Узнав от Журавлёва, в чём дело, Милена хотела остаться с Наташкой до утра, но та категорически отказалась.

— Не нужно… Я в порядке… — еле слышно прошептала Наташа, присев на свою кровать рядом со спящим Валеркой, — Вы езжайте. Правда, всё в порядке. Я сейчас лягу спать…

Дождавшись, пока за Миленой и Журавлёвым захлопнется дверь, она в изнеможении опустила голову на ладони. Всё произошедшее сегодняшней ночью казалось дурным сном… Ей так хотелось уснуть и, проснувшись, счастливо улыбнуться, увидев, что всё ей только приснилось…

Она даже задремала вот так, сидя, уронив голову на ладони… Она не знала, сколько она просидела вот так — минуту или полчаса, а, может быть, и несколько часов…

Она подняла голову лишь тогда, когда услышала, как в замке поворачивается ключ.

— Наташ… — пройдя в спальню, Дима тяжело уселся рядом и, положив локти на колени, чуть подался вперёд, — Я не знаю, что тебе сказать…

Глава 26

Он и вправду не знал, что говорить. Попытки вспомнить хоть какие-нибудь детали приводили только к одному результату: их последний разговор с Никой и сразу — тяжёлое пробуждение. Что происходило в течение нескольких часов между этими событиями, Морозов не помнил совершенно.

«Алкоголь и наркотики отпадают — ты за рулём. Остаётся секс…» — эти слова Ники он помнил отчётливо. Кажется, он что-то ей ответил… Да, что-то вроде: «Похоже, у нас нет шансов…»

Что он имел в виду?.. Её неприкрытый намёк?.. Скорее всего — да. Были ещё какие-то слова… Но они начисто стёрлись из его памяти. Впрочем, Ника кое-что прояснила сама. После того, как Женька увёз Наташу, она наконец-то с удивлением обнаружила, что верхняя часть её тела прикрыта лишь бюстгальтером.

«А когда ты меня успел раздеть?» — выпятив нижнюю губу, девушка оглядывала свои плечи и грудь.

«Я не помню, — потерев ладонями лицо, Морозов медленно покачал головой, — ты можешь мне сказать, что произошло?»

«Без понятия, — Ника достала ещё сигарету и закурила, — по ходу, мы вырубились. Но вот как, полный провал в памяти».

«У меня ужасно болит голова».

«Та же фигня. Слушай, что мы пили? — девушка взяла в руки пустую бутылку из-под пива и усмехнулась, — Это нас так с нулёвки расколбасило?»

«Дай-ка, — Дима забрал у неё бутылку и понюхал горлышко, — пивом пахнет… Ничего постороннего, а впечатление такое, как будто снотворного подсыпали».

«Судя по состоянию — так и есть, — кивнула Ника, — только кто и зачем?»

Они ещё какое-то время сосредоточенно вспоминали детали вчерашнего вечера, но провал в памяти был налицо.

«И сколько мы проспали?» — Ника оглянулась в поисках сумки с телефоном.

«Часов пять, — Дима мрачно смотрел себе под ноги, — я самолёт проспал… Как теперь всё объяснять Наташке, не знаю».

«М-да, — девушка, наконец-то, встала и натянула на себя свой джемпер, — одного не пойму, почему я раздетая? Ты же так категорически отказывался от секса… Неужели?..»

«Я ничего не помню», — снова повторил Дима.

«А я помню, — она слегка нахмурилась, — я сейчас вспомнила… Ты сказал, что сильно хочешь спать, и, наверное, сейчас ляжешь, но мебель новая, поэтому нужно разуться…»

«А дальше?»

«Дальше… ты разулся… лёг… сказал, что поспишь буквально полчаса, потому, что скоро ехать в аэропорт…»

«А потом?»

«Вот потом — всё… чёрный квадрат. Но я точно помню, что ты лёг первым. Почему я у стенки оказалась? — Ника пожала плечами, — Да, какая разница… Легла, потому, что больше некуда было».

«Да, теперь уже какая разница…» — мрачно усмехнулся Морозов.

«Теперь тебе не жить, да? — улыбнувшись уголком губ, она повернулась было к нему, но тут же сморщилась от головной боли, — Твою мать… башка трещит нереально…»

Состояние у обоих было ужасное, и они ещё некоторое время приходили в себя, пока не приехал Журавлёв — забрав Милену, он увёз её домой, а потом снова отправился в студию. Ехать к Морозову Ника отказалась наотрез, и Женьке ничего не оставалось, как привезти её к себе — открыв дверь, Милена всё сразу поняла и, ничего не спрашивая, ушла стелить гостье постель.

«Ну, и ночка, — Женька снова уселся за руль и посмотрел на Морозова, дремлющего рядом, на пассажирском кресле, — и, главное, я не при делах! Прям впервые со мной такое».

Разговаривать Димке не хотелось. Он никак не мог осмыслить произошедшее. Ничего, кроме безалкогольного пива они с Никой не пили, значит, дело именно в этом напитке? Ещё в студии он рассказал обо всём Журавлёву — обо всём, о чём смог вспомнить.

«Так утухнуть можно только от снотворного, — Женька тоже повертел бутылку в руке, — только бутылка эта — моя… Я её сам открывал, а потом здесь оставил».

«Я врать не буду, — Дима пожал плечами, — Жень, кроме этого «козла» мы не пили ничего. Я вчера даже минералку не покупал, забыл».

«Вариантов два, — Ника показала два пальца, — Либо снотворное подсыпала я, чтобы усыпить Диму, либо это Дима подсыпал снотворное, чтобы усыпить меня… А смысл?»

«Ну, тогда есть и третий вариант, — хмыкнул Журавлёв, — снотворное подсыпал я, чтобы усыпить вас обоих. Вопрос всё тот же: а смысл?»

Услышав, как завёлся двигатель, Морозов открыл глаза. Он совершенно не мог себе представить, что сейчас скажет Наташке. Да и что тут скажешь, если все улики — налицо? Она прекрасно видела, что они с Никой спали вместе, на тесной половинке дивана… «Чёрт… ведь не хотел же этот диван ставить в аппаратную, не хотел… Саня уговорил…»

«Ладно, Дима, не парься. Как-нибудь утрясётся, — Женька нарушил молчание, — мне вот интересно, кто это сделал и зачем?»

«Не знаю. Что Наташке говорить?»

«Правду. Что ты ещё скажешь?»

Когда Женька привёз его домой, было уже раннее утро. Заходя в дом, Дима не сомневался, что Наташа не спит.

«Наташ… Я не знаю, что тебе сказать…»

Валерик сладко сопел на их постели, и будить его «разбором полётов» не хотелось, поэтому, посидев с минуту, Дима встал и, пройдя к двери, оглянулся:

— Идём на кухню… А то Валерку разбудим.

— Я никуда с тобой не пойду, — глядя в одну точку, она сидела неподвижно, только слегка покачала головой.

— Идём, Наташа, — постояв несколько секунд, он шагнул за порог, — Нам всё равно нужно поговорить.

Она пришла в кухню спустя несколько минут. Положив локти на стол, Дима сидел и смотрел на дверной проём, видимо, ожидая, когда она придёт. Подойдя к окну, Наташа смотрела на улицу сквозь прозрачный тюль, и, глядя на её стройную фигурку, Морозов боролся с желанием подойти, схватить её в охапку и, прижав к себе, привычно зарыться лицом в распущенные волосы… Он понимал, что сейчас она никак не ответит ему взаимностью, поэтому, всё, что ему оставалось — откровенно рассказать ей обо всём. На протяжении его монолога Наташка так и стояла, молча отвернувшись к окну и слегка опустив голову. Она не перебивала его, не кричала и ни в чём не обвиняла…. но, даже не видя её глаз, Морозов чувствовал, сколько сейчас в них боли…

— Ты ведь никогда меня не обманывал… — наконец, негромко произнесла Наташа, — зачем ты сейчас врёшь?

— Да я не вру! — он вскочил со стула и подошёл к ней, — Наташ, ну, клянусь, не вру!

— Да! Ты не врёшь, что вы вместе работали допоздна… Ты не врёшь, что ты проспал и поэтому не встретил меня… Ты даже не врёшь, что вы спали… — голос предательски дрогнул, и, повернувшись к нему всем корпусом, Наташка подняла на мужа полные слёз глаза, — Вместе спали! Но, всё равно, ты в р ё ш ь!.. Как же так, Дима?! Я верила тебе… Я не ревновала тебя ни к одной женщине… Я всегда знала, что я тебе нужна… Как же так?!