Однако с Лаурой все по-другому. Лаура всегда в плохом настроении, когда входит в комнату с пожитками Сары и ставит мне на пол миску. Я это сразу понимаю, замечая, что тоненькие волоски у нее на руке едва заметно поднимаются. И даже если бы мне хотелось побегать кругами (а мне совершенно не хочется) — пол в комнате так заставлен коробками Сары, что я не могу никуда побежать, не наткнувшись на какой-либо предмет.

К тому же я не могу есть на глазах у Лауры, как ела вместе с Сарой, потому что не хочу, чтобы она слишком много знала о моих привычках в еде. Пока жила на улицах, я узнала, что вода, которая слишком долго стоит недвижимой, обычно невкусная. Теперь я люблю толкать миску с водой правой лапой, прежде чем выпить. Я должна видеть, как вода приходит в движение, чтобы постоянно быть вкусной. Сара прекрасно это понимала, поэтому наполняла миску лишь наполовину. Но Лаура наполняет миску до самых краев, поэтому на темном полированном паркете появляются брызги, которые оставляют, высыхая, белые следы. Лаура поджимает губы в тонкую линию, когда видит эти пятна, и мне кажется, она бы разозлилась, если бы увидела, что я намеренно расплескиваю воду. Вчера она принесла домой синий резиновый коврик со смешными мультяшными изображениями улыбающихся кошек (неужели Лаура действительно думает, что так и должны выглядеть кошки?) и положила его под мои миски с едой и водой, чтобы больше ничего не проливалось на пол. А может, легче прекратить наливать так много воды? Но даже если бы я нашла способ подсказать ей, сомневаюсь, что она прислушалась бы. Сара постоянно повторяла: «Лаура все должна сделать по-своему». Наверное, мне стоит благодарить ее за то, что она позволяет мне есть здесь, в окружении наших с Сарой старых вещей. Она не настаивает на том, чтобы я ела в другом месте. Не думаю, что я могла бы проглотить хотя бы кусочек без надежных, знакомых запахов вокруг.

Я мало спала, отчего чувствовала себя не вполне здоровой и более настороженной, чем раньше. Обычно сон — мое любимое времяпрепровождение, этому людям стоило бы у кошек поучиться! Кажется, люди никогда толком не высыпаются, а Лаура с Джошем не прилегли подремать ни разу с тех пор, как я сюда переехала! (В последние месяцы моей жизни с Сарой она достаточно поумнела и, следуя моему примеру, стала спать намного чаще). Но сейчас мне заснуть было тяжелее, потому что каждый раз, просыпаясь, я не сразу понимала, где я и почему все пахнет так незнакомо. Мне снова и снова приходилось напоминать себе, что я живу с Лаурой и Джошем, а не с Сарой, и когда я об этом вспоминала, у меня начинало болеть в груди, и боль шла дальше вниз, к животу. Дошло до того, что я боялась спать, потому что было больно просыпаться.

Однако пару раз мне удавалось забыться на пару минут — и это было еще хуже.

Я сижу в глубине шкафа, только-только открыв глаза. Чувствую запах из банки с моей старой едой и вижу у своей миски женщину с волосами Сары.

— Доброе утро, Сара, — мяукаю я. Та удивленно поднимает голову, но, когда волосы ее соскальзывают с лица, я вижу, что это не она. На меня пристально смотрит Лаура. Меня сбили с толку ее волосы, так похожие на волосы Сары.

Больше всего в Саре, помимо ее поющего голоса, я любила волосы. Я обожала тереться о них мордочкой, зарываться в них носом. Я часами могла бить по ним передними лапами или наблюдать, как Сара скручивает их в «конский хвост» и расплетает, замечать, как отдельная прядь в лучах солнечного света, проникающего через окна, блестит и становится немного другого оттенка, чем остальные пряди. Однажды я сидела на подголовнике нашего дивана, зарывшись в ее волосы, и в какой-то момент набила себе ими полный рот. Сара разозлилась (хотя и не смогла удержаться от смеха, когда увидела меня с полным ртом волос, будто это была мышь, которую я несу назад в свою «норку»). Я точно не знаю, зачем так поступила. Подумала только, что было бы хорошо, если бы я смогла унести немного волос Сары в свою маленькую норку в глубине нашего шкафа.

Во время одного из визитов в нашу квартиру Анис отрезала для себя немного Сариных волос. Волосы самой Анис каждый раз оказывались другими. Иногда они были короткими и прямыми, иногда — длинными и вьющимися. Бывало, она даже вплетала в них пряди других цветов, например зеленые и розовые.

Анис всегда упрекала Сару в том, что та уже тридцать лет носит одну и ту же прическу — длинные и прямые волосы, — и пора ее сменить хотя бы «ради смеха». (Что «смешного» в переменах?) Однако в тот раз ей таки удалось уговорить Сару. Анис усадила ее на один из наших кухонных стульев, обвязав ей вокруг шеи полотенце, и набросилась на голову подруги с ножницами, в результате чего волосы Сары стали намного, намного короче. Пока Анис трудилась, подружки смеялись и разговаривали о Былых Деньках, когда обе были молоды и бедны и не могли позволить себе новую одежду или профессиональную стрижку, поэтому Анис приходилось шить для обеих и самой стричься.

Мне так жалко было смотреть на то, как на пол тусклыми небольшими комками падают прекрасные волосы Сары! Я впервые была недовольна Анис. Но реакция Лауры была еще хуже. Когда она пришла в гости через три воскресенья и Сара открыла дверь, лицо Лауры застыло. Глаза расширились и заблестели ярче, чем обычно.

— Твои волосы! — воскликнула она. — Что с ними случилось?

— Тебе не нравится, — вместо ответа констатировала Сара.

— Я только… — Одна рука Лауры дернулась, как будто она хотела прикоснуться к голове Сары, но тут же остановилась на полпути. — Я всего лишь удивлена, — наконец произнесла она. — Что подвигло тебя на такие кардинальные перемены?

— Я готова меняться. Тебе нравится? — Сара выглядела смущенной. — Меня Анис подстригла.

Лаура издала звук, похожий на фырканье.

— Дело рук Анис, — повторила она. — Ты всегда можешь рассчитывать на нее в таких мелочах. — Особо Лаура выделила слово «мелочи».

Волосы Лауры выглядели и пахли, как у Сары, хотя по утрам она проводила намного больше времени, чем та, распрямляя их громким феном. Лаура очень пеклась о волосах. Должно быть, именно поэтому она так расстроилась, когда Анис подстригла Сару.

Сара еще долго потом отращивала волосы и после этого так коротко никогда их не подстригала. Когда Лаура приходила к нам в гости, она постоянно шарила глазами от макушки Сары по всей длине ее волос, пока о чем-то говорила. По-моему, Сара ждала, что Лаура заметит и что-то скажет о ее прическе. Но та молчала.

Обычно Лаура в этой комнате не засиживается, но случается — как, например, сейчас, — она долго и молча смотрит в окно, после того как накормит меня. Наблюдает за стаей голубей на крыше здания напротив. Этих же птиц можно увидеть через высокие, от потолка до пола, окна гостиной на нижнем этаже. Эти окна занимают целых две стены. Голуби цвета кофе со сливками — очень необычный для голубей окрас. Хотя, за исключением цвета, я в них не вижу ничего примечательного. Но Лаура, похоже, не может глаз от них оторвать. Она даже накручивает прядь волос на палец, как всегда поступала Сара, когда глубоко погружалась в свои мысли.

Я тоже пробовала наблюдать за голубями, чтобы понять, что же приводит ее в такой восторг, но голуби только летали большими кругами до смешного долго, а потом возвращались на крышу. Естественно, я ничего другого от них и не ожидала, потому что голуби еще глупее собак, если такое вообще можно себе представить.

В комнате стоит тишина, пока Лаура наблюдает за птицами, а я, припав ко дну шкафа, жду, когда она уйдет. Верхний Вест-Сайд — тихое место, в Нижнем никогда не было так спокойно. В нашей с Сарой квартире, когда были открыты окна, я слышала, как шуршат в опавшей листве белки и крупные жуки, поют птицы, мастеря себе гнезда на деревьях. По тротуарам прохаживались люди, разговаривали по крошечным телефонам, и в окно нашего третьего этажа лились все эти звуки. Мимо проносились машины с опущенными стеклами, из которых доносилась музыка, возвещая о том, что они приехали. Совсем как человек, который живет в вестибюле этого многоквартирного дома, звонит Лауре и Джошу, чтобы сообщить о том, что прибыла пицца или еда из китайского ресторана. В Нижнем Ист-Сайде даже при закрытых окнах всегда можно было слышать, как в соседних квартирах разговаривают люди или в трубах в стене шумит вода. Иногда я слышала даже громкий треск! Хотя и не могла понять, откуда он раздается. Я раньше его пугалась, но потом Сара объяснила мне, что это просто наше здание «оседает».