— Погодите, мистер Нарк. Но вы говорили что-то о преступной халатности? Объясните это поподробнее!

Но если даже самому мистеру Нарку его теория виделась ясной как стекло, он навряд ли был способен разъяснить ее кому бы то ни было. Он стал говорить загадками, в которых основную роль играл его заплетающийся язык. Нарк врал и говорил красивые глупости. Аллейн уже готов был послать его ко всем чертям, когда услышал:

— Мы… — бормотал Нарк, — мы были изгнаны из рая! Из рая, джентльмены, а это примерно то же самое, как когда тебя выпирают из обычной пивнушки под вечер! И вот вам вдруг подворачивается баба! Понятное дело, баба — потребность. Это да. Но она все нам здесь отравила и кое-кого — тоже… Энти французы говорят как — шуршуй ляфам, то бишь ищи бабу! Так вот, милый мой сыщик, любовная история, о которой я талдычу, началась уже год назад, но из действующих лиц живо уже только три, а не четыре, как было сперва… Вы кумекайте, кумекайте, что я тут говорю…

Аллейн с удивлением осознал, что ему следовало раньше сойтись с говорливым мистером Нарком. Пусть тот изрекал одни глупости, но помимо всякой чепухи он сообщал иной раз действительно важные сведения. Более того, ценным было то, что Нарк боялся кары закона, явно боялся. Одним словом, «студент» вдруг представился Аллейну ценным свидетелем. И он решил заговорить с собеседником на его языке…

— Все это безумно интересно, мистер Нарк, черт вас возьми! Не правда ли, Фокс… — тут Аллейн усиленно замигал сонному Фоксу… — Не правда ли, Фокс, что мистер Нарк, неведомыми путями допер до тех же самых выводов, что и мы сами? Вероятно, он использовал те же самые улики и доказательства! Как вы думаете, Фокс?

Фокс послал своему начальнику нехороший взгляд, который мог означать: «Да, я работаю в полиции, но не обязан прирабатывать на полставки половым ковриком, об который все станут тщательно вытирать ноги».

— Бросьте, Фокс, вы же сами мне подобное уже болтали, — размягченно сказал Аллейн, делая безумные знаки туповатому подчиненному.

Фокс был удивлен до чрезвычайности, но тем не менее ласково обратился к Нарку:

— Ну что ж, сэр, коли вы уж так вызываетесь, мы можем вас облечь силой «сотрудника следствия»…

На мистера Нарка это заявление произвело неоднозначное впечатление. Во всяком случае он тщательно застегнул пиджак на все имевшиеся там пуговицы, включая пуговицы на обшлагах.

— Итак, что бы вы хотели от меня получить, джентльмены? — спросил Нарк.

После неоднократных попыток Аллейн понял, что единственное место, где мистер Нарк способен пролить некоторый свет, это поведение Дессимы Мур и все, что с нею связано.

— Так! Мисс Мур, говорите? Так она, значит, была безумно расстроена смертью мистера Уочмена? — спросил Аллейн.

— Хо? Да неужели? Ну да! Да она чуть не с копыт долой, извиняюсь за выражение… Еще бы!

— Чувствуется, что вы видите всю изнанку дела, — неестественно рассмеялся Аллейн и к такому же смеху грозным взглядом склонил Фокса…

Сыщики все еще натужно хохотали, когда мистер Нарк, на организм которого уже начала оказывать действие третья кружка крепкого пива, поведал со своими обычными деревенскими присказками:

— Послушайте например, — сказал Нарк, — послушайте. Энто только для напримера, понимаете? Ежели бы я, к примеру, стал бы прогуливаться поблизости от фермы старика Мура и тут из ихнего огорода услыхал бы знакомый женский голос и потом услыхал бы мужской и незнакомый голос, я бы ведь сделал свои выводы, и если к тому же… — Мистер Нарк сглотнул слюну, с трудом пробиваясь к окончанию своей скрученной в спираль фразы. — И если к тому же подойдя поближе, я бы увидал того рыжего молодого мужчину, кого вы сами знаете, стоящего бледного и молчаливого поодаль в овраге и подслушивающего, то что бы я сказал себе? Погодите, не надо подсказывать, я сам все скажу… Так вот, я сказал бы себе: «Ага! Посмотрим-посмотрим, что из этого тухловатого яйца вылупится!» И потом, ежели цельный год ничего не случается, а потом вдруг льются реки крови и известный вам человек падает, отравленный отравленной стрелой, что мне остается сказать?

Нарк торжественно поднял ладонь в знак того, что вопрос его был риторический. В ответ на это Фокс сцепил свои ладони над головой в жесте «дружба-дружба», а у Аллейна появилась пара мгновений, чтобы успеть закурить.

— Так вот, — величественно заключил Нарк. — А в конце я не скажу вам ни хрена!

— Что?! — вскричал Аллейн.

— Ни хрена. У меня котелок варит, как, как у яка… кака… какадемика!

— И что же сварил ваш котелок? — переспросил Аллейн, безуспешно пытаясь поймать нить разговора.

— А то! Если честно, сэр, мне кажется, что чем надежней я буду держать язык за зубами, тем дольше я проживу! Вот так-то, джентльмены!

Нарк приподнялся, покачнулся, опрокинул пару кружек на столе, после чего тщательно поискал глазами дверь, нашел ее и собрался выходить.

— И не пытайтесь назвать мой рассказ «показаниями», ясно? Мои слова — енто просто олиго… аллегория, а всякая аллегория может жить не тужить без всякой поганой присяги на суде. А вообще-то я вам намекну, за кем бы надо последить… «Шуршуй ляфам», что ли, так это называется… Вот и шуршуйте…

Глава шестнадцатая

Аллейн преступает служебные полномочия

После обеда Аллейн внес в свой отчет новые сведения, а Фокс с сумрачным и сонным видом перепечатал их на машинке. Аллейн сходил к Эйбу Помрою, вернулся с тремя стаканами, один из которых аккуратно уронил на пол, собрал осколки в мешочек и все это приложил к отчету как образцы вещественных улик. Потом Аллейн некоторое время бросал на пол дротики, пока не убедился, что, как дротик ни брось, за счет тяжелого кончика он обязательно воткнется в пол. Покончив с этими нехитрыми занятиями, сыщики погрузились в машину и покатили в Иллингтон. Погода испортилась, полил дождь, и дорога стала осклизлой, как лягушачья кожа.

Аллейн высадил Фокса у магазина Вулворта, а сам отправился к доктору Шоу. В хирургическом кабинете, крепко пропахшем йодом, кожей и эфиром, Аллейн его и нашел.

Инспектору сразу понравился доктор. Особенно его прямолинейная манера вести беседу.

— Надеюсь, мой визит в рабочее время не помешает вам и не повредит вашим пациентам? — учтиво спросил Аллейн.

— Все в порядке. Я до двух часов не режу. Резать я начинаю обычно не раньше трех. Так что проходите. Старая карга, которая торчит там у меня в приемной, имеет только одну хворь — болезненное воображение. Она уже меня допекла, ходит через день и жалуется на все сразу… Проще всего сделать ей лоботомию! Садитесь. Так о чем вы хотели потолковать?

— Прежде всего о дротике и о ране. Я читал полицейский отчет, сделанный на суде, но…

— Но вам показалось, что в нем сплошные провалы и белые пятна? Так оно и есть. Коронером у нас работает Язвент, старый зануда, который много о себе воображает. Знаменитый бактериолог, как же… Они с Харпером попросту между собой посовещались и представили все так, как будет проще суду. Так что же насчет раны?

— Обнаружены ли в ране следы синильной кислоты или как там называется эта чертова отрава?

— Нет. Вы знаете, мы нашли аналитика в Лондоне. Лучший ваш эксперт. Язвент и я, мы оба присутствовали при его тестах. Мы в общем-то не ожидали положительного ответа насчет яда в ране.

— Почему же?

— По двум причинам. Во-первых, кровища из пальца прямо струей брызнула, так что яд, скорее всего, должно было смыть. А во-вторых, цианид летуч, как майская бабочка. Он успел бы испариться сто раз.

— Но ведь на дротике нашли его следы!

— Да, но ведь Оутс догадался плотно закупорить дротик в бутылочку! Не мог же он запрятать туда же и палец покойного!

— Верно, но ведь с самого дротика яд все же должен был испариться, разве нет?

Доктор Шоу потер щеку.

— М-да, — протянул он. — Скорее всего, вы правы. Прямо загадка.

— Не похоже ли на то, что раствор цианида намазали на дротик непосредственно перед тем, как Оутсу стукнуло в голову положить дротик в склянку?