— Это верно, — засмеялся полицейский, — насмотрелся. Но не только я видел таких людей. Да, собственно, что мы спорим, давайте лучше обратимся к мнению других людей, например, к литературе. Предлагаю обратиться к детективному жанру, как более близкому мне… Артур Конан Дойл блестяще описал подобного негодяя. Если вы помните, Джейк, в рассказе «Последнее дело Холмса» одним из главных героев является профессор Мориарти. Блестящий математический ум, интеллектуал высшей пробы и… глава чудовищного преступного сообщества. Как выразился сам Конан Дойл: «Наполеон преступного мира». Вспомните, как Конан Дойл характеризует этого негодяя: «Мориарти от природы наделен феноменальными математическими способностями, но в его жилах течет кровь преступника. И его необыкновенный ум не только не умеряет, но даже усиливает эту склонность и делает ее еще более опасной».

— Вот вам собственно и ответ. Кровь преступная, понимаете, а ум, интеллект только обслуживают эту преступную натуру. Ум у Мориарти только лишь изящная ширма, скрывающая его истинную натуру. Эта натура главенствует и постоянно порождает преступные потребности, а блестящий математический ум помогает ловко заметать следы преступлений.

— А теперь, Джейк, попробуйте ответить на такой вопрос, — продолжил Саммерс, выдержав паузу. — Как вы думаете, Артур Конан Дойл все выдумал, или он видел подобных негодяев в жизни?… Скорее всего, вы ответите, что видел. И будете правы! Таких людей много, они окружают нас, и если бы не страх перед наказанием, они бы так развернулись. Только держись! К счастью, далеко не все из них решаются переступить этот страх. Думаю, что Эрденштейн очень похож на профессора Мориарти. Блестящий ум, преступная натура и отсутствие страха перед наказанием… Вот только непонятно, он один действует, или уже нашел себе сообщников? Будет лучше, если один — проще будет взять его.

— Да он просто псих, — не выдержал Джейк. — Свихнулся на мести и грабеже.

— Нет, — возразил Саммерс, — он, прежде всего, человек.

— А разве человек не может быть психом? — возразил Макгрегори.

— Отчасти вы правы, — согласился полицейский, — во всяком случае, нормальный человек не способен придумать такую установку… А впрочем, преступниками не только рождаются, важно как люди живут.

— Вы имеете в виду бедность, нищету?

— Не только, — многозначительно ответил Саммерс. — Я имеют в виду взаимоотношения с другими людьми. Особенно в ранней юности.

— А, подростковые проблемы?

— Вот именно! Я рад, Джейк, что вы понимаете меня… У детей круг общения узкий, восприятие мира еще наивное, сами они еще мало что могут сделать самостоятельно. У взрослых уже выработались какие-то моральные устои. А вот у подростков все сложнее, перед ними открывается целый мир — мир взрослых людей, взрослых отношений. На юношу обрушивается целая лавина информации, которую раньше он просто не замечал. И вот вся эта разнообразная, противоречивая, часто поверхностно усвоенная информация складывается в голове юноши в своеобразный винегрет. Серьезные суждения странным образом переплетаются с наивными, детскими. Ведь юноши принадлежат, отчасти, уже к взрослому миру, а, отчасти, еще к детскому. Поэтому любое действие, любой факт может вызвать в их сознании настоящий переворот.

— Более того, — продолжил Саммерс, — мир подростков своеобразен, с одной стороны он очень жестокий, с другой стороны очень эмоциональный. Эмоции бурлят, нередко подросток готов взяться за оружие для решения пустяковых вопросов. Однако этот вопрос покажется пустяком только с точки зрения взрослого. Для юноши данный вопрос может быть самым главным, и он всецело посвящает себя его решению. Поэтому в этом возрасте легко закладываются основы для будущих преступлений. И способности, а может быть гениальность в какой-либо сфере, здесь не при чем. Если в юности человека часто обижали, то он может затем мстить всю остальную жизнь, причем, совершенно посторонним людям.

— Мне кажется, что на нравственное развитие большое влияние оказывают страдания юноши. Именно страдания позволяют человеку временно побывать в роли жертвы. Даже незначительное по времени пребывание в этой роли заставляет человека задуматься о том, что своими действиями он может причинить боль и страдания другим. Однако здесь необходима некая золотая середина. Если юноша почти не страдал, то легко уверует в свою безнаказанность и непогрешимость. Если страдал чрезмерно, то эти переживания могут озлобить человека на всю оставшуюся жизнь. Очень часто садистами становятся те, кто в детстве постоянно подвергался постоянным унижениям и насилию, не имея возможности при этом ответить обидчикам. А страдания из-за физических недостатков? Неважно, реальные они или вымышленные…

— И отсутствие страданий в юности, и их избыток могут вывести человека на преступный путь, — продолжил лейтенант, — а конкретный механизм преступления рождается в зависимости от сложившихся обстоятельств и, как это ни странно прозвучит, от способностей человека. Некоторые так лихо закручивают сюжет своего преступления, так ловко маскируют следы, что мы часто называем подобные преступления высокоинтеллектуальными… Вот вам «гений и злодейство».

— Мне кажется, что я снова перенесся в студенческие годы и сижу на лекции по психологии, — усмехнулся Джейк.

— А как же! — согласился лейтенант. — Изучению вопросов становления личности мы, полицейские, должны уделять много внимания. Важно понимать не только как действует преступник, но и почему человек становится преступником. Поэтому я часто думаю над этими вопросами… И, знаете, чем больше думаю об этом, тем больше прихожу к выводу, что истоки преступности имеются у каждого человека. И только в силу случайных обстоятельств, либо страха перед наказанием, человек не становится на преступный путь.

— Вот как? — оживился Макгрегори. — Тогда, напрашивается сам собой один интересный вопрос.

— О’кэй, попробую угадать ваш вопрос… А как насчет лейтенанта криминальной полиции Питера Саммерса?

— Вот именно, — рассмеялся Джейк.

— Думаю, что я не являюсь исключением. Сейчас, Джейк, я вам расскажу то, что никогда никому не рассказывал… Родился я в небольшом городке Аркадельфия, штат Арканзас. Он расположен, посередине так называемой аллеи торнадо. Возможно, вы слышали: некоторое время тому назад он был почти полностью разрушен ураганом… Однажды, когда мне было лет шесть, меня очень сильно отругала соседка. Причем, мне показалось, что совершенно необоснованно. И я отомстил ей: взял камень и разбил окно в ее доме. Вы спросите, что же тут особенного, причем здесь истоки преступности? А вот самое интересное произошло, как раз после того. Я вернулся домой, разделся, лег в постель и сделал вид, что сплю. Соседка догадалась, что окно разбил именно я, и прибежала к нам в дом скандалить. И вот я, шестилетний мальчик, настолько здорово разыграл пробуждение крепко спящего человека, что все поверили в мою невиновность, даже соседка. А теперь я вас спрашиваю: кто меня мог научить такому поведению? Никто! Мой жизненный опыт в таком возрасте ничтожный, телевизоры в те годы были редкостью, в кинотеатрах видел только детские мультфильмы. До сих пор не могу понять, откуда у меня взялось столько хитрости, столько изощренности. Значит, всплыло откуда-то изнутри, от далеких предков какие-то гены заиграли… А вот почему дальше я не стал совершать преступления, а, наоборот, стал полицейским? Это самый сложный для меня вопрос. Я его очень часто себе задаю, и не нахожу ответа. Хотя, сейчас, с моим-то опытом, я легко мог бы стать неуловимым преступником…

— Да, — усмехнулся полицейский после некоторой паузы, — интересный у нас получился разговор. Начали с Эрденштейна, а закончили проделками маленького Саммерса.

— Это верно, — согласился Джейк, — хорошо мы с вами поговорили. Даже на душе стало легче. Знаете, мистер Саммерс, последние события настолько сильно повлияли на меня, что даже душа сжалась в комок. Я стал крайне раздражительным и подозрительным, но, самое ужасное, что поговорить то обо всем этом не с кем было. А это так тяжело, когда приходиться держать все в себе…