— Значит ты занимался этим делом, когда вернулся в Лос-Анджелес?

— День и ночь. Это дело стало для меня навязчивой идеей. — Джек снова крепко прижал ее к своей груди. — Мне нужно было заставить этого подонка заплатить за свои мерзости, пусть даже платой была бы только его карьера. А еще мне нужно было уберечь тебя от возможных неприятностей, если бы вдруг и в этот раз было упомянуто твое имя.

— Оно не могло быть не упомянуто… — Эйприл резко подняла голову. — Это ты разыскал Франни, ведь так? Ты убедил ее выступить?

— Да, я разыскал ее, но я собирался опубликовать интервью с ней в газетах и совсем не планировал ее телевизионного выступления. Между прочим, мне удалось найти ее в последний вечер перед передачей.

— Скажи, а как ты узнал…

— Мне позвонил твой отец, — мягко перебил он ее. — Он сумел поймать меня в моей конторе в Лос-Анджелесе. Он сказал, что я, по его мнению, должен обо всем знать. — Палец Джека заскользил по ее подбородку. — Ты говорила ему обо мне?

— Я не просила его звонить тебе, если ты это имеешь в виду.

— Нет. Я знаю, что о его звонке ты не имела никакого понятия. Ну что, вы решили вместе заняться починкой старых заборов? Ты рада, что сделала первый шаг ему навстречу?

— Что касается заборов, то они были разрушены основательно, поэтому потребуется какое-то время, чтобы их восстановить, но мы попытаемся это сделать. Через несколько недель он приедет сюда. Между прочим, он обещал послать мне кое-какие газеты, за которыми я сейчас шла.

— Значит, ты идешь за газетами?

— Нет, кажется, у меня к ним неожиданно пропал интерес.

В его глазах снова зажегся насмешливый огонек, и Эйприл почувствовала, как по ее щекам опять потекли слезы. Ведь она думала, что никогда уже больше не увидит этих зеленых глаз.

— Я здесь просто умираю от жары, и ты, как мне кажется, собираешься превратиться в водопроводную станцию, — поддразнил ее Джек.

— Я знаю, это глупо, но я… — Она попыталась взять себя в руки, но эта задача оказалась непосильной. — Я не думала, что снова увижу тебя, и… я люблю тебя, Джек Танго. Я люблю тебя.

— Скажи это еще раз. Еще и еще. — И не в силах ждать, когда она повторит свои слова, он нагнулся, и его жаркие напористые губы прижались к ее губам. Он целовал ее долго и жадно, вкладывая в свой поцелуй всю тревогу и боль, все страхи и надежду, все мечты и любовь, которые сдерживал в себе в ожидании этих трех слов. Ему хотелось как можно глубже проникнуть своим языком в ее сладкий рот, чтобы впитать в себя ее вкус и почувствовать, как она растворяется в нем и они, сливаясь воедино, становятся одним существом.

Она сразу же ответила ему, и весь мир наполнился ликованием. Крепко прижав ее к своей груди, Джек сделал шаг назад и прислонился спиной к дверце грузовика. Ее ноги оказались между его ног, и, с наслаждением сжав ее стройные бедра, Джек ощутил прилив блаженства, когда ее живот коснулся его упругой взволнованной плоти. Он вынул шпильки из ее волос и бросил их через голову в открытую кабину машины, потом его руки нырнули под водопад ее густых вьющихся волос и нежно дотронулись до шеи. Повернув к себе ее лицо, он стал покрывать его поцелуями.

— Если я не ослышался, ты, кажется сказала, что потеряла всякий интерес к чтению, — прошептал он, лаская губами ее шею. — Чем же, в таком случае, я могу попытаться заинтересовать тебя?

Эйприл заулыбалась, вдыхая запах его волос, еще крепче сжимая его плечи, в то время как он нежно покусывал мочку ее уха и тихонько, соблазнительно рычал.

— По-моему, заднее сидение твоего автомобиля выглядит весьма удобным.

Джек откинул голову и с удивлением посмотрел на нее, потом его губы расплылись в улыбке, и он громко расхохотался.

— Мне нравится твоя непосредственность.

Эйприл снова слышала дразнящие насмешливые нотки в его голосе, и ей невероятно захотелось вновь погрузиться в эту особую, ни с чем не сравнимую атмосферу любви, которую умел создать только он, и которой ей так недоставало все это время.

— Но мне хорошо известно, — продолжала она так, словно не слышала его реплики, и пытаясь, насколько это было в ее силах при данных обстоятельствах, придать своему голосу снисходительно-покровительственную окраску, чтобы выглядеть в его глазах владелицей курорта, — что ваши вкусы достаточно традиционны, и вы предпочитаете мягкие кровати и чистые простыни.

— Следует ли расценить эту фразу как приглашение?

— В твоем бунгало или в моем?

Свет, мерцавший в глазах Джека, слегка угас, а его голос стал серьезным.

— Ты действительно не шутила, когда говорила, что…

— Я люблю тебя, Джек. Я хочу, чтобы ты был со мной столько, сколько пожелаешь.

— В таком случае, мне не нужно отдельного бунгало. — Одна ее бровь удивленно поднялась, и Джек, смягчившись, заулыбался. — Мне не нужно отдельного бунгало, потому что, думаю, в твоем домике хватит места, чтобы поставить мою аппаратуру.

Эйприл улыбнулась в ответ, а потом рассмеялась, почувствовав, как чистый, ясный свет пронизывает все ее тело.

— Следует ли расценивать эти слова как предложение?

— Может быть, это немного неуклюже сказано, но ты права. — Джек посмотрел ей прямо в лицо, и ее, излучавшие любовь глаза, обожгли его — она отдавала ему всю себя, без остатка. — Когда я смотрел на тебя в студии, слушал тебя… то мужество, которое требовалось… твой голос, твой смех. И тогда я понял, что моя потребность заниматься твоей историей была рождена любовью к тебе, необходимостью исправить все, что приносило тебе страдания. Но теперь я чувствую, что моя жизнь не будет по-настоящему полной без тебя. Мне нужна ты. Выходи за меня замуж, Эйприл!

На губах Эйприл задрожала улыбка, а на ресницах — слезы. Ее сердце было так переполнено счастьем, что ей с трудом удалось сказать:

— Но только с одним условием.

Джек застонал и прижал ее к выступившей требовательным бугром ширинке джинсов.

— С каким?

— Мы наймем кого-нибудь еще, чтобы делать фотографии.

Джек рассмеялся и обнял Эйприл, еще ближе прижав к себе.

— По рукам! — Он заглянул ей в глаза. — Я люблю тебя, ты это знаешь.

— Да, — ответила она, став вдруг совершенно серьезной. — Я знаю.

Джек снова целовал ее горячо, неистово, властно, пока, наконец, не понял, что если не остановится сию же минуту, то возьмет ее прямо здесь, на асфальте. Надо было оторваться от нее, но у него не было сил, чтобы сделать это сразу. Отстранив от себя ее плечи, он, продолжая сжимать ногами ее бедра, сказал:

— Если так, то не могла бы ты помочь мне?

Эйприл улыбнулась.

— Если это значит, что мы сейчас же отправляемся в «Рай», то я согласна на все, что угодно.

— Именно на это я и рассчитывал. — Джек с неохотой проскользнул между нею и грузовиком и подошел к своему багажу, стоявшему на земле. — Можешь понести вот это?

— Должно быть, это любовь, раз ты доверяешь мне свою аппаратуру, — парировала она, принимая из его рук серебристый ящик.

Довольно посмеиваясь, Джек взвалил на спину вещмешок и достал из машины еще одну небольшую спортивную сумку. Потом с улыбкой повернулся к Эйприл, и она почувствовала, что ее сердце ушло в пятки.

— Вы только делайте правильные ходы в этой игре, senorita хозяйка, и тогда, вполне возможно, я позволю вам поиграть даже с моим телефотообъективом.

Эйприл поднялась на цыпочки и, поцеловав его в губы, прошептала:

— Не могу дождаться, когда начнется эта игра.