— Очень может быть. Я давно уже над этим всем размышляю…

— А как скоро вы поспели на место происшествия, доктор?

— Примерно через полчаса после смерти покойного.

— Ну хорошо… Скажите мне собственное мнение, доктор. Строго между нами! Вы верите, что цианидом можно отравить человека таким вот манером, через дротик?

Доктор Шоу сунул руку в карман и выпятил нижнюю губу.

— Я не токсиколог, — изрек он. — Мистер Язвент больший специалист в таких вопросах. И потом… У Уочмена была аллергия к цианиду, он сам сказал об этом Перишу и Кьюбитту накануне своей смерти.

— Да, я читал об этом в показаниях свидетелей… Но вы считаете, что это серьезно?

— Кто знает. Таких прецедентов у нас не было. Эксперты считают, что это вполне возможно. Дротик был брошен с большой силой и проник в ткани до самой кости. Причем прошел наклонно, вспоров кожу длинной полоской. Туда и мог попасть яд с острия дротика. Наверное, мог…

— А во рту не было следов цианида?

— Нет, но это в принципе не исключает попадания яда в желудок через рот.

— О господи, сколько сложностей! — вздохнул Аллейн. — А в комнате пахло цианидом?

— Нет, она провоняла коньяком и пивом… Кстати, если хотите знать, алкоголь — противоядие при циановых отравлениях. Так же, как и искусственное дыхание, перманганат калия, глюкоза и другие… Но ни одно из противоядий не поможет, если яд попал непосредственно в кровь…

— У вас есть весы? — спросил вдруг Аллейн. — Аптекарские или побольше, но главное — точные?

— Хм! Да, конечно, есть. Только зачем они вам сдались?

— Мой напарник Фокс прибудет сюда с минуты на минуту. Он сейчас звонит из полицейского участка в Лондон, выясняет в Скотленд-ярде, сколько весили осколки того разбитого стакана, которые удалось собрать Оутсу. У меня сегодня возникла безумная мысль. Так, ерунда, но все может статься. Конечно, в баре тоже есть весы, правда, довольно грубые, на них только пудами вешать. И потом я подумал, что вам будет любопытно, если мы часть нашей следственной работы проделаем прямо здесь, у вас на глазах.

— Ну конечно, это интересно! Только погодите секундочку, я выйду к этой ипохондрической вороне, которая нахохлилась у меня в приемной, поговорю с ней. Ей даже лекарств не требуется, только на ушко шепнуть пару комплиментов…

Доктор Шоу вышел, и вскоре до Аллейна из приемной донеслось успокоительное бурчание:

— Соберитесь, голубушка, нельзя так раскисать… Займите себя чем-нибудь… Поверьте, что и следующие свои семьдесят лет вы проживете в полном здравии… Будьте же благоразумны…

Звякнул звонок у входной двери, и в комнату прошел Фокс в сопровождении суперинтенданта Харпера.

— Здрасьте, здрасьте! — воскликнул Харпер. — Кого я вижу? Решил приехать с Фоксом. — Харпер понизил голос. — И к тому же у меня для вас важные новости. Как вы знаете, я послал молодого парня из своих в Лондон, к эксперту Даббсу. И что же выясняется? На дротике полным-полно отпечатков пальцев… И как вы думаете, чьи они?

— Никак не догадаюсь, Ник! — улыбнулся Аллейн с потаенной иронией.

— Так вот, они принадлежат мистеру Монтегю Тринглу, который отсидел четыре года за мошенничество и вышел на волю из Бродмурской тюрьмы чуть больше двух лет назад.

— Мои громчайшие поздравления, — провозгласил Аллейн, не особенно удивленный. — И еще более громкий смех!

— Это почему же? Погодите, это еще не самое интересное. А знаете ли вы, кто выступал на суде защитником подельника мистера Трингла и кому удалось свалить на Трингла всю вину со своего подзащитного?

— Естественно, не кто иной, как Уочмен, адвокат…

— Да, вы правы… У Легга вырос большой зуб на Уочмена. Или, по крайней мере, он вообразил себе, что Уочмен его сильно подставил. Так вот, он вышел на след Уочмена, сам прикинулся несчастной овечкой, проглотил множество оскорблений от Уочмена, а потом просто убрал его.

— А теперь я вам расскажу, Ник, нечто такое, о чем вы пока не догадываетесь, — сказал Аллейн. — Как вы думаете, кто был тот самый подельник Монтегю Трингла? Подельник, который отделался шестью месяцами тюрьмы?

— Лорд Брайони. Помнится, это был крупный скандал…

— Да. Брайони, кузен мисс Виолетты Даррах.

— Да вы что?! Чтоб ослепли мои глаза и оглохли уши! Я о ней всерьез никогда и не думал!

— Похоже, она потихоньку наставляет Легга-Трингла, как ему себя держать… — заметил Аллейн и рассказал Харперу о подслушанном из лодки утреннем разговоре мисс Даррах с Леггом.

— Вот это да! — вскричал воодушевленный Харпер. — Вот это круто! Похоже, пора запастись ордером на арест и звездочками на погоны! Достаточно, я думаю, того основания, что никто, кроме Легга, не мог нанести яд на дротик, — он один мог знать, что дротик вопьется Уочмену в руку… Что скажете?

— Не думаю, что имеет смысл хватать его сейчас.

— Почему бы нет?

— Потому что в результате умники из министерства юстиции повесят на нас «введение правосудия в заблуждение». Я вам сейчас объясню…

Но прежде чем Аллейн закончил свою краткую лекцию, ужасающий грохот и скрежет за окнами возвестил о скором прибытии сюда полковника Браммингтона на его верном драндулете. Через пару минут в комнату ворвался пузатый Браммингтон с доктором Шоу в качестве арьергарда.

— Да, я видел вашу тачку тут во дворе! — громыхнул он, глянув на Аллейна. — Значит, теперь мудрые эскулапы, вместо того чтобы делать примочки и отсекать бородавки, будут вершить суд и расправу, взвешивая на аптекарских весах вещественные доказательства?

Доктор Шоу, ухмыляясь, выставил на столик весы. Полковник Браммингтон схватил из пачки Аллейна сигаретку и с размаху плюхнулся в кресло.

— Дорогой доктор считает любопытство главным свойством интеллекта. Ну что ж, господа, я готов пасть ниц перед вами и с благодарностью выслушать ваши откровения. Но мой живот, увы, не позволяет мне падать ниц перед кем бы то ни было… Дайте мне кто-нибудь спички! Спасибо…

Харпер, отвернувшись от Браммингтона и подмигнув Фоксу, выложил на стол коробочку.

— Отлично… — Аллейн взвесил коробочку на ладони, затем тщательно пересыпал ее содержимое в чашечку весов.

— Что это? — спросил Браммингтон. — А, узнаю, это осколки того самого коньячного стакана…

— Совершенно верно, — кивнул Аллейн.

— Но скажите, бога ради, зачем вы их взвешиваете?

— Для того, сэр, — учтиво объяснил Аллейн, — чтобы узнать их вес.

— Ей-богу, вы надо мной смеетесь, — пропыхтел полковник. — Ну и сколько весили осколки стакана, в котором Уочмену поднесли коньяк?

— Две унции сорок восемь гранов. Верно я говорю, мистер Шоу?

— Точно.

Аллейн так же аккуратно ссыпал осколки в коробочку и достал другой коробок, уже из своего кармана.

— А здесь у меня полный набор осколков от точно такого же стакана, за который я заплатил добрейшему мистеру Помрою полтора шиллинга из собственного кармана. Это были его лучшие стаканы… Ну что ж, попробуем.

Аллейн ссыпал вторую блестящую горсть стекла на чашку весов.

— Да, любопытно, — усмехнулся Аллейн спокойно, не отводя взгляда от весов. — А тут целых две унции и двадцать четыре грана!

— Что за черт! — вскричал уязвленный Харпер, который в свое время принимал из рук Оутса вещественные доказательства. — Наверное, тут другое стекло! Толстое!

— Ничего подобного, это был набор совершенно одинаковых стаканов. Но на всякий случай я одолжил у Помроя еще два для пробы. Глянем-ка на них.

Фокс вытащил целые стаканы. Оба весили ровно две унции двадцать четыре грана.

— Ну и что? — надулся Харпер.

— Да ведь там мог разбиться совсем другой стакан! — вставил полковник Браммингтон. — Там все были под мухой, могли спутать не то что стаканы, а родную маму с тещей! Или вообще, там могли валяться осколки другого стекла! Носил ли, например, Уочмен очки?

— Да, но они висели у него на шейной цепочке, целые, — вступился доктор Шоу.

— Нет, я уже спрашивал сто раз, там не могло быть другого стекла, — спокойно сказал Аллейн. — А вы собирали все осколки из одного места, Харпер?