах, Половинском и Кривинском, пошивочная — в Баево. А в Усть-Мосихе даже колбасную мастерскую открыли и сыроваренный завод. Организован сбор обмундирования и тёплых вещей среди населения. Облаком обещает с уверенностью обмундировать всю армию в месячный срок. Наш санитарный отдел развернулся и оборудовал в Леньках госпиталь на 40 кроватей и 6 лазаретов — в Завьяловке. Глубоком, Баево, Гилевом Логу, Куликах и Панкрушихе. Организована выработка пуль и пороха из солей Кулундинских озёр. Облаком издал ряд судебно-административных законов, которые проводятся в жизнь на местах. Большая помощь оказана семьям партизан в уборке урожая…
— Всё это хорошо, — перебил Голикова Разинкин. — А каким образом возник Облаком?..
— Облаком образован съездом крестьян и представителей армии всех фронтов, кроме вашего. Вам тоже было послано приглашение, но вы почему-то своих представителей не прислали.
— Не было б этом нужды! — выкрикнул Полещук.
— Смотря для кого, — холодно заметил Голиков. — А что касается присоединения вашего штаба к Облакому, то об этом заявил товарищ Архипов.
Романов раздражённо бросил с места:
— Архипов на это не был уполномочен, и наша армия об образовании и существовании Облакома совершенно не знает.
Со стула вскочил член штаба, питерский большевик Конкорин, зло проговорил:
— Врёшь, знает!.. Наш штаб — орган законодательный в своём районе, поэтому имеет право посылать делегатов и давать им полномочия. Такое полномочие было дано Архипову.
Романов промолчал, понимая, что спорить бесполезно — на заседании были преимущественно большевики и ломиться в открытую дверь было явно рискованно. Не лучше ли дать бой по второму вопросу, о руководстве штабом? Архипов себя скомпрометировал, и с ним разделаться просто.
Голиков, видя, что эсеровская группа особой активности не развивает, решается больше "не дипломатничать".
— Областной Совет, — твёрдо говорит он, — учитывая, что дальше действовать разрозненно нельзя, что это будет во вред революции, считает с сего числа обе армии объединёнными и предлагает провести выборы кандидатов в главнокомандующие всеми красными силами. Ваш штаб против объединения не возражает.
— Слышишь, Ефим Мефодьевич? Под тебя подкоп делают! — шепнул Мамонтову Романов и заявил членам штаба: — У нас уже есть главнокомандующий. Товарищ Мамонтов…
Ефим Мефодьевич поднялся, бросил сердитый взгляд на Романова, резко заметил:
— Хватит неразбериху в дела отряда вносить! — И, обращаясь ко всем, добавил: — Я за объединение. Если мы хотим победить беляков, надо объединяться. Против выбора главнокомандующего тоже не возражаю. Только прошу, как можно шире оповестить армию о выборах.
— Правильно. Надо шире оповестить, — лицемерно поддержал его Романов.
После оживлённого обмена мнениями штаб постановил: направить в части представителей агитационного отдела для разъяснительной работы и проведения выборов представителей в Областной Совет и кандидатов на пост Главкома, членов ставки; просить выехать в армию также председателя Облакома Голикова.
Дело об избиении Сизова разбиралось бурно. Романов первым заявил, что Архипов, бывший золотопогонник, является провокатором. Его поддержали Полещук и Филимонов. В защиту Архипова горячо выступил Брусенцев.
— Архипов — честный политический работник, — сказал он. — Архипов — чуть не первый поднял красное знамя за Алеем, поэтому я упрекать его в провокаторстве нет никаких оснований.
И всё-таки Романов с Барановым настойчиво требовали отдать Архипова и Сизова под суд. Тогда выступил Сизов и сказал:
— Я прощаю товарища Архипова. Прошу в интересах революции это дело прекратить.
Собрание постановило дело прекратить, но Архипова от должности начальника штаба отстранить, оставив его в штабе рядовым работником.
По случаю создания центральной власти Западной Сибири всем совершившим преступления была объявлена амнистия с отправкой на фронт для искупления вины.
22 сентября 1919 года указом "Верховного правителя" Колчака восемнадцать уездов Западной Сибири были объявлены на военном положении.
Контрразведка Северного фронта была тесно связана с Новониколаевском. В Новониколаевске проживала семья замученного колчаковцами генерала Александра Алексеевича Таубе — начальника штаба Сибирской Красной Армии. Арестованному во время чехословацкого переворота, Колчак предложил ему, бывшему немецкому барону и царскому генералу, "не марать честь мундира и вернуться в армию Возрождения России". Генерал Таубе остался верен советской власти, он гордо заявил: "Мои седины и контуженные ноги не позволяют мне идти на склоне лет в лагерь интервентов и врагов трудящихся России". Генерал Таубе погиб в тюрьме, предпочтя смерть предательству.