— Мне кажется, ты нарисовал портрет моего друга Исократа, — заметил Платон.

   — Может быть, потому что это портрет многих... Между тем мать Моисея, в отличие от него самого, мечтала увидеть сына фараоном Египта. Хотя Рамзес желал, чтобы после его смерти фараоном стал его родной сын Менефт. Моисей как-то сказал матери, взяв горсть песка и просыпая его на землю сквозь пальцы: «Вот что останется от этих богов с головою шакала, ибиса и гиены, почитаемых народом, над которым ты хотела бы видеть меня фараоном».

   — Он принял посвящение Исиде? — спросил Платон.

   — Исиде и Осирису, жизни и смерти, ради истины, возгорающейся при их столкновении. Эта истина — единый бог, Элоим, телом для которого он избрал еврейское племя Бен-Иакова, обитавшее в долине Гошен.

   — Почему именно это племя? Почему не свой народ?

   — Умные делают выбор не по игральным костям и не по зову крови. Умные делают выбор по уму, — сказал Абирам. — Вот и ты ищешь истину не среди греков.

   — Мне рассказывали, что сестра фараона нашла младенца Моисея в камышах, куда он был подброшен своей матерью-еврейкой.

   — Не верь этим рассказам. — Лицо Абирама посуровело. — Не потому для него евреи наилучший народ, что он сам еврей. Это было бы просто и пошло. А потому, что он увидел в них людей гордых, независимых, смелых, наделённых непреклонной волей, стремящихся вырваться из египетского рабства, не предающих своего бога. Как-то Моисей, будучи писцом храма Осириса и инспектируя работы — тогда строилась целая цепь крепостей от Гелиополиса до Пелузия, — увидел, как надсмотрщик египтянин бьёт раба-еврея. Сердце Моисея закипело от праведного гнева. Он бросился на надсмотрщика, вырвал у него палку и ею же убил негодяя. Это могло стоить жизни ему самому. И он ушёл в пустыню, скрылся от суда, от фараона, от людей. Ты, конечно, думаешь, что из страха перед наказанием? Нет, — не дал ответить Платону Абирам. — Нет, нет и нет. Он услышал голос: «Иди, там твоё назначение».

   — И куда же он ушёл? В пустыню? Что там можно найти?

   — Любое одиночество — пустыня, — ответил Абирам. — В одиночестве человек находит себя. Согласен?

   — Вполне, — ответил Платон.

   — В той пустыне по ту сторону Красного моря и Синайского полуострова, в стране Мидиамской, стоит храм, посвящённый Осирису и богу Элоиму, куда стекались на поклонение ливийцы, арабы, кочевые семиты. Первосвященником был в ту пору Иофор, мудрый эфиоп. Он очистил Моисея от греха невольного убийства и вернул ему тем самым преимущество посвящённого на воскресение из мёртвых в сиянии Осириса. И тогда-то, после очищения, он принял имя Моисей, ибо спасся от греха, от преждевременной смерти, от всех заблуждений и терзаний прошлого — от всего, что было. Отныне он Моисей, Спасённый.

   — Я вижу, что история жизни Моисея длинна и поучительна, — сказал во время одной из продолжительных бесед с Абирамом Платон. — Мне хотелось бы наконец услышать о сути его учения. Подлинных и глубоких учений мало, а поучительных историй много, Абирам. Расскажи мне о главном.

Но Абирам не хотел расставаться с милой его сердцу историей жизни пророка, и Платону пришлось выслушать её до конца. Грек узнал, как Моисей женился на дочери Иофора Сепфоре, как он углубился, живя при храме, в изучение халдейских эфиопских преданий и как после долгих размышлений написал великую Книгу Начал, в которой соединил в одно учение всё, что познал.

   — И что же это? — торопил Абирама Платон. — Расскажи мне. Ведь я не смогу прочесть Книгу, никто не перевёл её на греческий язык. И ты, Абирам, не сделал этого. Почему?

   — Я уже сказал тебе: Моисей писал египетскими иероглифами, а все прочие списки и переводы испорчены. Для начала следует восстановить подлинник, написанный Моисеем, а уж потом перевести, если будет на то воля небес. К тому же это тайное учение, для посвящённых, обладающих ключом к нему. Книга Начал, или Книга Бытия, была написана Моисеем на языке, который один из ваших философов, Гераклит, назвал языком скрывающим. Мы же назвали его языком священным и иероглифическим, обладающим тремя смыслами. Переводы на финикийский и халдейский извлекают из Книги лишь самый простой смысл, а суть её — в тайных глубинах. Я постигаю истинную Книгу Бытия, — не без гордости заявил Абирам и умолк.

   — Так скажи мне, что там, в тайных глубинах. Я заплачу тебе за твои труды.

Абирам протестующие поднял над головой обе руки.

   — Платить за истину — всё равно что платить реке за воду. Что нужно реке? Золото? Драгоценные камни? Пища? Так и мудрецу ничего не нужно, — сказал Абирам и, кажется, немного смутился, невольно причислив себя к мудрецам. — Вот тебе для начала несколько истин, принятых Моисеем: материя рождена из Разума, Вселенная устроена волей Мировой Души.

   — Эта истина мне известна, — сказал Платон. — Она содержится в греческих учениях. Если ты знаком с творениями Пифагора...

   — Пифагор все свои знания почерпнул в египетских храмах, — перебил Платона Абирам. — И Моисей черпал свои знания там же. Но он с этого лишь начал перелистывать великую Книгу Бытия.

   — Хорошо, — согласился Платон. — Тогда скажи мне сразу, кто бог Моисея, ибо это самое важное.

   — Бог Моисея — истинный бог, — ответил Абирам. — Бог единый всего и всех. Его зовут Элоим. Ты знаешь, что означает это имя? — посмотрел он сквозь прищур на Платона.

   — Нет, не знаю. Скажи.

   — Для посвящённого Элоим значит Он, Бог, Бог богов. Он создал небо и землю, Он создал свет, бывший прежде Солнца, родивший все: семена, начала, формы, души, людей, весь круг рождений и воплощений на пути познания. Путь познания в падении, в погружении, в переходе из сферы в сферу, в утрате связи с Богом взамен познания законов творения. Удаление в приближении, движение по кругу, откуда начал, туда и придёшь, но сколько трудов, мучений, терзаний, страхов одиночества, одичания и радостей возвращения, прозрения! — Абирам мечтательно закрыл глаза, будто видел врата божественных чертогов, из которых когда-то вышел. Не сам вышел, но дух его, душа человеческая.

   — Как найти Его, как вернуться к Нему? — спросил Абирама Платон.

   — О том же спросил Моисей Иофора. И тот отправил его на вершину Синая, на гору, которая, как говорят сыны пустыни, служит троном Элоиму.

   — Так просто? Подняться на гору, чтобы увидеть Бога?

Абирам посмотрел на Платона осуждающе, сказал:

   — Ведь и ваши боги, кажется, живут на Олимпе.

   — Прости, Абирам. Продолжай.

   — Он подошёл к пещере Сербала, — не сразу продолжил Абирам, — собрался войти в неё, но был внезапно ослеплён вспышкой света. Всё заполыхало вокруг. И в ярком пламени ему явился некто с огненным мечом в руках и преградил путь в пещеру. Моисей упал перед входом ниц и услышал, как кто-то позвал его.

   — Это был Бог?

   — Нет. Это был Его посланец, ангел. Он приказал Моисею возглавить исход евреев из египетского рабства, сказав, что такова воля Бога.

   — Всего-то? — не удержался Платон. — Вывести евреев из Египта? Я ждал, что Моисей получит высшее откровение.

   — Ты разочарован?

   — Да.

   — Напрасно. Ведь высшее откровение заключается в том, что Бог обнаруживает себя. Он есть! Это высшее откровение, Платон! Другого не надо. Только бы знать, что Он есть, что Он с тобой!.. Не согласен?

   — Пожалуй, ты прав, — вздохнув, ответил Платон. — Только бы знать, что Он есть, — повторил слова Абирама, и сердце заныло от тоски: до сих пор не сбылись его надежды на встречу с Богом и сбудутся ли...

Абирам принялся рассказывать, как Моисей подготовил исход евреев из Египта, как он воспользовался тем, что египетская армия из-за войны с Ливией ушла на запад и путь евреев на восток оказался открытым, как он повёл многочисленные семитские племена к Красному морю. В центре идущих двигался золотой ковчег, взятый в египетском храме. В него Моисей положил свою Книгу Бытия и магический жезл. Он привёл народ к священной горе Синай, а сам поднялся на вершину, чтобы сказать Богу, как исполнил Его волю. На вершине Моисей провёл несколько дней. А тем временем народ внизу взбунтовался, стал требовать, чтобы вожди повели его обратно в Египет, где было вдоволь воды и пищи и где рабство уже не казалось им таким тяжким. Но тут вернулся Моисей. Увидев, что происходит, он исполнился гневом, разбил каменные скрижали, на которых Бог начертал для народа Израиля Свои законы, и призвал суд Божий на головы бунтовщиков. И Божий гнев грянул: засверкали молнии, убивая людей и животных, загремел гром. И так было весь день и всю ночь. А сам Моисей и семьдесят старейшин поднялись на Синай и снова говорили с Ним. Утром они спустились с золотым ковчегом, сияющим неземным светом, и новыми скрижалями, завершили суд над бунтовщиками, а верных людей повели дальше, в землю обетованную. Сорок лет Моисей вёл народ по пустыне, ожидая, когда умрёт поколение рабов и возмужает новое племя верующих в Бога и послушных Его воле! Приведя евреев в Ханан, Моисей завершил завещанное ему дело и понял, что скоро умрёт. Уже на смертном одре он проклял свой народ, сказав: «Израиль предал своего Бога, да будет он рассеян по всем четырём концам света!» Все застыли в ужасе, услышав эти слова пророка. Потом бросились к Моисею, прислушиваясь к его дыханию и прося сказать ещё что-нибудь, вернуть им надежду на спасение. И Моисей услышал свой народ, открыл глаза и громко произнёс: «Вернитесь к Израилю! Когда настанут времена, Господь воздвигнет пророка из среды братьев ваших и вложит в уста его, и он будет говорить им всё, что повелит ему Господь. А кто не послушает тех слов, — добавил он, грозно поводя очами, — с того Господь взыщет!»[65] И с этими словами испустил дух.