«Так как интересующий нас вопрос зависит прежде всего от денег, то Я прошу Председателя Совета Министров и Министра Финансов сказать, как относится он к представлению Военного Министра».

Не зная решительно ничего о том, какое предположение имеет Государь в виду, я ответил, что затрудняюсь сказать что-либо, не зная, о чем идет речь. Государь смутился и, обращаясь к сидевшему против Него Военному Министру, сказал ему:

«Как же это так, Владимир Александрович, – снова Председатель Совета ничего не знает. Ведь Ваш доклад напечатан, Я его читал уже 2 недели тому назад, и Вы просили Моего разрешения разослать его всем участникам совещания, собранным по Вашей просьбе».

Сухомлинов покраснел и ответил: «Я решительно ничего не понимаю, Ваше Величество, – доклад был послан вчера утром к Министру Финансов и вероятно лежит где-нибудь у него в канцелярии». Все Министры ответили, что получили доклад еще на прошлой неделе.

Я удостоверил, что, выезжая из дома в 9 1/4 утра, я видел моего секретаря, который сказал, что ничего от Военного Министра не поступало. На предложение Государя, не отменить ли совещание и не лучше ли собраться на следующей неделе, после того, как я ознакомлюсь с делом, я просил Государя приказать просто прочитать этот доклад, предполагая, что, быть может, я буду иметь возможность высказаться и без подготовки. Я прибавил, что я не хотел бы задерживать направления дела по причини недоставления мне необходимого материала, как бы понятно не было такое обстоятельство.

Участники совещания имели весьма смущенный вид.

Так и было поступлено. Генерал Жилинский прочитал доклад, содержавший в себе предположения о необходимости спешно усилить нашу армию, в виду увеличения состава Германской армии и, в соответствии с приведенными расчетами, открыть единовременный кредит в сумме свыше 350 мил. рублей и увеличить постоянные расходы Военного Министерства, на 100 миллионов рублей в год. Из беглого прослушания доклада мне было ясно, что он составлен наспех, многое пропущено (например, не принят вовсе расход на постройку казарм для увеличенного состава армии и на их содержание), отдельные статьи не согласованы между собою, и вовсе не затронут вопрос о том, чем так много занимается Франция, об увеличении сроков службы под ружьем, что может быть много полезнее чем увеличение численного состава армии, но плохо обученной и, того еще хуже, плохо снабженной. Не затронут был вовсе вопрос о развитии железных дорог с точки зрения приспособления их к мобилизационным целям и т. д.

После прочтения доклада Государь опять спросил меня, не желаю ли я отложить заседание, чтобы подготовиться к ответу. Я просил Его разрешения ответить теперь же, но просил позволить мне говорить совершенно откровенно, не стесняясь тем, что мои слова, могут быть неприятны кому бы то ни было. Хорошо помню и теперь все, что я сказал тогда. Главное я тогда же записал.

Я начал с того, что просил Государя обратить внимание на то невероятное положение, которое существует у нас в деле развития армии. Не проходит ни одного доклада, чтобы Военный Министр не жаловался на меня за то, что я отказываю ему в средствах; почти в каждом номере «Русского Инвалида» печатаются резкие статьи о том, что мы отстали от наших вероятных будущих противников, и причиною этого является все тот же вечный отказ Министерства Финансов в деньгах: в каждом собрании военных та же единственная тема развивается все с большею и большею страстностью, и скоро имя Министра Финансов станет чуть ли не синонимом врага отечества, не признающего первого своего долга перед родиною – помогать защите ее чести и достоинства.

А между тем, что мы видим, на деле и какое лучшее доказательство бессистемности наших подготовительных работ по усилению армии нужно еще искать после сегодняшнего собрания? Германия провела свой исключительный закон о единовременном налоге на население для усиления армии еще в 1911 году, а у нас встрепенулись только через 2 года, да и то не успели послать Председателю Совета Министров и Министру Финансов печатного доклада, хотя послали его другим Министрам и заставляют его читать «с листа», т. е. давать заключения по такому капитальному вопросу, не давши ему возможности ознакомиться с содержанием выработанных предположений и даже обдумать эти предположения.

Но и этого мало и после двух лет, в течение которых Военное Министерство должно было готовиться и работать над новым планом усиления армии, – на рассмотрение Государя представляется такая работа, в которой, с первого беглого взгляда, очевидны элементарная неточность и бесспорные пропуски. Достаточно указать, что пропущен расход на казармы, исчисляемый во многие и многие миллионы рублей, и невольно хочется спросить – где же будут жить те сотни тысяч солдат, которые будут призваны под знамена?

Очевидно, что при таком характере работы бесполезно углубляться в отдельные расчеты, проверять и подводить новые итоги, да это и совершенно бесцельно. Совещание не может решить этого вопроса без законодательных учреждений, и нужно только принять одно принципиальное решение, а затем поручить Военному Министру разработать весь вопрос без грубых пропусков и ошибок, что очевидно, совершенно непосильно для одного военного ведомства, и внести его в Думу без всяких новых проволочек, в которых вообще не виновен никто, кроме самого Военного Министра, постоянно разыскивающего посторонних виновников своих собственных ошибок.

Что же касается моего принципиального отношения к делу, то я не только не буду возражать против усиления армии, но могy разве повторить то, что я не раз заявлял открыто в Думе и докладывал самому Государю, – нужно торопиться, работать не покладая рук и постараться наверстать потерянное время, и нужно заранее знать, что Министр Финансов не только не противится усилению защиты родины, но заявляет открыто, что деньги на это найдутся, и нужно только уметь распорядиться ими, и распоряжаться не так, как мы это делали до сих пор.

Тут Государь прервал меня и сказал, обращаясь ко всем вообще, но в особенности к Великому Князю Николаю Николаевичу:

«Кажется мы можем вздохнуть свободно в сказать себе, что мы не даром собрались сегодня. Я знал всегда, как горячо любит Владимир Николаевич родину и никогда не сомневался в том, что он не откажет в средствах на оборону».

Военный Министр, как ни в чем не бывало, поспешил подтвердить, что и он очень благодарит Министра Финансов за его горячую поддержку нужд обороны.

Все молча переглядывались, Великий Князь Николай Николаевич шепнул мне: «иль а дю тупэ», и я продолжал мои объяснения. Я сказал Государю, что прошу Его разрешения коснуться только двух принципиальных вопросов, чтобы примирить новую огромную затрату на оборону с поддержанием нашего прочного финансового положения. Я сказал, что Государственное Казначейство обладает в виде остатков от прежних лет свободною наличностью свыше 450 миллионов рублей, и что я готов отдать ее полностью на нужды обороны, но прошу только помощи Государя в том, чтобы Он повелел мне сообщить Его именем всем Министрам, что эта наличность отдана на это дело, и что Министры не должны обращаться к Министру Финансов, как это они делают теперь мне ежедневно, прося новых ассигнований на счет этих запасных средств. Кроме того, новый план Военного Министра, поглощая единовременными расходами всю наличность, требует еще постоянного увеличения бюджета по крайней мере на 150 мил. рублей в год. Этот расход казна может также взять на себя, потому что наши доходы растут в значительной степени, но нужно, чтобы гражданские Министры умерили свои новые требования, т. к. одновременно давать новые средства для обороны и столь широко удовлетворять другие потребности – не в состоянии выдержать никакая страна.

Государь опять остановил меня и сказал очень просто:

«Вы имеете, Владимир Николаевич, Мою полную поддержку – с Вами нельзя не согласиться. – Пусть в Думе настаивают на всяких культурных расходах, а Я не хочу даже обсуждать Вашего предложения – оно так логично и правильно, и прошу Вас, поэтому, представьте Мне завтра проэкт Моего повеления об этом всем Министрам, и Я подпишу его с большою радостью».