«Магическая» музыка, рожденная из суеверия, примитивизма, нашла свое наивысшее выражение в музыкотерапии. Завершим эту часть заключительными словами Понтвика: «От личной унии [т. е. использования музыки и медицинских средств] жреца-музыканта-медика до кристаллизации музыкально-терапевтической потребности в психогигиене был долгий путь. Тем не менее то, чего должен добиваться каждый специалист на месте, доверенном ему судьбой, – это фиксации целостности в качестве цели, которой можно достичь совместными методами».
Четвертая часть
Спиритическая музыка
Интермеццо III
Лори никогда бы не подумала, что прощание будет для нее таким тяжелым! Но все вещи как будто обрели вдруг свой собственный язык, уговаривали ее, просили, заклинали: лаборатория, темная комната, из которой она бесчисленное множество раз выходила на свет дня, навьюченная фотографиями и оттисками, – здесь ее небольшой красивый письменный стол, за которым она регистрировала заказы, вела картотеку и который в начале каждой недели украшала свежими цветами. Вначале она отвергала знаки внимания со стороны Энди, но затем уступила. Не было ли это в конце концов для нее наградой, что он, звездный фотограф знаменитого Лондонского ателье, проявил интерес к ней, маленькой, незначительной ассистентке из химической лаборатории?
Последний взгляд на милые, хорошо знакомые лица коллег по работе! Не дрогнул ли чуть ее голос, когда она отвечала на слова прощания, благодарила за пожелания удачи на своем новом поприще? Но не в характере Лори было давать волю грустным чувствам. Для этого она слишком твердо стояла на земле. Ясные серые глаза под высоко поднятыми бровями смотрели на жизнь холодно и трезво, тонко очерченный рот и выпяченный подбородок выдавали энергию и активность.
Затем она на улице поймала такси рукой: «Челси! Ватерлоо-стрит, пятьдесят один!» – и, облегченно вздохнув, опустилась на мягкое сиденье. Колеса напевали ей ликующую мелодию, которой она не могла насладиться: «Свободна! Свободна! Независима и самостоятельна!» Владелица своего фотоателье, на которое из года в год она откладывала один шиллинг за другим, пока домик не стал ее собственностью. Правда, без помощи Энди она этого бы не сделала. Но не было ли все же немного рискованно связывать себя с ним ради совместной работы? Не предъявит ли он однажды ей требования, которые она не сможет исполнить? Но затем она мысленно представила его тонкое, худое лицо и глаза, которые всегда выражали уважение и внимание к ней, – нет, они не могли обмануть…
И вот машина уже свернула на улицы пригорода Челси, остановилась у мрачного дома, производившего несколько зловещее впечатление, – постройка прошлого века, окруженная небольшим запущенным парком. В верхушках деревьев затерялся последний свет вечернего солнца, но из высоких, строгих окон горел яркий свет – и как мило со стороны Энди в знак приветствия прикрепить на калитке небольшой венок из цветов!
Его губы слегка прикоснулись к ее руке – затем он осторожно дотронулся до ее талии и повел ее в их общую маленькую империю. И как только Энди удалось тайком придать ненавязчивый блеск помещениям! Ни одна мелочь не была упущена в приемной, дожидавшейся художников сцены и кинематографистов, с которыми Энди находился в деловых отношениях. Темная комната была оснащена самым современным оборудованием, осветительные установки красного, зеленого, желтого цвета предлагали свои услуги.
Радостный лай пробудил их от мечтаний о будущем – маленький фокстерьер, принадлежавший Энди, танцевал вокруг них и послушно давал себя ласкать. Пока ее друг спускался в погреб за бутылочкой вина, Лори не смогла не поддаться искушению еще раз одной побродить по рабочим помещениям. Она вновь расставила по местам химикалии, чтобы назавтра они были под рукой, пальцы поиграли выключателем и – она едва громко не рассмеялась: что это за чудак, который вдруг где-то заиграл на клавесине, словно, зажегши лампы, она подала ему этим знак для вступления?
Она снова нажала на выключатель – комната погрузилась в темноту – музыка смолкла. Странно – видимо, осветительную установку по недосмотру соединили с радиоприемником или…
Прозвенели в радостном согласии наполненные стаканы:
– Скажи, Энди, ты, наверное, сдал тайком комнату на верхнем этаже пианисту?
– С чего ты взяла?
– Так ведь это было здесь, в доме, – игра на клавесине!
– Клавесин? Я ничего не слышал!
Она берет его за руку и ведет в темную комнату. Их окружает мертвая тишина и угнетающий полный мрак.
– Да включи же свет!
Рука нащупывает выключатель. Лори вздрагивает:
– Слушай – вот опять! А теперь снова начинается эта же пьеса!
Звучит странная старинная мелодия – наверное, менуэт – привет из прошлых столетий. А звуки приплясывают, робко, изящно заигрывают, они как будто одновременно пробиваются изо всех углов комнаты. Вокруг Лори и Энди словно кто-то крался, обвивал за шею, в воздухе парили тихие шаги…
– Лори! – Энди сжимает ее руку. – В этом доме нет ни одного человека! В комнатах наверху никто не живет, и они заперты. Радио не работает. А ближайший дом от нас далеко.
Их взгляды встречаются – вопросительные, недоумевающие. А таинственная игра продолжается. Теперь это джига, затем – сарабанда. Жесткие звуки клавесина уносятся, расплываются; холодное дуновение задевает плечо Лори. Вздрогнув, она прижимается к своему другу:
– Послушай, не звучит ли это как стон, раздающийся над потоками звуков?
– Ты не хочешь еще раз взглянуть, что там наверху?
– Бессмысленно, Лори. Я только что там был.
– Энди! Смотри! Собака!
Животное последовало за ними в темную комнату. Вдруг фокстерьер начинает визжать – шерсть встает дыбом – с поджатым хвостом, дрожа, он выбирается из помещения…
Лори бросается к выключателю – оранжевый свет гаснет – музыка прекращается. Энди зажигает красные, зеленые лампы – ни одного звука не слышно, тишина ночи окутывает друзей – слышен только жалобный вой собаки из соседней комнаты. Лори включает желтый свет – и вот она снова, зловещая музыка, – и, как ни странно, невидимый музыкант не продолжает игру, а опять начинает с менуэта. Энди выжидает несколько тактов – поворачивает выключатель – музыка умолкает. Опять вспыхивает желтая лампа – вновь начинается менуэт – с той же громкостью, в том же темпе, как будто поставили пластинку…
– Энди! – Лори вскрикивает, цепляется за руку друга. – Нет! Нет! Я этого не вынесу! Уведи меня отсюда, сейчас, немедленно, ты слышишь?
Он заботливо провожает Лори к креслу, протягивает ей наполненный стакан, подводит ее дрожащую руку ко рту, бережно, успокаивающе гладит по виску.
– Но, Лори, милая девочка, отказаться от всего приобретенного только из-за того, что несчастный беспокойный дух через столетия приветствует нас своей прекрасной игрой? Наверное, в помещении скопилась таинственная энергия, которая разряжается в потоках звуков, вероятно, желтый свет вызвал контакт, делающий неслышимые звуки доступными человеческому уху, – что вообще мы знаем о неизвестных законах необъяснимой природы?
В словах любви и заботы ей слышится музыка сердца, которая значит для нее больше, чем звуки призраков прошлых столетий. Постепенно она вновь обретает самообладание, прижимается к помощнику, товарищу, подставляет ему свои губы, которые он заслужил, даже если бы никогда их и не желал…
Был ли это добрый дух, который благословлял их дело, обеспечивал им в течение следующих недель больше заказов, чем они могли осилить вдвоем? Постепенно Лори привыкла к загадочному аккомпанементу к своей работе в темной комнате. Более того, она даже отказалась переоборудовать осветительную установку, как советовал Энди. Никто из их друзей не смог установить происхождение мелодий призрака.
Спустя многие годы, когда они уже давно были женаты, Лори и Энди еще раз посетили то место, от которого им пришлось отказаться, когда началась мировая война. Дома больше не было. Таинственные звуки, соединившие два сердца, навсегда умолкли.