С минуту мы стояли с ней молча, затем я проникновенным голосом спросил:

– Хочешь, Кетеван, мы убежим от всех, тебя ведь твои тетушки бросили, правда?

– Ты что, хочешь меня украсть? – спросила Кетеван, подняв на меня свои черные глаза и боязливо отступив на полшага.

От этих слов я стушевался и на несколько секунд задумался: ведь украсть кавказскую девушку означает то же самое, что признаться ей в любви, то есть предложить ей выйти замуж, к чему я, согласитесь, никак не был готов. Но я быстро пришел в себя и сказал, взяв ее за руку:

– Нет, это не всерьез, понарошку, мы погуляем вместе часик, потом вернемся.

– Нет, я не могу, – недоверчиво сказала Кетеван, высвобождая свою руку из моей ладони, – ведь мои тетушки будут меня искать.

Я обреченно стоял рядом с ней, выискивая глазами ее тетушек и в душе надеясь на чудо, что мы не встретим их здесь, у ресторана.

Чудо или не чудо, но прошло еще не менее получаса, толпа за это время рассосалась, у ресторана остались лишь мы и еще пара-тройка человек, а тетушек все не было видно. Лишь Петро крутился неподалеку, назойливо подавая мне из-за спины Кетеван всевозможные знаки.

– Хочешь, я отвезу тебя туда, где ты живешь? – наконец спросил я девушку, вновь беря ее за руку.

– Это далеко, – сказала она, но руки своей не отняла.

– Тогда давай поедем ко мне, это совсем рядом, не будем же мы всю ночь торчать у ресторана? – предложил я. – Ведь остаться здесь одной хуже, чем быть рядом со мной, ты, надеюсь, это понимаешь?

– Да, понимаю. А ты меня не обидишь? – вдруг как-то наивно, совсем по-детски спросила она.

– Почему я должен тебя обидеть? – спросил я удивленно. – Ты мне… ты мне очень нравишься. – И тут же спросил, на всякий случай: – А сколько тебе лет?

– Двадцать два, – ответила Кетеван.

«Черт, – вздохнул я, мгновенно успокаиваясь. – А я, откровенно говоря, боялся, что ей нет еще и восемнадцати. А то ведь, судя по внешности, а тем более по наивности, ей ее возраста не дашь».

– Со мной ты будешь в полной безопасности, – вслух сказал я, теперь уже нетерпеливо поглядывая на дорогу в ожидании такси. Я понимал, конечно, что Кетеван совершенно случайно оказалась у ресторана одна, не могли же тетки действительно ее бросить, значит, произошла какая-то ошибка, накладка, пройдет еще какое-то время, и они опомнятся, хватятся своей племянницы, и вернутся, поэтому их появления здесь можно было ожидать каждую секунду. Я уже остановил такси, когда Петро, состроив обиженную физиономию, подошел к нам. Нащупав в кармане ключ от вагона, я шепнул ему:

– В вагоне не показывайся, найди себе на заводе любое другое подходящее место.

Петро от подобного нахальства аж присвистнул, но я уже открыл заднюю дверцу машины, посадил девушку и сел сам.

– Улица Спорта 18, – назвал я водителю адрес винзавода.

«Это же надо, чтобы на улице с таким названием был расположен винзавод», – подумалось мне.

Водитель, молодой парень, обернулся со своего места, собираясь, видимо, объяснить мне, что нужное учреждение находится отсюда в четырех-пяти минутах ходьбы, и доехать туда можно не заводя двигателя – накатом, так как туда всю дорогу был небольшой спуск, но я и сам не хуже его знал об этом, но не мог же я вести к себе девушку пешком, поэтому сказал ему, дружески хлопнув по плечу:

– Можете проехать к месту любой удобной вам дорогой, так как прямую улицу, мне кажется, перекопали. – Я протянул ему три рубля. – Спасибо, шеф, сдачи не надо.

Согласитесь, неплохие деньги за двухминутную поездку.

Когда мы выбрались из машины, перед нами находились массивные металлические ворота винзавода, за которыми виднелись ряды огромных металлических бочек, на языке профессионалов называемых танками. Хоть я и предупредил охранника, что, возможно, кто-то из нас вернется вечером с дамой, где-то в глубине души я немного беспокоился, как это будет выглядеть на самом деле.

Однако охранник оказался вполне современным человеком, и к тому же, чего уж я совсем не ожидал, галантным кавалером. На мой звонок он мгновенно открыл металлическую дверь с электрическим замком, затем вышел к нам в своем длинном кожаном плаще – красивый и импозантный старик; он пригласил нас войти, поцеловал Кетеван руку, и мне на какое-то мгновенье показалось, что я ошибся адресом и мы попали в одну из гостиниц системы «Интурист».

Мы раскланялись с охранником, затем, пройдя с сотню шагов по территории, подошли к моему вагону и я стал открывать дверь. Немного удивленная, Кетеван все же безропотно поднялась по лесенке в вагон, где я усадил ее на топчан, зажег свечу и стал хлопотать у нашего миниатюрного столика.

– Ничего не надо, – сказала она, – мне не хочется ни пить, ни есть.

Присев рядом с ней, я легко обнял девушку за плечи:

– Тогда позволь мне любить тебя.

Кетеван ни в чем мне не препятствовала, сказала только, что хочет раздеться сама, и я, конечно же, не был против. Сложив свои вещи на верхнюю полку, она, стыдливо прикрывая руками небольшие холмики грудей, присела на нижнюю. Я, целуя ей руки, прижатые к груди, и худенькие плечики, нежно зашептал ей что-то на ухо, затем уложил в постель и осторожно прилег рядом.

Кетеван – эта «горная козочка» – отдалась мне на удивление легко, но при этом была напряжена до предела, поэтому я осторожно и бережно проник в нее, стараясь не причинить девушке боли, так как, а это было ожидаемо, опыта любовного у нее почти совсем не было, хотя и девственницей она не была. Конечно, она сказала мне, что я второй мужчина в ее жизни, и, что интересно, именно ей я поверил. Вообще-то в своей жизни подобные слова я слышал много раз (как, думаю, и большинство других мужчин): «Ты у меня второй, милый!», но это абсолютно не трогало меня, скорее смешило, ведь все те, что говорили эти слова, не были мне невестами; и кроме того, в моей многогрешной жизни мне неоднократно случалось бывать и первым… Еще девушка успела мне шепнуть, что, если она забеременеет, то ее наверняка убьют ее родственники, поэтому я старался быть осторожным.

Было уже совсем поздно, когда я, ласково обнимая Кетеван, сморился и незаметно для самого себя уснул, но вскоре проснулся от каких-то странных звуков. Оказалось, что девушка всхлипывала. Я спросил:

– Что случилось, милая, что с тобой?

Кетеван оторвала голову от подушки:

– Зря я поехала с тобой, Савва, теперь у меня будут неприятности, – сказала она, слезы бежали из ее глаз.

Я стал ласково целовать ее лицо, ощущая на губах солоноватую влагу, затем прошептал:

– Хорошо, тогда мы сейчас встанем и немедленно поедем к твоим тетушкам. Ни о чем не беспокойся, я все беру на себя.

«Тетки – это тебе не усатые дядьки с кинжалами на боку, – думал я, храбрясь, в то время пока натягивал брюки. И, как ни крути, имея с ними дело, я в безопасности, меня наверняка не зарэжут. Тетки – сами женщины, поэтому все поймут и простят».

Захватив полотенце, я провел Кетеван в заводской душ, расположенный в десятке метров от вагона; она осторожно пересекла полутемное помещение раздевалки, испуганно косясь при этом на Петро, которой, не найдя себе более удобного места, похрапывал, устроившись спать прямо на столе среди разбросанных костяшек домино и шахматных фигурок.

А через некоторое время мы с Кетеван, покинув территорию завода, остановили такси, водитель которого, услышав адрес, немало удивился, но посадил нас, и мы поехали на Рижское взморье.

– Когда мы приедем, – говорил я Кетеван, готовя девушку к встрече с тетушками и одновременно ловя на себе косые неодобрительные взгляды водителя, – ты расскажешь им все, как есть: что они тебя бросили, забыли у ресторана, после чего ты встретила меня, и мы отправились гулять по ночной Риге.

– А если они спросят, почему я с тобой сразу не приехала домой?

– Можешь им сказать, что я не пустил тебя одну, а обещал отвезти только после прогулки. А можешь ничего не говорить, я им сам все что нужно скажу.

Мы еще пошептались, перебирая различные варианты, но ничего более толкового в голову не приходило, поэтому мы решили остановиться на первом, – такое объяснение было на удивление простым и казалось нам наиболее приемлемым.