На этом информативная часть сюжета завершилась — пошли выводы, домыслы и комментарии специалистов, излагавших историю «Хеопса» несколько с иной точки зрения. Дескать, многие европейцы ещё не до конца понимают опасность, которой грозит им это чудовищное сооружение. По подсчётам западных специалистов, «Хеопс», включённый на полную мощность в качестве постановщика помех, оставит всю Европу, до самых Британских островов, без связи и без транспорта. Тут же полились потоки крокодиловых слёз по поводу незавидной судьбы воздушных лайнеров, застигнутых в полёте этаким катаклизмом, — им, бедолагам, никак не светит мягкая посадка при полном отказе авионики…
О том, что нацеленные на Россию ракеты и барражирующие вдоль её границ бомбардировщики тоже превратятся в груду бесполезного железа, ни слова не прозвучало. Равно как и о космической составляющей программы «Хеопс», уже сейчас позволяющей осуществлять надёжную телеметрию аппаратов, исследующих спутники Юпитера. Вернее, позволявшей, — до сегодняшнего утра.
В общем и целом, европейский словесный понос оказался ничуть не лучше отечественного. Выключив визор, я вернулся к своему альбому. Вернее, к женщине, изображённой на снимке. Больше всего меня интересовала одна деталь её туалета — блузка с несимметричной вышивкой, протянувшейся от груди к левому плечу.
Дело в том, что в Питере существует единственный бутик, торгующий блузками с такими вышивками — эксклюзив, ручная работа из стереолюминофорной нити. Не то чтобы я сильно разбираюсь в женских нарядах, но этот факт знал совершенно точно — Ирина как-то приобрела похожую блузку за весьма круглую сумму, хвасталась: ни у кого такой нет и не будет, каждый рисунок единственный и неповторимый, а мастеров, в совершенстве овладевших новой техникой вышивки, можно пересчитать по пальцам…
Вышивку, изображённую на снимке, мне довелось видеть совсем недавно.
Сегодня утром.
На груди утопленницы, лежавшей на дне Пулковского водохранилища.
Малая Лубянка, 15 июня 2028 года, 14:42
В конверте лежала сводка, украшенная штампом «СОВСЕКРЕТНО». Короткая — полстраницы машинописного текста. Подробности якобы аварии, случившейся на «Хеопсе», — а на деле хорошо спланированной и дерзкой атаки с воздуха.
Стрельцов прочитал, задумался… Прочитал ещё раз, пытаясь вылущить какой-то намёк, скрытый между сухими казёнными формулировками. Никаких намёков не обнаружилось, но сложить два и два он и сам был способен…
Взял сводку, пошёл к Лосю. У того крутился очередной выпуск космического шоу — интимная, тет-на-тет, беседа Кузякиной и Солнцевой.
— Слушай, как люди это смотрят?! — тоскливо поинтересовался Лось у коллеги. — Миллионы ведь у ящиков сидят, не отлипая… Может, они-то как раз все нормальные — и только я псих?
Стрельцов не стал отвечать, сочтя вопрос риторическим. Хотя имел своё мнение о причине неувядающей популярности всевозможных реалити-шоу. Можно назвать причину одним словом: виртуализация. Всеобщая и глобальная виртуализация нашей жизни. Ещё двадцать лет виртуальные ведущие телепрограмм казались экзотикой — неестественные, напоминающие плохо оживлённые манекены. Теперь же отличить их от живых коллег позволяет лишь наличие или отсутствие надписи, временами появляющейся в углу экрана, — дескать, перед камерой сидит не виртуал, человек из плоти и крови. Бесконечные стереосериалы с актёрами-виртуалами лепятся в режиме реального времени — пять серий в неделю, причём живые актёры-звёзды, изредка приглашаемые в отдельные серии для поддержания рейтинга, смотрятся на фоне электронных коллег не слишком выигрышно… Актёрская профессия умирает, и не только на экране, но и на сцене, — чего стоил позапрошлогодний скандал с МХАТом, когда просочилась информация, что в ряде спектаклей были задействованы стереодубли известных артистов, и никто не заметил подмены… К тому же стоит учесть, что и в повседневных буднях живое общение сведено к минимуму. До четверти «белых воротничков» работают сейчас на дому, за компьютером, — начальству куда выгоднее оплачивать им канал онлайновской связи с офисом, чем раздувать площади для лишних рабочих мест… Да и встречи с друзьями и родственниками всё реже происходят в реале — визор, конечно, вещь удобная, но всё же когда вместо реального человека смотришь на экран, а на тебя смотрит камера — волей-неволей чуть иначе говоришь и держишься… А реалити-шоу даёт некий суррогат — треплются две девчонки, делая вид, что не подозревают ни о какой камере, и пусть обе те ещё дуры (или лишь прикидываются таковыми), зато живые, настоящие. Опять же всё об их проблемах знаешь, чувствуешь себя третьим участником разговора, просто на редкость молчаливым…
Все эти выкладки Стрельцов озвучивать не стал. Протянул Лосю сводку.
— Ознакомься. Отвлекись от космических красоток.
Внизу страницы имелся список сотрудников группы «Немезида», допущенных к информации в полном её объёме. Очень короткий список. Всего две фамилии.
Лось ознакомился. Долго молчал. Спросил ожидаемое:
— Думаешь, он?
Стрельцов ответил вопросом на вопрос:
— Ты заметил, что за пейзаж у него за правым ухом был? Из окна машины виднелся?
Лось отрицательно помотал головой — не обратил внимания, слишком ненадолго подошёл к визору. Напарник пояснил:
— Характерный там пейзаж, запоминающийся… Местность резко понижается, причём к северу, судя по солнечному свету. Поля, железная дорога вдалеке, а у горизонта дома, город…
— Ну и что?
— Есть похожее местечко под Питером — если в город из Царского Села ехать, по склону Пулковской горы, точь-в-точь такой вид открывается. «Хеопс» — в нескольких километрах.
Лось хмыкнул с лёгким оттенком зависти. Среди прочих причин, заставивших начальство именно Стрельцова назначить главой группы «Немезида», наверняка есть и эта, — отличная память и цепкое внимание к мельчайшим деталям и деталькам увиденного. Одна беда: однажды углядел и запомнил то, что лучше бы проморгать или прочно забыть, — и загремел в Баренцбург, за белыми медведями приглядывать.
— Что будем делать? — спросил Лось.
— Сейчас проверим, откуда он отвечал нам на звонок. Если всё подтвердится, пойду к Барсуку с докладом. Акция-то, — он постучал пальцем по сводке, — напрямую с нашим делом связана. Сдаётся мне, не бывает таких случайностей: и Кузякину застрелили, и «Хеопс» раздолбали, — и всё почти одновременно. Может, тут не конкуренты-телевизионщики замешаны, может, глубже копать надо…
Санкт-Петербург, окрестности конспиративной квартиры, 15 июня 2028 года, 15:09
Если недооценивать людей, с которыми приходится иметь дело, из этого могут проистекать самые разные житейские неприятности — крупные и мелкие, но в основном не смертельные. Однако если недооценить человека, который всерьёз собрался тебя убить, — последствия окажутся более чем плачевными. Причём плакать будет безутешная родня недооценившего.
Признаюсь как на исповеди: я недооценил Пашу Пастушенко. Моя вина.
Не знаю, в чём причина: или его профессиональный уровень неизмеримо вырос за последние годы, или «патриоты России» — отнюдь не кучка террористов-маргиналов, и в их рядах есть люди, обладающие с трудом представимыми для меня возможностями… Причина не важна, гораздо важнее следствие: конспиративная квартира, где я рассчитывал не просто отсидеться, но использовать её как базу в грядущей разборке с Пашей, — оказалась засвечена.
Нет, никаких сигналов тревоги я не углядел, медленно проехав на «Дерринджере» через двор на Северном проспекте. Не стоял на подоконнике горшок с пышным кустом герани, или тридцать три утюга, ориентированных носами на восток… Сигнал тревоги звякнул внутри меня — фальшивым, надтреснутым звуком.
Засада…
Называйте как хотите, шестым чувством или экстрасенсорикой, но факт остаётся фактом — у поджидающего дичь охотника не то выделяются особые флюиды, не то мозг работает в ином режиме… И некоторые люди способны уловить происходящие из этого изменения в общей ауре, — в том числе я. По крайней мере, иррациональное чутьё меня ещё ни разу не подводило.