Джон позвонил на следующий день после нашего последнего сеанса.

– Мне не хватало разговоров с тобой.

Я ничего не ответила. Мне хотелось обругать его.

– Я рад, что ты написала мне. Я волновался.

Он волновался? Интересно. В большинстве книг о маньяках писали, что серийные убийцы не испытывают сожалений, но знают, как притворяться, а значит, они понимают, что может вызвать сожаления. Рейнолдс тоже подтверждал эту мысль. Я решила проверить свою теорию.

– Ты поступил ужасно, Джон.

– В смысле?

– Ты оставил мне Барби с выжженным лицом, потом присылал мне письма, которые меня огорчили, и ты знал, что мне будет неприятно. Из-за тебя я чувствовала себя просто ужасно.

– Ты солгала мне!

– А ты задавал вопросы, которых тебе не следовало задавать. Может, ты и биологический дедушка Элли, но я не знаю, что тебе от нас нужно. Нужно от нее. Было бы безумием рассказывать тебе о жизни моего ребенка.

– Я хотел узнать тебя получше.

Он говорил смущенно, словно был обескуражен моим напором.

– Но ты не уверен, что можешь мне доверять, так ведь? Вот и со мной так же. Если ты и правда хочешь узнать меня получше, тебе нельзя себя так вести. Если ты злишься на меня, тебе нельзя мне угрожать. Нужно, чтобы ты говорил мне, что тебя беспокоит, и мы вместе будем пытаться решить твои проблемы, понимаешь?

Он немного помолчал.

– Я не могу остановиться.

– Остановиться?

– Я теряю над собой контроль. Это просто случается.

Я попыталась придумать, что нужно сказать в этой ситуации, но как я могла давать ему советы, если и сама, бывает, выхожу из себя? Потом я поняла, что действительно хочу помочь ему. Но почему? Неужели я думала, что где-то в глубине души этого чудовища скрывается что-то человеческое? И что бы это доказало? Что я сама не чудовище?

Я отбросила эту мысль.

– Со мной все происходит немного иначе, Джон, но я…

– Совершенно иначе!

– Потому что ты убиваешь людей? – Мой пульс зашкаливало от такой наглости.

Джон ничего не ответил.

– Иногда я выхожу из себя и тогда тоже причиняю боль людям. Я совершала безумные поступки.

– Я не безумец!

– Я хочу сказать, что в чем-то понимаю тебя. Понимаю, что ты чувствуешь. Тебе хочется контролировать людей. Я понимаю, насколько они злят тебя. – Мне вспомнился скандал с Дереком, мерзкая ухмылка на его лице. Звук удара тела об пол. Я действительно понимала Джона. Больше, чем мне хотелось бы.

Джон молчал, тяжело дыша в трубку. Возможно, нужно было оставить эту тему, но что-то во мне требовало того, чтобы я двигалась дальше. Чтобы я причинила ему боль.

– Ты сказал, что твой отец был жестоким человеком. Он когда-нибудь домогался тебя в сексуальном смысле?

– Нет. – В голосе Джона слышалось отвращение.

– А твоя мать? – не сумела я сдержаться.

– Почему ты так поступаешь, Сара? Зачем ты говоришь такие вещи? – Он повысил голос.

– Вот как я чувствовала себя, когда ты спрашивал меня об Элли.

– В общем, мне это не нравится, – нервно отрезал он.

– Мне это тоже не нравится.

Когда он не ответил, я уже открыла рот, собираясь продолжать в том же духе, но вовремя остановилась. «Стой. Подумай». Что я творю? Я тяжело дышала, лицо раскраснелось. Я настолько увлеклась, опьянела от неожиданной силы, что совершенно позабыла, с кем говорю. Я хотела причинить ему боль. А потом до меня дошло. Именно так и чувствовал себя Джон.

Я застыла на месте, приходя в себя. Что я наделала! Я представила себе, как Рейнолдс и Макбрайд возмущаются, прослушивая наш разговор. Я должна была собирать информацию, а не провоцировать его.

Впрочем, Джон не положил трубку. Еще был шанс все исправить.

Я понизила голос.

– Слушай, мне кажется, это нелегко для нас обоих. Давай сыграем в игру.

– В какую игру? – осторожно осведомился он.

– Что-то вроде «правды или действия». Я задаю вопрос, ты должен честно на него ответить. Потом ты задаешь вопрос, и я тоже отвечаю честно. Тебе даже можно расспросить меня об Элли. – Я закрыла глаза.

– Ты уже доказала, что обманываешь меня.

– Ты меня тоже обманываешь, Джон.

– Я всегда честен с тобой.

– Неправда. Ты хочешь узнать обо мне все, но сам живешь в своем замкнутом мире и ничего не хочешь о нем рассказывать. Может, я больше похожа на тебя, чем ты думаешь.

– Что ты имеешь в виду?

И правда, что я имела в виду? Я вспомнила, как пару мгновений назад испытывала восторг оттого, что ходила по краю, балансируя на грани разума и эмоций. Все чувства обострились, тело напряглось, я была готова к бою.

– Я тебе говорила, что причиняла боль людям, когда выходила из себя. Однажды я столкнула одного парня с лестницы. – Если я преувеличу, может, Джон откроется мне? – Он сломал ногу, повсюду была кровь. Мне не нравится терять над собой контроль, и что-то подсказывает мне, что тебе это тоже не нравится.

Джон молчал.

– Я могу начать, – предложила я.

– Хорошо, мы можем попробовать.

– Ладно. Спроси меня обо всем, что хочешь.

Последовала долгая пауза. Я затаила дыхание.

– Ты боишься меня?

– Да.

– Почему? – опешил Джон. – Я старался быть приятным в общении.

Я даже не знала, что ему на это ответить.

– Моя очередь. Почему ты делаешь кукол с волосами и одеждой своих жертв?

– Чтобы они оставались со мной. Ты была счастлива в приемной семье?

Этот вопрос застал меня врасплох. Меня еще никогда об этом не спрашивали. Да, временами я испытывала счастье, но всегда с примесью беспокойства – счастье могло испариться в любой момент.

Я вспомнила, как мы с мамой однажды пекли мясной пирог. Мне тогда было тринадцать. В кухне было так тепло, вкусно пахло жареным мясом, луком и чесноком. Мама опустила ладонь на мою руку, когда мы раскатывали тесто. Как мы смеялись над тем, что устроили в кухне такой беспорядок! Мы как раз поставили пирог в духовку, когда мама бросилась в туалет. Она вышла бледная, сказала, что ей нужно полежать, и попросила меня присмотреть за пирогом. Я тщательно следила за ним, дожидаясь, пока корочка станет коричневой. Мне так хотелось показать пирог папе!

Он вернулся домой через час, посмотрел на плиту, схватил меня за плечо и развернул к себе.

– И давно духовка работает?

Его лицо покраснело, на шее вздулись вены. Я так испугалась, что ничего не ответила. Краем глаза я заметила, как Лорен взяла Мелани за руку и увела из кухни.

– Где твоя мать?

Я по-прежнему не могла произнести ни слова. Отец потряс меня за плечо.

– Она… она спит. Я забыла о плите. Но…

– Ты могла сжечь весь дом!

Он отпустил меня, но я еще чувствовала его руку на своем плече и потерла больное место.

Отец ткнул пальцем в дверь.

– Убирайся!

Но этого я Джону рассказывать не стала.

– Иногда я чувствовала себя счастливой. Моя очередь. Почему ты хочешь, чтобы твои жертвы оставались рядом?

– Потому что мне одиноко. Ты думала обо мне, когда была маленькая? – Он запнулся, словно смутившись. – Тебе хотелось, чтобы твой отец был таким, как я?

Не мог же он говорить это всерьез! Но он говорил…

– Мне хотелось узнать, кто мой настоящий отец и какой он, да. – Как же мне ответить на его второй вопрос? – И у тебя… Ты обладаешь многими качествами, о которых я мечтала, думая о своем настоящем отце.

Произнеся эти слова, я поняла, что это правда. Джон дарил мне то, чего мне не хватало в моем отце, когда я была маленькая. То, чего мне до сих пор не хватает, хотя мне и сложно в этом признаться. Внимание. «Смени тему, Сара».

– Почему ты всегда убиваешь людей летом?

Джон немного помолчал.

– Впервые это случилось, когда я охотился… – осторожно начал он. – В лесу я наткнулся на влюбленную парочку, и они… ну, ты понимаешь. – Он заговорил быстрее. – И этот тип подбежал ко мне, замахнулся… Пришлось отбиваться, и вот мы уже катаемся по земле… и он бьет меня, очень, очень сильно… знаешь, все эти подлые приемчики… пару раз врезал мне по-настоящему, но у меня был с собой кинжал, и вот… р-р-раз – и я уже всадил кинжал ему под ребра.