— Мне кажется, тебе нужно сменить бренд.
— Как?
— Женю Журавлёва — на Евгения Журавлёва.
— Ты думаешь, поможет? — он усмехнулся, — А как быть с прошлым?.. Все ошибки Жени падут на голову Евгения… И в этом обречённость моей судьбы.
— Это ерунда.
— Нет, Наташа, не ерунда. Слишком много всего накопилось. Слишком много ошибок для одного человека. Рядом было много людей. Любимых… но которым я с непонятным упрямством портил жизнь. И ни одного — прикидываешь, ни одного! — кто мог бы сказать мне спасибо.
— Есть, — тихо произнесла Наташа, — один такой человек есть…
— Кто?
— Я.
— Ты — мне?! Спасибо?.. За что?
— А помнишь… Однажды ты позвонил мне… и спросил, соглашусь ли я записать с тобой песню… Помнишь?
— Ну… помню. Если спасибо только за это, то…
— Не за это, — теперь она его перебила, — спасибо не за это.
— А за что?
— Знаешь, что я делала в тот момент, когда раздался твой звонок?
— Что же ты делала? — он едва улыбнулся уголками губ.
— Я сидела за столом и открывала пачки с таблетками… Одну за другой… Я складывала их в кучку, чтобы выпить… Их было уже больше двадцати… а, может, и тридцати… И я бы их выпила, если бы в этот момент мне не позвонил один замечательный парень… Женька Журавлёв…
— Серьёзно? — Журавлёв слегка смутился от услышанного.
— Серьёзно. Ты спас мне жизнь. И не только мне… ещё — Валерке. Если наши жизни хоть что-то стоят, то считай, что часть твоих ошибок исправлена.
— Стоят… ещё как стоят, — он тяжело вздохнул, — но у меня этих ошибок… Тысячи спасённых жизней не хватит…
— Иногда хватает даже одной. Ты спас меня, моих детей… может, даже не только Валерку с Аней…
— Вы что, собрались с Димкой ещё родить? — он удивлённо уставился на гостью, — Серьёзно?!
— Пока нет, — рассмеялась в ответ Наташа, — но Дима сказал, что ему двоих мало.
— Счастливые вы…
— И ты тоже счастливый. Только не умеешь счастьем своим распоряжаться… — Наташа немного помолчала, как бы прикидывая, что ещё сказать Журавлёву, потом снова подняла на него глаза, — В общем, я к тебе вот зачем. Послезавтра — день города. И день рождения Димки. Намёк — понял?
— Понял. Завтра с утра буду в студии.
— И выбрасывай всё из головы. Милена сейчас у нас. Она собирается уезжать, но пока здесь.
— Я так и думал, — Женька угрюмо опустил голову, — я не знаю, что сказать, Наташка… Мне нужно завязать с прошлым, а пока я не разберусь, кто избил Настю, завязать я с ним не смогу. Вот разберусь — и тогда…
— Без тебя разберутся. Ты свою жизнь налаживай.
— Ты ничего не знаешь?
— Знаю только, что Настя всё ещё в больнице. Нас с Димой опять вызывал следователь, буквально позавчера.
— Она так и не сказала, кто это был?
— Нет. Вопрос остаётся открытым.
— Значит, закрыть его должен я. Иначе нет смысла начинать новую жизнь.
— А как с этим? — Наташа снова кивнула в сторону кухни, — Это — из какой жизни?
— Это — тоже из прошлого. Только ты Милене не говори…
— Не скажу.
— Обещаешь?
— Обещаю. А ты сможешь сегодня же завязать с этим прошлым? Ну, хотя бы — с этим?..
— Смогу, — он уверенно кивнул, потом как-то странно посмотрел на Наташку, — слушай… А помнишь, как мы с тобой танцевали на дне рождения Димы?.. тогда, пять лет назад?..
— Помню, — она удивлённо смотрела на него, — а что?
— Я у тебя ещё номер телефона спросил…
— Помню…
— И чего я тебя тогда проглядел?
— Знаешь, кто ты? — Наташка не знала, смеяться ей или сохранять серьёзное выражение лица.
— Знаю, — обречённо кивнул Женька.
— И кто? — она ехидно прищурила свои карие глаза.
— Бабник…
Глава 38
Играть на гитаре Журавлёв научился, когда ему было семь лет. При чём, научился самостоятельно, в те недолгие часы, когда ни его старшего брата Генки, ни отца не было дома. Заветный инструмент, подаренный Генке их любящей тётушкой на десять лет, практически валялся без дела в их комнате, но брать его в руки Женьке категорически не разрешалось. Зачем сестра Валентины Васильевны сделала такой подарок десятилетнему мальчишке, который никогда не проявлял никакого интереса к музыке, не знал никто, даже сама дарительница. Видимо, решив, что из машинок и пистолетов племянник «вырос», а до бритвенных принадлежностей ещё не дорос, она не придумала ничего более оригинального, чем шестиструнный музыкальный инструмент, в надежде, что «авось, да пригодится»!
Пощипав для приличия струны, именинник положил подарок в дальний угол и с удовольствием занялся радиоуправляемой машинкой, подаренной менее изобретательными родственниками. Обычно Женьке, как младшему, разрешалось принять участие в разборе подарков, а, так же, в их частичном присвоении… Но в этот раз он даже не посмотрел ни на один из них, и даже настольный хоккей, о котором он сам давно мечтал, не привлёк его внимания… Оно, это самое внимание, было приковано лишь к одному единственному предмету — той самой шестиструнной гитаре, так равнодушно отставленной Генкой. Его светло-карие глазёнки на смазливой мордашке буквально пожирали этот неожиданный подарок, сделанный старшему брату…
Женька едва дождался, пока мать поставит на стол сладости, и Генка усядется уплетать свои любимые пирожные.
«А где у нас Женька-то?» — первым спохватился отец, заметив, что младшего сына нет уже добрых полчаса за праздничным столом.
Каково же было удивление взрослых, когда, открыв дверь в мальчишескую спальню, они обнаружили его, сидевшего на полу, в обнимку с заветной гитарой…
То ли из вредности, то ли по какой другой причине, но в этот раз Генка почему-то был категорически против делиться подарком с братом. Отобрав у него инструмент, он положил его на свою кровать и накрыл одеялом.
«Ещё сломаешь чего-нибудь!»
Так и не поняв, что он может сломать, Женька обиженно насупился и, не проронив больше ни слова, ушёл в ванную. Он даже не притронулся ни к пирожным, ни к именинному пирогу… Ночью он долго ворочался в своей кровати, и Генка, не выдержав, нарушил молчание:
«Хочешь, я отдам тебе хоккей?»
«Не хочу».
«А что ты хочешь?»
«Гитару».
Напрасно Генка уговаривал его, ссылаясь на то, что играть на гитаре он всё равно не умеет, а в хоккей они будут играть вдвоём… Женька упрямо шмыгал носом и повторял: «Не хочу я твой хоккей. Сам играй…»
Родители Журавлёва жили не бедно и не богато. Были они совершенно простыми людьми, и профессии имели тоже совершенно простые: мать работала диспетчером в автопарке, а отец был прорабом на стройке. Начало девяностых ознаменовалось повальными сокращениями, тотальным дефицитом и постоянной нехваткой денег, поэтому «разориться» на вторую гитару для семилетнего сына ни Владимир, ни Валентина не решились, уговаривая Генку позволить брату иногда «побрякать» в своё удовольствие. Но Генка был неумолим: «Что угодно, только не гитару!»
Давить на него родители не стали, парень был отличником в школе и имел примерное поведение, а Женька, даже учась ещё в первом классе, был его полной противоположностью. Гитара так и осталась пылиться в углу, но отец решил превратить её в инструмент воспитания младшего отпрыска, который, в силу своего шкодливого характера, частенько заставлял напрягаться всех членов семейства.
«Будешь слушаться — разрешу взять Генкину гитару!»
Это отцовское условие не успело выполниться ни разу… Старательно сохранявший послушание с утра, к вечеру Женька обязательно находил все мыслимые и немыслимые приключения на свою «пятую точку», и стабильно, вместо аккордов, «вкушал» отцовской ремень. Впрочем, и ремень тоже не имел длительного воздействия — почесав ушибленное место, мальчишка недолго пребывал в состоянии покоя, и мечта о гитаре снова отодвигалась на неопределённый срок…
Но так было только на первый взгляд. На самом деле, Женька сразу нашёл выход из сложившейся ситуации. Однажды, будучи с родителями в гостях у их знакомых, он увидел, как хозяин квартиры складывает пальцы на грифе и извлекает звуки из струн. Почему-то он сразу же и навсегда запомнил эти комбинации… И теперь, как только за отцом и братом закрывалась дверь, заветная гитара тут же оказывалась в его руках… Он сам, без помощи взрослых, научился брать свои первые аккорды… В один из таких дней мать, случайно придя домой раньше обычного, услышала звуки, доносящиеся из комнаты сыновей и, войдя туда, обомлела: её семилетний Женька, задумчиво поджав красивые губки, своими детскими ручками совершенно правильно наигрывал какую-то известную мелодию!..