В декабре 1952 года Вольф заменил Аккермана на посту директора IWF. Некоторые считали Вольфа слишком молодым и недостаточно ответственным для такого назначения. Поговаривали, будто Ульбрихт был против, однако кандидатуру Вольфа поддержали Аккерман и советские советники[349]. Ответственность за IWF лежала на Политбюро СЕПГ, хотя в это время были предприняты попытки пресечь прямые контакты членов ЦК СЕПГ и сотрудников IWF. Например, сотрудникам «Института» было запрещено ссылаться на Центральный комитет СЕПГ, когда им требовалась помощь граждан Восточной Германии, а те сотрудники «Института», которые имели удостоверения членов Центрального комитета, получили вместо них документы сотрудников Министерства государственной безопасности[350].

Агент БОБ докладывал, что смерть Сталина, наступившая 5 марта 1953 года, была тяжким ударом для верных членов партии в «Институте». Одетые в черное женщины вели себя так, словно у них умер близкий родственник. Мужчины тоже были не в себе то ли от горя, то ли от неизвестности. Собрание сотрудников «Института» и советских советников состоялось 7 марта в два часа пополудни. Последние, приехав из Карлсхорста, закрылись с Маркусом Вольфом в его кабинете, и собрание фактически началось лишь в четыре часа. Открывая собрание, Вольф передал сотрудникам просьбу советских разведчиков дать им любую информацию, что Запад якобы собирается воспользоваться смертью Сталина и устроить провокацию против СССР. Особую озабоченность вызвало сообщение о том, что западноберлинский сенат обратился к союзникам с просьбой предоставить военный воздушный транспорт для перевозки беженцев в Западную Германию. Советские сотрудники опасались, что перевозка беженцев является хитрым прикрытием, а на самом деле предполагается военная акция против ГДР. В течение нескольких недель после 7 марта сотрудники «Института» занимались почти исключительно вероятным западным вторжением[351].

«ВУЛКАН»: КРЕЩЕНИЕ ОГНЕМ

Именно в этот трудный момент восточногерманская политическая разведка получила первую оплеуху. Вывод агента БОБ был назначен на начало апреля 1953 года, и 4 апреля он уехал вместе со своей многочисленной семьей, прихватив документы о сотрудниках «Института», их деятельности и «институтском» бюджете. Через два дня были арестованы тридцать пять агентов «Института», о чем с гордостью сообщило западногерманское правительство на пресс-конференции в Бонне. Операцией под кодовым названием «Вулкан» руководило новое германское Ведомство по защите конституции (Bundesamt fuer Verfassungsschutz — BJV), но все материалы были предоставлены БОБ[352]. Как бы то ни было, пресса Западного Берлина и Западной Германии, от скандальных желтых листков до солидной «Frankfurter Allgemeine», не переставала печатать материалы о процессах и судах, пока не исчерпала тему. Для новой восточногерманской внешней разведки этот удар оказался весьма болезненным, тем более что несколько агентов работали в межзональной торговле, которая обретала все большее значение для экономики ГДР. Статья в «Der Spiegel» впервые назвала функционера СЕПГ Маркуса Вольфа главой Научно-исследовательского экономического института (IWF)[353].

Решение с шумом арестовать в Западной Германии агентов «Института» сразу после бегства источника БОБ далось нелегко. Ясно было, что IWF как разведывательный орган только становился на ноги и большинство его агентов в Западной Германии занималось собственным прикрытием, а не вербовкой. Так как разведчики проходили обучение, то многие еще не были задействованы в работе на территории Западной Германии, и поэтому их пришлось освободить. Тем не менее IWF был серьезной организацией, ориентированной в основном на экономические цели, и для их достижения он использовал систему межзональной торговли в качестве прикрытия. Обучающие программы и оптимистические доклады подтверждают тот факт, что «Институт» (IWF) быстро набирал силу как тайная разведка по типу советской[354].

Расследование дела «Вулкан» еще продолжалось, когда 17 июня 1953 года внешнее спокойствие восточногерманской жизни нарушило восстание рабочих. Впоследствии сотрудники КГБ, которые работали непосредственно с «Институтом» и учреждением-преемником, отмечали, что когда разразилась буря, Вольфа, как нарочно, на месте не оказалось[355]. Как бы то ни было, но IWF избежал политических и бюрократических репрессий, последовавших за этим восстанием и арестом Лаврентия Берии 26 июня 1953 года. В результате исчезновения Берии с политической арены укрепилось положение Ульбрихта, было ликвидировано МГБ ГДР и смещен со своего поста министр госбезопасности Вильгельм Цайссер. Вместо MfS появился Секретариат государственной безопасности во главе с Эрнстом Волвебе-ром, подчиненный Министерству внутренних дел. Малопонятны причины, почему был выбран Волвебер, занимавший пост государственного секретаря по вопросам навигации и морским перевозкам и не считавшийся любимцем Ульбрихта. Вероятно, Советы, смирившись с потерей Цайссера, предоставили ключевой пост Волвеберу из-за прежних связей с ним[356].

Эти изменения в органах госбезопасности ГДР отражали последовавшие за смертью Сталина аналогичные изменения в органах государственной безопасности в Москве, где внешняя разведка и контрразведка были переподчинены МВД СССР. В это время IWF, возглавляемый Вольфом, стал Пятнадцатым Главным управлением во вновь созданном Секретариате госбезопасности. Мильке, протеже Ульбрихта, остался начальником контрразведки. Отношения Мильке и Вольфа никогда не были хорошими, а со временем ухудшились, и в них оказались втянутыми советские менторы.

7. СТАЛИН ПРЕДЛАГАЕТ МИР, НО «ХОЛОДНАЯ ВОЙНА» ПРОДОЛЖАЕТСЯ

На первый взгляд, 1952 год был годом, когда Иосиф Сталин сделал несколько предложений западным странам, цели которых заключались в создании единой и нейтральной Германии[357]. Ответы западных союзников, каждый из которых требовал общегерманских свободных выборов, рассматривались многими как отказ «от последнего шанса» воссоединения. Другие считали, что Советы предлагают очередной пропагандистский трюк, направленный на затягивание, в первую очередь ратификации соглашений союзников с Западной Германией, и интеграции Западной Германии в западную оборонительную структуру. В мае ЦРУ расценило предложения Сталина следующим образом: «Кремль наверняка считает, что свободные выборы завершатся отклонением коммунизма в Восточной Германии... и не удовлетворится, даже если единая Германия, пожелай она выйти из-под советского контроля... не будет перевооружаться и угрожать СССР»[358].

Немецкие ученые, имевшие возможность поработать в архиве советского МИДа, писали в 1994 году, что инициатива Советов и в самом деле была пропагандистской[359]. Перевооружение Западной Германии стало результатом Берлинской блокады 1948—1949 годов, а также северокорейского вторжения в Южную Корею, и Советы жаждали повернуть эту тенденцию вспять, предлагая возможность воссоединения. В этот период советская внешняя разведка всеми силами добывала информацию, поддерживающую такую политику.

Тем временем наращивание военных сил набирало силу с обеих сторон, ибо обе стороны ожидали худшего. В январе 1952 года берлинская резидентура МГБ в сообщении о декабрьском совещании руководства Свободной демократической партии (СвДП) в Западном Берлине процитировала заявление лидеров партии: «Мы не должны терять время, потому что неизвестно, не ударят ли русские первыми»[360]. 26 января берлинская резидентура доложила Сталину, что Аденауэр намерен ускорить милитаризацию Германии[361].