— На всём Алтае полыхает пламя восстания, зажжённое большевиками. Партизаны Ефима Мефодьевича Мамонтова освободили от белых Славгородский район. Колчаковцы боятся туда и носа сунуть. К зиминцам примкнуло 90 сёл. Усть-мосихинские партизаны захватили Тюмен-цево, Шелаболиху, Мереть, Сузун-завод. Вот и мы вышли из подполья и зовём вас выступить против тех, кто хотел установить романовские порядки. Наверное, и сейчас у многих ещё не зажили спины после того, как капитан Брюшинин устроил у нас в Баево поголовную порку…

Над площадью прокатился возмущённый гул голосов. "Нет, не ошиблись, — подумал Николай. — Баевцы нас поддержат. Слишком велика ненависть у них против колчаковцев". И ещё более уверенно продолжал:

— Мы, большевики-подпольщики, решили установить отныне в Баево свою народную власть.

В ответ — десятки одобрительных возгласов.

— Назначайте своего военного комиссара и помощника ему для установления советского порядка и самообороны.

Баевцы молчали, посматривая друг на друга, словно прикидывая в уме, кто будет более подходящим для несения такой ответственной службы. Наконец, бывший председатель сельсовета Семён Тощев сказал:

— Вы восстанавливаете советскую власть, вам и управлять. Тебе, товарищ Булыгин, и тебе, товарищ Фёдоров.

— Булыгина-а!..

— Фёдорова!..

Фёдоров поклонился на три стороны, заметил:

— Спасибо за доверие, граждане. Только мы не можем. Нам надо другие сёла поднимать на войну против Колчака.

— Верна-а!

— Поддерживаем!..

— Выбрать Парамонова!

— Антея Ивановича!..

— Губанова!..

На крыльцо поднялся Парамонов, смущённо заговорил:

— Это как же так, мужики?.. Меня вроде бы и грех выбирать. Как-никак я при колчаковской земской власти волостным старшиной состоял. Земскую власть скидываете, так и меня бы тоже вместе с ней по шапке…

Из толпы закричали, не давая ему говорить:

— Ты мужикам обид не чинил!

— За нас горой стоял!

— Доверяем тебе!

— Парамонова-а-а!..

Андрей Иванович низко поклонился:

— Коли доверяете, так я не отказываюсь. Нижайше вас благодарю.

— Примем, граждане, приговор об отречении от колчаковской власти, — предложил Николай Булыгин. — Вот слушайте: "1919 гола, 11 августа. Мы, нижеподписавшиеся, граждане Алтайской губернии, Каменского уезда, Баевской волости, села Баева, сего числа на народном собрании, по созыву командированных военных лиц относительно соорганизования нашего для защиты советской власти, а равно и завоёванной свободы, постановили: избрать и избрали из среды своей к исполнению обязанностей военного комиссара товарищей граждан с. Баево: Андрея Ивановича Парамонова, помощника к нему Ивана Радионовича Губанова, коим и поручаем установление надлежащего порядка по сказанной самообороне, в том и подписываемся". Я первым ставлю подпись и приглашаю всех подписываться.

Вслед за Булыгиным подписались подпольщики, а затем к столу потянулись остальные баевцы. Некоторые просили:

— Черкни за меня, Николай. Я грамоте не обученный…

Булыгин отвечал:

— Не могу. Знаешь, какой это важности документ. Потом скажешь, что тебя насильно вписали.

Неграмотный, конфузясь, говорил:

— Ды ты что, товарищ Булыгин, нешто я против на рода пойду. Я за свою власть, крестьянскую.

— Ну, и ставь крестик или какой свой знак.

И на пяти листах приговора появились каракули, крестики, другие знаки.

Тотчас же началась запись в партизанский отряд…

Перед тем, как баевским партизанам двинуться на соединение с отрядом Игната Громова, Булыгин зашёл в сельсовет, отдал последние распоряжения Парамонову, Губанову и Фёдорову.

— Баево должно быть центром всех восставших сёл. Ты, Андрей Иваныч, должен создать здесь оборону. Беляки будут двигаться сюда, собирай людей, рой окопы, но до села врага не допускай — сожгут и с мужиками расправятся. К тебе будут идти от нас приказы, а ты как военный комиссар волости доставляй их другим и требуй исполнения. За порядок отвечаешь головой. Понятно?

— Так точно!

— А ты, Федот Никитич, — обратился Булыгин к Фёдорову, — как комиссар нашего отряда бери с собой двух партизан и езжай с ними по сёлам. Подымай народ на восстание, устанавливай всюду советскую власть.

Фёдоров утвердительно кивнул головой.

— На том пока и прощайте. Ждите вестей, сами обо всём доносите.

Булыгин пожал руки товарищам и вышел из сельсовета. Вскоре эскадрон в пятьдесят конников покинул Баево и направился в сторону города Камня. Женщины провожали партизан до самой околицы.

Военные комиссары продолжали заседать. После двухчасового совещания на свет появился следующий документ:

"ПРОГРАММА

Баевского военного комиссариата для всеобщей народной организации… И августа 1919 года.

Баевский военный комиссариат, принимая во внимание настоящий момент, постановил преподать нижеследующее:

1) В каждом селении избрать народного комиссара и к нему помощника для проведения в жизнь всех поручений Баевского военного комиссариата.

2) На комиссаров возлагается: объединить всех товарищей селения для всестороннего поддержания советской власти, иметь постоянную связь селения с селением через нарочных верховых, где также настаивать на немедленной организации для той же защиты. Комиссары должны всеми силами стараться и сделать созыв всех товарищей для сдачи в комиссариат всего имеющегося у населения разного рода оружия, пороха, патронов, пуль, свинца и олова. Иметь строгое наблюдение за изменниками и по обнаружении доставлять их в Баевский военный комиссариат. Грабежей, насилий и присвоения чужой собственности ни в коем случае не допускать. Уличённых в этом доставлять комиссариату.

3) Немедленно организовать в каждом селении сельскую военную вооружённую охрану, которая должна следить неотступно, чтобы селению не грозила никакая опасность. В случае малейшей опасности немедленно посылать в Баевский военный комиссариат или же в ближайшее селение за помощью.

4) При всех обстоятельствах самосудов не допускать.

5) Немедленно взять всех солдат на учёт до 45-летнего возраста, кои должны в любой момент выступить на защиту революции.

Баевский военный комиссар Парамонов.

Помощник комиссара Губанов".

С этой программой выехали в сёла волости Федот Фёдоров и два партизана. Обсуждали её на сходках бурно. О том, что этот первый документ возымел своё действие, Андрей Иванович почувствовал уже на другой день. В Баево на взмыленной лошади прискакал гонец из села Ситниково, совсем ещё парнишка — без шапки, с красной ленточкой на груди. Вбежав в помещение комиссариата, он крикнул:

— До вас пакет. Ух, что у нас делается! Вся деревня как есть бунтует!

— Бунтует? — хитро сощурился Парамонов, распечатывая пакет. — Врёшь, поди?

— Ей-богу, не вру! Все всполошились, с оружием ходят. Говорят: Колчака к чёртовой бабушке! Да прочитай, там всё как есть написано, — ткнул пальцем в пакет парнишка.

Парамонов вытащил из конверта клочок бумажки, на котором старательно было выведено: "Ситниковская сельская управа доносит о том, что программа от 12 августа 1919 года сего числа получена.

Староста Е. Соло.

Секретарь Гордеев".

— Ничего тут такого, о чём ты говорил, не написано, — заметил Парамонов.

— Ничего?.. Как же так, — разочарованно проговорил парнишка, стараясь заглянуть в донесение. — Эх ты, никак забыли. А говорили — скачи скорее, тут всё написано.

— Постой, постой! — вдруг нахмурил брови Парамонов. — Эт-то что такое? Староста Е. Соло… Это почему староста? Нет больше старост, и земских управ нет. Есть советская власть и военные комиссары.

Парнишка растерялся, захлопал длинными белёсыми ресницами.

— Гони быстрей назад! — грозно прикрикнул Парамонов. — Передай, что я тебе сказал: есть только одна власть — советская…