Ну вот, сигарета докурена в коридоре, окурок выброшен в урну, Вадим остался за столом наедине с делом. Читает он быстро, привычно находя и отбирая нужное.
Итак, откуда же взялся Евгений Громов, тридцати четырех лет, из коих семнадцать ему полагалось бы отсидеть? Может быть, он — дитя военных лет, нищета, горькое сиротство, дурные влияния?
Насчет дурных влияний подождем, а нищета и горькое сиротство отпадают. Громов — сын актрисы малоизвестной и киноактера, когда-то очень известного. Вадим его уже не застал на экране, но в старых журналах видел кадры из картин, и мать вспоминала. Была такая картина «Мисс Менд».
Но об актере сказано и забыто. Мальчик усыновлен мужем матери, муж матери — генерал… Дальше что? Дальше Суворовское училище. Вот показания Громова.
«В Суворовском воровал, за это меня исключили».
Значит, Суриков тоже интересовался прошлым, детством, истоками.
После Суворовского обычная школа. Денег на мальчика, по-видимому, не жалели, дома обучали языкам. «Надо же, — не без зависти подумал Вадим. — Свободно владеет английским, разговаривает по-французски». Дальше школа полярников. В это же время, в каникулы, крадет у отца пистолет системы «браунинг».
Да, Суриков подробно интересовался первым делом, разбойным нападением на пожилую женщину, заведующую сельпо. Вот собственноручные показания Громова:
«На даче у меня гостил мой товарищ. У нас зародилась мысль совершить какое-нибудь преступление… Нас больше привлекал ход самого дела, а не деньги, хотя и деньги, конечно, не мешали… Мы знали, что Лавринович из магазина. Мы дождались ее в Переделкине, в лесу… Она поравнялась с нами, я взял ее за талию и повернул к товарищу, который ударил ее кулаком в лицо. Потом я ударил ее по голове пистолетом. Она упала. Ощущение в руке было странное, как будто бьешь по мягкому».
Откинувшись на спинку стула, Вадим смотрел на листы, написанные ровным четким почерком интеллигентного человека, человека с уравновешенным характером. Да и сам стиль показаний отдает эпической невозмутимостью.
Дальше… А вот очень интересный моментик! (Вадим записал в ежедневник.)
«О пистолете у меня знает мать».
Ну что ж, первое дело от следователя особых трудов не потребовало, Громов и его сподвижник недолго запирались и дали горячие, признательные показания. Раскаяние полное.
Но пожилая женщина могла и не оправиться, разбойничье нападение с целью ограбления доказано, психологические изыскания молодых людей в части интереса к «самому ходу дела», то есть избиения, вряд ли располагают к снисхождению… Так в чем же…
Ах, вот, по-видимому, в чем дело! Вот длинное письмо матери к начальнику управления. Ну письмо, обычное в этих случаях: мальчик, мол, по глупости, первая ошибка. («А какая же первая, если за воровство исключили из Суворовского. Да и пистолет украден. Правда, она не знает о его показаниях».)
А вот уже совсем интересно! Приложить, так сказать, к письму матери. Ходатайство на машинке, на отличной — такой в магазине не купишь — бумаге. Подписанное… Бог мой, Вадим поразился, увидев подписи, их было шесть. Нет, семь. Автографы размашисто-небрежны, но следом в скобках, как положено, машинопись, не ошибешься. Всей стране, да и за ее пределами известные имена, талантливейшие артисты-труженики, общественные деятели, хорошие люди!
Вадим поразился и задумался горько. Пожалуй, еще горше, чем над суздальской характеристикой на Волкову.
Значит, мать пыталась повлиять на ход следствия — не вышло. Можно не сомневаться, что это ходатайство пошло в суд. Наверное, и отец, усыновивший, воспитавший, владелец пистолета, которым били женщину, поднажал. Ну, а там кассация, пересмотр…
Однако, продвинувшись на несколько листов, Вадим наткнулся на еще одно покаянное заявление обвиняемого, в котором тот клялся, что не посрамит больше памяти внезапно скончавшегося отца, советского полководца, героя, защищавшего Родину. Писать молодой человек умел, для слога большинства адвокатов слишком индивидуально.
Ну что ж, внезапная кончина такого отца тоже могла быть использована как козырь. Может быть, живой, этот военный и не подписался бы под ходатайством, но вы-то, владеющие могучим талантом перевоплощения, артисты, проникающие в извилины душ человеческих, — как же вы прошли мимо души старой, честно трудившейся женщины, которую двое сытых молодых людей били кулаками в лицо и рукояткой пистолета по голове?
Молодые люди не рассчитывали, что залитая кровью, потерявшая сознание женщина очнется и сможет их опознать. Добавим: не побоится их опознать.
Ходатаи за преступника, как не подумали вы не только о телесной, но и душевной травме этой женщины, у которой (смотри справку), между прочим, позади и фронт, была санитаркой в медсанбате. Как ей теперь жить на земле, которую и она защищала?
А он, молодой, обеспеченный, образованный, какую уверенность обрел, узнав на свидании от матери или от адвоката — такие без адвокатов в суд не выйдут, — узнав, кто встает на его защиту.
В его позиции тоже моральный фактор срабатывает. Коли такие люди его поддерживают, значит, ничего особенного не произошло?
Кто знает, может, не создайся такая обстановка снисходительного сочувствия, не будь пересмотра, не отделайся молодой человек пятью годами, возможно, не совершилось бы второе преступление…
Но совершилось и второе, то самое, которое непосредственно расследовал Суриков. Тут уже был размах и выдумки не занимать стать. Что говорить, голова у Громова работает.
Общая картина складывалась такая. После возвращения из лагерей Громов в скором времени обзавелся личной машиной. В лагерях он вел себя отменно, поступил на курсы шоферов, закончил с отличием, трудился за баранкой, снискал благодарность начальства. («Это ж не преступники, это прямо ангелы!» — мысленно пошутил про себя Вадим, опять вспоминая характеристику на Волкову.)
Итак, личная машина Громова.
«Не та ли самая, которую теперь дали разбить Шитову?»
Вадим поймал себя на мысли, что уже не сомневается в активном подспудном воздействии Громова на Шитова. Правда, пока еще не ясна цель этого систематического давления.
«Почему систематического? Потому что (смотри Чернову) Громов же толкает Шитова на мысль об артистической карьере, хотя Громову лично это ничего, кроме хлопот, не сулит. Выросший в артистическом окружении, интеллигентный и образованный — теперь, спасибо архиву, всплыл уже громовский облик, — Громов не мог не понимать, что Лемешев из этого баяниста вряд ли получится…»
Значит, «Победа» Громова была перекрашена в милицейскую. Подобралась преступная группа. Идеально были подделаны удостоверения МВД. «Друзья» наблюдали за комиссионными магазинами, наводили на крупных спекулянтов. Громов с помощником «арестовывал» спекулянта, предпочтительнее на улице, зачем в квартирах лишним людям предъявлять свои физиономии. Спекулянта везли на Петровку, 38, по дороге обычно предлагалась взятка, взятку брали.
Был случай, задержали крупного спекулянта на отдельной квартире, поскольку не достигли взаимопонимания в отношении суммы. В качестве орудия возможного устрашения спекулянту был поставлен на голую грудь включенный электрический утюг.
Все эти подробности вытекали из показаний однодельцев Громова, сам Громов держался сдержанно и умно, не допуская ни бессмысленного запирательства, ни показной истерики. Будь такой солдатом, в строю, или оставшись в одиночестве, он и отступал бы без паники, борясь за каждый метр.
Вскоре группа оставила спекулянтов в покое. Ни один из ограбленных, в том числе и претерпевший угрозу утюгом, в милицию, по понятным причинам, не заявил. Однако крупных деятелей подобной категории в Москве не такое великое множество, между собой они общаются, разумно было допустить возможность разоблачения. Машина-то одна, и люди в ней одни и те же.
Со следующего листа Вадим с повышенным интересом стал вчитываться в дело. Состав группы Громова несколько изменился, прибавился некий Кнутов, которого использовали в качестве наводчика. Кнутов происходил из семьи священнослужителей и сам некоторое время учился в Загорской семинарии. Вот его фотография, сделанная во время следственного эксперимента. Длинноволосый, тихого, благородного облика юноша. Ломброзо, Ломброзо, где ты?