Я же считаю, что все это чушь собачья, ведь я же испытывал в своей, уже довольно долгой жизни, и симпатию и влюбленность, конечно, все это быстро проходило, но говорить, что я вообще этого был лишен, нельзя! Вот сейчас я, например, встречаюсь с Энн. Такой умницы и красавицы я еще не встречал, конечно, бывает всякое… Но мне очень часто бывает с ней хорошо, и я даже чувствую к ней нежность и привязанность. Разве этого не должно быть достаточно для счастья? Люды ведь по большей части так и живут, а некоторые руководствуются и совершенно иными соображениями для создания семьи, и ничего, никто еще от этого не умер!

Но как бы я себя не убеждал в этом, внутренний голос мне нашептывал другое. Именно поэтому я так любил Сержа и Габи, и также отчаянно им завидовал.

Пропускной пункт мы прошли без проблем, благо Серж заранее изготовил пропуски на наши имена. Лабораторию, в которой работает Вадим, мы тоже нашли быстро. Она была открыта, а он в одиночестве склонился над какой-то пробиркой. Все складывалось как нельзя лучше. Мы тихо вошли и заперли дверь изнутри. Ученый повернулся на звук и в недоумении уставился на нашу компанию. Вопрос уже был готов сорваться с его языка, когда Серж достал парализатор и активировал, приложив его к шее ученого. Мне осталось только подхватить люда и усадить на стул. Установка оборудования заняла некоторое время, которые мы потратили на обыск помещения в поисках записей, связанных с материей.

— Записей совсем немного, — констатировала Габи.

— Видимо он держит их дома, значит, придется нам и туда наведаться

— Более полную информацию мы сейчас выудим из его головы. У меня уже все готово. — Сказал Серж, делая пригласительный жест рукой. — Операция «Обезьяна с гранатой» начинается.

Мы приладили датчики к его голове, затылку и позвоночнику. Для этого пришлось Вадима раздеть и обмазать места соединения специальным составом, который гарантировал, что органическая основа датчика удачно проникнет в организм люда. В целом, это процедура безболезненная, но некоторые неприятные ощущения все же присутствуют. Поэтому применение парализатора во многом упрощало нашу работу: никаких лишних движение и звуков. Итак, процесс прочтения начался.

Всегда удивлялся узколобости некоторых индивидуумов. У Вадима было все, чтобы стать счастливым не в каком-то необозримом будущем, а здесь и сейчас. Он же сам себе ставил для этого какие-то препятствия и заслоны. Я поделился с друзьями всей информацией, которую выудил из памяти ученого, а так же своими умозаключениями:

— Дело в том, что если я начну стирать у него все воспоминания, связанные с материей, то он может сойти с ума. Ведь он жил этой идеей буквально с детства, стерев эти воспоминания, я выбью почву у него из-под ног.

— А если попытаться стереть его частично? То есть самую главную информацию, а остальное оставить?

— Частичное стирание некоторых фрагментов конечно попробовать можно, только скорее всего это вообще собьет его с толку и эффект получится похуже, чем от полного стирания. Я уже как-то видел такое, еще в начале своей службы, когда старший по званию решил таким образом подкорректировать воспоминания одного парня, там тоже был сложный случай. Он подтер там и сям, и, казалось, неплохо справился. После этого офицер ушел, а я остался посмотреть как парень аклимается. Лучше бы я ушел, пока у меня была такая возможность. Парень очнулся и стал озираться по сторонам дикими глазами, потом он встал и пошел к выходу, как бы невзначай, я спросил его о какой-то ерунде. Он хотел ответить, даже открыл для этого рот, только у него ничего не выходило. Он судорожно искал ответ в своей памяти и находил его, только недостающие пазлы мозаики сбивали его с толку. Он пытался ответить на вопрос, но ответы застревали у него в горле, потому что он перестал быть в чем-либо уверенным. Я думаю, именно так начинают сходить с ума.

— И что ты сделал? — спросила Габи после короткого молчания.

— Я? Ушел. Я уже ничем не мог ему помочь… Именно тогда я впервые по-настоящему понял, что такое нести ответственность за свои поступки.

— Но ведь это не ты его таким сделал!

— Да, но на месте старшего офицера тогда мог оказаться и я. А я, наверное, поступил бы так же, как и он. Тогда это казалось вполне реальным решением проблемы.

— Теперь ясно почему ты так не любишь подобные задания. — пробормотала Габи. — Почему ты нам раньше ничего не рассказывал?

Я опустил глаза и ответил:

— Это не те воспоминания, которыми следует гордиться.

Она тоже опустила глаза, и мы все втроем долго молчали. Внезапно Габи подскочила на месте и спросила у Сержа:

— Сережа, ты говорил сегодня, что взял с собой исказитель…

— Ну да. Но, Габи, ведь исказитель может лишь исказить только те чувства и эмоции, которые уже имеются у объекта, т. е. усилить или уменьшить их, он не может создать новые, полностью стереть старые или вложить в память то, чего не было.

— Я знаю, только этого не нужно. — она загадочно улыбнулась и произнесла, — Мы будем менять у нашего Вадима приоритеты, отношение к жизни.

— Но как?

— Мы заставим его полюбить.

Габи коротко изложила нам свой план. Мне бы такое никогда не пришло в голову! И я знал почему — такое может придумать только тот, кто сам испытал это чувство. В это мгновение ощущение собственной неполноты стало особенно острым, но я быстро взял себя в руки, нужно было действовать, мы и так потратили кучу времени впустую.

План Габи был прост и гениален одновременно. Нужно было стереть лишь последние несколько дней жизни, потому что именно в это время он, как мне кажется, прикоснулся к опасным материям. Мы, конечно, понимали, что если он додумался до этого тогда, то может повторить свое достижение и завтра. Поэтому она придумала переключить его эмоциональное и душевное напряжение на другой объект, на любовь. Кандидатура даже не обсуждалась. Конечно же, это Машенька. Таким образом, мы могли не просто предотвратить катастрофу, а подарить счастье двум людям. Для этого нужно было при помощи исказителя найти в памяти Вадима струны, отвечающие за симпатию, нежность и, наконец, любовь к этой девушке. Все это у него нашлось, мы многократно усилили зачатки этих чувств и максимально снизили его интерес к деятельности, связанной с пространственной материей как в детстве, так и на более поздних этапах. Таким образом, очнувшись, он практически все будет помнить, ну кроме последних дней, и поймет, что то, чем он занимался, кажется ему уже совершенно не интересным и бесперспективным. А встретив коллегу Машу, ощутит такую бурю эмоций, что отругает себя последними словами, за то, что столько лет был таким слепцом и не замечал счастья, которое все это время было рядом.

Признаюсь, я давно не получал такого удовлетворения от работы, у меня как будто камень с души свалился. Как жаль, что тогда, много лет назад, со мной не было Габи и Сержа, тогда все могло бы произойти иначе.

Осталось только наведаться к нему домой и подчистить кое-какие бумаги, благо жил он совсем рядом. Это не заняло много времени. В таком приподнятом настроении мы и поспешили в то самое уютное кафе, в котором пили утром кофе. Казалось, что это было уже много дней назад. Войдя, мы обнаружили, что все столики заняты и нас попросили подождать на улице. Конечно, было, малость, неприятно, но сегодня ни это, ни усиливающийся на улице дождь просто не могли испортить моего настроения. Мы решили поискать другое место, и я бодро толкнул дверь кафе, намереваясь пропустить Габи вперед.

В этот момент я ощутил удар и понял, что ненароком сбил того кто стоял с той стороны двери. Я тут же выбежал на улицу, в надежде, что с человеком ничего страшного не произошло, ну и извиниться, конечно, не мешало. Я увидел девушку, которая ухватилась за лоб и качается так, что кажется, будто она сейчас упадет прямо в лужу. Да уж, удар, видимо, пришелся довольно сильный. Я ухватил ее за локти, стараясь поддержать в вертикальном положении, и стал говорить что-то напоминающее извинения, однако в этот момент она открыла глаза и посмотрела прямо на меня.