Сдобрили они идею кувшином харуты, взяли мешок поплотней и, подгадав момент, свершили надуманное безобразие. А там мешок с добычей через седло и — айда, легконогие урры!

Прознали о содеянном жители Нетона — а воров уж и след ветром замело. Мало ли северян, могучих да светлобородых, шатается по земле Таурана?

А братья сели на корабль и отплыли в Норн. А из Норна — на северо-запад. И канули.

Кто они, откуда — велено было прознать то блюстителям Короната. И прознали бы. И наказали бы святотатцев, хотя бы и двадцать иров искать пришлось. Но свершалась тут не воля людей — Высших начертание. Что думают боги об отдельной судьбе каждого? Что думаем мы о золотистой аллоре, севшей на чашку цветка?

Ушли братья с добычей своей бесценной в северные горы. Ушли, чтоб встретился им там некто из народа минмэннис. И свершилось задуманное Повелителем Судеб».

САНТАЙ ТЕМНЫЙ. «ИСТОРИЯ СЛАВНЫХ».

ЛЕТОПИСЬ ДЕВЯТАЯ. «НЕУЯЗВИМЫЙ».

Санти валялся на берегу речки и сквозь высокую траву подглядывал за девушками, что стирали белье. Девушки знали, что он за ними наблюдает, а Санти знал, что они знают, а они знали, что Санти знает, что они знают… и так далее. Каждый получал свое, пусть и малое, удовольствие.

«Пожалуй, у той, высокой, фигурка не хуже, чем у Мары», — подумал Санти, переворачиваясь на живот и кладя подбородок на соединенные руки.

«Вот странное место! — пришла к нему уже не раз обдумываемая мысль. — Девушки — чудо! Земля — ласковая! Трава — как шелк! Речка — светлая, как глаза Уны! Таир — ярок! А выдерись из соседней рощи кто-нибудь страшный, хоть саурон, — не удивлюсь! Что здесь такого, что все время ожидаешь чего-то ужасного? Расслабился вроде, а нет, вот она, внутри, бьется напряженная жилка: сейчас…»

Что-то твердое и острое коснулось обнаженного плеча. Санти взлетел, как ужаленный… Но это был всего лишь Биорк, потрогавший его кончиком прутика.

— Ты что вскочил? — удивился маленький воин. — Лежи! — И сам плюхнулся на землю.

— Слышал о тебе в Ангмаре, — произнес туор, глядя на обтянутые яркими повязками ягодицы девушек. — Ты, говорят, поэт?

— Немного, — ответил Санти. — Как тебе эти малышки?

— Да, — безразлично отозвался туор. — Сказал бы что из виршей своих. Я стихи люблю. Хоть у самого дара нет.

Санти медленно перевалился на спину и посмотрел на сине-зеленые листья наверху.

— Скажу, отчего же нет, — ответил он. — Иттара была б — спел. Но могу и так.

Он сосредоточился, и вдруг прежнее зашевелилось внутри. Этой ночью кошмары не мучили его, вспомнил юноша. Фэйра снилась ему. И встал он радостным и сильным, как в лучшие свои пробуждения в доме отца.

«О! — подумал юноша. — Я еще могу!» Слова уже стучались в него, просились наружу.

Скрестив ноги, опершись на сантанный ствол, Биорк смотрел на юношу.

«Совсем дитя!» — думал он.

Санти облизнул губы, и глаза его из зеленых вдруг стали синими, как Срединное море.

«Бред? — удивился воин. — Или магия? Вздор! Откуда у малыша магия, что может обмануть меня?»

Глаза юноши вновь обрели прежнюю зелень, и загадка осталась неразрешенной.

— Слушай меня, Биорен! — проговорил Санти, садясь. — У меня нет иттары, но я спою так. Это твоя песня, Биорен! Слушай!

Руки юноши ударили о землю, отбивая такт. Он запел:

Санти в последний раз ударил ладонями и повалился на траву.

— Песня хороша, — сказал туор, покачав головой, — но, друг Санти, отчего ты решил, что она — моя?

— Хтон знает! — засмеялся юноша. — Мое дело — петь!

Биорк кивнул. Он напряженно думал, но никак не мог «ухватить тага за хвост».

Девушки кончили стирать, выкупались и отжимали сейчас длинные мокрые волосы.

— Она зовет меня! — вдруг проговорил Санти.

— Этайа?

— Да.

— Мне проводить тебя?

— Нет. Благодарю, теперь я сам найду дорогу!

Когда юноша ушел, Биорк поднялся и не спеша двинулся в другую сторону. Девушки обогнали его, засмеялись и, раскачивая корзины с отжатым бельем, поспешили к Веселой Роще.

Биорк миновал большое дерево, под которым, положив голову на подушку с яркой вышивкой, спал Нил. Великан любил свежий воздух. И комфорт тоже любил. Приставленный к Нилу шпион перемигнулся с туоровым соглядатаем.

«Быть тебе без обеда!» — подумал Биорк, знавший, что проспать десять хор кряду его сыну ничего не стоит.

Кое-кто из встречных с удивлением поглядывал на туора. Не все видели его прежде, а во Владении детей не было. Сонанга их не любила, а пристрастий своего покойного мужа не разделяла.

Туор внимательно рассмотрел стену и решил, что преодолеть ее можно, но перетащить урров вряд ли удастся. А пешком они уйдут не слишком далеко. Оставались ворота. Если не считать времени, когда один дозор сменяет другой, там было только пять стражников. Не слишком много для них. Но потом по следу беглецов устремится не меньше сотни воинов. Будь это обычные солдаты, это бы его не встревожило. Но стражи антассио сонангов были отнюдь не обычными солдатами. Пожалуй, столкнись он сам хотя бы с тремя, вряд ли у него было бы больше половины шансов. Туор видел их на тренировках: настоящие бойцы! Каждый из них.

«Но, — подумал маленький воин, — нет тюрьмы, из которой нельзя сбежать. А если тюрьма размером в десятки квадратных лонг…» Но он понимал: времени у них немного — два-три дня. Интуиция говорила бывшему турингу: чем скорее они уедут, тем лучше.

Биорк дошел до игровой площадки и перепрыгнул через низкое ограждение. Сегодня было не слишком жарко: облачка то и дело заслоняли око Таира. Биор отошел в дальний угол и занялся гимнастикой. То, что он делал, не превышало возможностей плохонького акробата — большего он позволить себе не мог.

Шпион, которому надоело смотреть на прыжки и приседания, отправился туда, где играли в мяч. Полезная игра: без правил, без ограничений, каждый — за себя и против всех.

Мысли туора сосредоточились на антассио сонанге, но у него было слишком мало информации. Тренированный мозг Биорка питался только фактами. А тут необходимо было или предвиденье Этайи, или… «Если бы Нил поменьше дрых!» — подумал он. И сразу понял, что несправедлив к сыну. У того — свои цели. И у фэйры — свои цели. И у Эака. Но если он, Биорк, не найдет выхода, их истории окажутся незаконченными. И его собственная тоже. Как это часто бывало с ним, если ум его не мог найти что-то в настоящем, он обращался к прошлому, туда, где был завязан первый узел судьбы его сына.