Андрей полностью оценил прозорливость замполита к концу года, когда четверых «трудных», в том числе и Вовку, сняли с учета в ДКМ, а у самого Андрея обнаружились дельные, надежные помощники по питомнику, уже не удивляющиеся тому, что на свете существует «кинология», наука отнюдь не о кино, а о собаках, что лекции и научные статьи о них имеют исходным пунктом утверждение: наличие разума у собак в настоящее время не вызывает сомнений, собака обладает начатками конкретного мышления.
Добравшись однажды до этого самого конкретного мышления, Вовка спросил Андрея, как же понять это самое «конкретное».
Андрей тщательно следил за сохранностью своего авторитета в глазах ребят, поскольку это был не его личный авторитет, это был авторитет дела и службы.
В питомнике они, не считая собак, были одни, да и собаки трудились над мисками, надо думать, не подслушивали.
— Я так считаю, Вова, — сказал Андрей. — Конкретное мышление — это значит, они понимают то, что их непосредственно по жизни касается. Значение слов по этому конкретному понимают, порядок, ну да ты сам знаешь. А насчет теории относительности, к примеру, они, наверно, не поймут. Так ведь, если по-честному, — Андрей понизил голос. — Я ее тоже не особо понимаю.
…— Ух ты! Потрясно, товарищ старший сержант! — глядя на «Волгу», гулко прошептал Вовка, не то призывая Андрея восхититься, не то ища в нем опоры перед грядущими событиями.
А Петров и сам был до крайности удивлен, увидя за рулем женщину, как ему показалось, шибко молодую и шибко нарядную. Никак не ждал он корреспондента в таком обличье.
Риск невелик… Начальству легко, у начальства дел много, а у Андрея все дела, а значит, и все сердце его тут.
Увидев даму-корреспондента, Андрей оторопел и странно порадовался, что Вовка рядом. Чем мог помочь Вовка? Да ничем. И все-таки это очень важно, когда в трудную минуту рядом человек, который чувствует с тобой одинаково.
Любопытно, что Никита Лобачев, в общем-то свой в доску парень, пограничник, собаковод, сейчас не воспринимался как рядом стоящий. Наверно, потому, что он эту даму привез.
Между прочим, когда женщина вышла из машины, она показалась Петрову более серьезной, что ли. При ближайшем рассмотрении она и с лица не показалась особенно красивой. Так уж, по честному сказать, до некоторых городских девчат ей было далеко, толста, старовата и вообще…
Но именно это обстоятельство расположило Андрея и его помощника в пользу приехавшей. Ей уж в самый раз заниматься серьезным делом. И со всем доверием они повели ее по своему маленькому, образцово налаженному хозяйству.
Ни имени, ни фамилии — и то и другое не русское — Андрей с ходу от волнения не усвоил, а потому и величал ее «товарищ корреспондент», что ей, похоже, не было неприятно.
Никита, чуть приотстав, шел следом за ними тремя, внимательно следя за объяснениями Андрея, готовый в любую минуту прийти к нему на помощь. Никите очень хотелось, чтоб корреспонденция о питомнике появилась. Во-первых, дело того стоило. Во-вторых, Никита считал себя в какой-то степени ответственным за время, потраченное уже несколькими занятыми людьми, за какие-то, может быть, опрометчиво зароненные надежды, наконец, за волнение, испытываемое сейчас чудесным парнем Андреем и помощником его, которого Андрей с помощью этого же питомника вырвал из алкогольного омута родительского дома.
Оглядев кухню (без мух!), дрессировочную площадку (с лестницей, барьером, штакетником, бумом и даже канавой!), все трое подошли к вольерам с собаками, чьи хвосты на сей раз выражали не восторг, но настороженность: чужие люди, они и есть чужие, хоть и со своими пришли.
Андрей («Прямо-таки молодец, — отметил про себя Никита, — все же сказывается преподавательский навык») не длинно, толково рассказывал об обязанностях и работе каждой собаки. Как всегда, с особым удовольствием Андрей говорил о Найде. Он очень любил следовую работу.
— Пуховые кролики, — обернувшись к Андрею, перебила его Регина. Никита увидел, что она улыбается. — Но, товарищ Андрюша, — можно мне вас так называть? — вы же второй раз рассказываете мне о пуховых кроликах. Ну, а какое-нибудь более серьезное преступление вашей Найде доводилось раскрывать?
Андрей явно растерялся. Еще секунда — он обернулся бы к Никите, но Никита был начеку, потому что и его удивили довольно наивные слова корреспондентки.
Да, Петров дважды упомянул о пуховых кроликах, но оба раза по делу. Когда говорил вообще о следовой работе и когда помянул о впечатлении, произведенном образцовой работой милицейской собаки на население. Конечно, для хозяйки дачи с каминами пуховые кролики пустяк, но для одинокой старухи с малой пенсией они единственное средство подработать. И наконец…
— А у них в районе за последнее время нет опасных преступлений, и они вправе гордиться этим, — заметил Никита. — Кроме того, когда собака хорошо берет след, она одинаково точно приведет вас и к мешку с кроликами, и к убийце или к трупу, без коего некоторые читатели не мыслят себе очерка о милиции. Что ж делать, нет у них в городе трупов.
Впервые за время знакомства Никита говорил так. Регина поняла, что он всерьез рассержен.
— Ну-ну, товарищи, не сердитесь, — миролюбиво сказала она, обращаясь ко всем троим, в том числе и к Вовке. Парень был немало польщен и тотчас ответил ей улыбкой. — Нам, журналистам, отлично известны несколько примитивные взгляды читателей, но что ж поделаешь, иногда приходится потрафлять.
Она с удовольствием произнесла последнее слово, а Никите оно показалось куда как некстати в ее литературной, вполне современной речи.
Андрюше Петрову немного было нужно. С радушной готовностью он принялся рассказывать о конвойной службе Дика, о том, что молодые сотрудники, выходя в патруль, наперебой просят в напарники Амура. Заговорил он было и о том, что собаки многим «трудным» помогли, но тут на Вовку напал такой кашель, что даже Андрей, готовый ради поднятия собачьего авторитета на все, даже он догадался.
Да и Регина, едва заслышав словечко «трудные», посмотрела на часы.
Никита подивился про себя: скольким даже и разумным людям то ли кажется незначительным дело воспитания подростков, то ли они склонны считать, что дело это чье-то, но уж никак не их обязанность, хотя зачастую речь идет об их собственных детях.
— Я очень вам благодарна, — сказала Регина Андрею и Вовке. — Вы не удивляйтесь, что я не записывала, но память у меня профессиональная, а кроме того, — она оглянулась на Никиту, — лейтенант Лобачев на обратном пути не откажется повести машину, а я кое-что замечу себе, ладно?
Она честно старалась, чтоб все были довольны, но Никита видел ее не первый раз, помнил ее дом и заявление о компасе и ее близких. А потому замечал и это ее старание.
Она поняла, что он заметил.
— Ну, хорошо, товарищ Андрей, — несколько протяжнее, чем обычно, проговорила она, все-таки вынимая блокнот из замшевой куртки с многими «молниями». — Давайте запишу родословные данные по вашим питомцам и, пожалуй, все.
— А у них нет родословных, — просто сказал Андрюша Петров. — Родителей их мы знаем, но у этих щенков родословных нет.
— То есть как нет? — Блокнот опустился. На этот раз Регина была непритворно поражена. — То есть как это нет родословных? А как же вы их выставляете?
— Мы их не выставляем, — сказал Андрей. Погасли глаза его и голос.
— Почему же вы не взяли в ДОСААФе приличных щенков с родословными?
— Потому что щенков выращивали наши любители, а многим дорого тридцать пять рублей за щенка платить. Да и за такие деньги достать непросто. Заводчики не любят в область продавать.
— Но как же писать о каких-то беспородных собаках?
Она возмущалась с полным сознанием своей правоты. Никита смотрел на умолкших Андрея и Вовку, на их непризнанных питомцев, у которых начатков конкретного мышления вполне хватало, чтоб понять — их отцам-командирам приходится туго, чужая на них нападает. В широкой груди Дика зарождалось глухое ворчание, которое пока слышал только Никита. Никита подумал, что Дик вот-вот закипит, да и облает-обложит, как следует быть, приезжую, а та как бы не обозлилась. Ну как ославит на всю Россию, что их собаки дурные?