– Только смотри, братишка, чтобы без подсказок! – шепнул я ему вслед, входя в комнату напротив. Теперь, а я был попросту уверен в этом, все были на меня обозлены, возможно, даже Кондрат, хотя мы с ним неоднократно играли в эти игры и раньше; а мне всего лишь хотелось остаться в эту ночь именно с Яной. Шансов 50 на 50. Ну, кому сегодня улыбнется удача?

Мне, признаюсь, всегда нравилась эта немудреная игра. Интереснее, конечно, когда больше участвующих, но, тогда, соответственно, меньше шансов встретиться с той из девиц, которую ты себе наметил заранее.

Буквально за мгновенья оглядев «свою» комнату, я направился к кровати и, сбрасывая по пути части одежды, нырнул в нее, потянув на себя одеяло до самого носа – в комнате было довольно прохладно, и кроме того, меня знобило от возбуждения и азарта, вызванных застольными рассказами.

Прошла минута, другая, затем я услышал, вернее, почувствовал, что кто-то легким шагом вошел в комнату, и затаил дыхание, чтобы не выдать себя. Итак… Это значит, что девушки приняли наши правила игры?! Здорово! Пару секунд я слышал только биение собственного сердца, потом шепот Яны:

– Кондрат?..

Без ответа. Я задержал дыхание. Вновь шаги, уже ближе. Яна подошла к кровати, ее холодная ладонь, скользнув по изголовью, коснулась моей руки, и девушка вздрогнула, когда я сжал ее ладошку в своей. Откинув одеяло, я потянул ее на себя, и она, не удержавшись, повалилась на меня. Не теряя ни секунды, я вытряхнул ее из платья и заграбастал в свои объятия.

– Не угадала, – прошептал я и впился в ее шею долгим поцелуем. Гибкое, прохладное тело извивалось подо мной, она произнесла лишь: «мне холодно». Это дало мне повод сильнее прижать Яну к себе. Трусики и лифчик последовали вслед за платьем, и я, задрав длинные ноги Яны почти до головы, энергично вошел в ее вагину. Прошло несколько упоительных минут насилия, пока я не почувствовал, что и Яночка, раскрывшись мне навстречу всем своим нутром, полностью включилась в любовную игру. Она задышала глубоко и прерывисто, затем охрипшим голосом стала подбадривать меня, потом стонать. Вскоре наши разгоряченные тела в результате энергичных движений оказались поверх одеяла, ничем не прикрытые, а финалом был бурный финиш на двоих. Отдышавшись, Яна спросила:

– Хочешь чего-нибудь выпить, милый?

– Попить, – ответил я. – Просто попить.

Она ушла нагой, не одеваясь, и вскоре вернулась с бутылкой «боржома» в одной руке и бокалом шампанского – в другой. Девушка присела на край постели, и я бережно прикрыл ее до талии простыней.

– Не жалеешь, что не попала в комнату к Кондрату? – спросил я, целуя ее плечо.

– Не знаю, – просто ответила она. Я вздохнул: ну что ж, по крайней мере, честно.

– Можешь прямо сейчас отправляться к нему, – сказал я добродушно. – А Марину отправь ко мне. Если она не против, конечно.

– Она такая злая на тебя, Савва, прямо ужасно, – качнувшись ко мне, сказала Яна.

– Догадываюсь, – ответил я, усмехнувшись, и обнял ее, – теперь, думаю, она мне ужасно мстит. И мстит и мстит, как в том анекдоте.

Яна засмеялась, видно тоже этот всем известный анекдот вспомнила. Я встал, накинул на плечи рубашку и отправился на поиски туалета. Это мне удалось неожиданно легко, то есть дверь в туалет находилась рядом с кухней, а, к счастью, не во дворе, в отдельно стоящей будочке из досок, как можно было бы предположить, так как туалеты в частных домах в наше время были еще редкостью. На обратном пути я не удержался и стал подслушивать под дверью соседней комнаты. Она не была плотно заперта, и я услышал Маринины стоны. Я улыбнулся. Они с Кондратом действительно мне «мстили», причем с немалым удовольствием для обоих.

В это самое время сзади подошла Яна и, обняв меня, прижалась всем своим телом. Затем отодвинулась и потянула меня за руку:

– Ну-ка, ты, хулиган, пойдем отсюда. Ты разве не знаешь, что подслушивать нехорошо?

Мы уже были в постели, когда я ответил ей:

– Я хотел подглядеть, но мне это не удалось…, – и провел ладонями по ее телу снизу вверх от голеней до грудей, из-за чего во мне вновь вспыхнуло острое желание обладать ею.

Обхватив губами сосочек ее действительно красивой (как я и предполагал) груди, я повалился на нее, Яна обвила мои плечи руками и счастливо застонала.

Мы угомонились, когда было уже довольно поздно, или очень рано, и сразу погрузились в сон.

Хотя сон мой был непродолжительным, пробуждение оказалось необыкновенно приятным; на выбор нам с Кондратом было предложено: чай, кофе и холодное финское баночное пиво. Мы слабовольно выбрали пиво, и вскоре, сидя на кухне, уминали оставшуюся с вечера севрюгу, запивая ее пивом. Девчонки посмеивались над нами, называли алкашами, а сами, попивая кофе, расхаживали по кухне в своих двухслойных прозрачных халатиках, которые они называли пеньюарами. Трудно было поверить, что именно эти дамочки, такие скромные в эту минуту, всю долгую ночь не давали нам уснуть.

Нам с Кондратом несколько позднее все же была представлена возможность выпить кофе, только это случилось уже по приезду в бар, куда мы отправились часам к одиннадцати. Марина вела себя с Кондратом подчеркнуто тепло, а меня демонстративно не замечала. Яна занималась своими обычными делами, то есть наведением порядка в баре, а я, сидя у стойки и попивая кофе, рассеянно наблюдал за ней. Когда настало время прощаться, я подошел и, поцеловав Маринке руку, лежащую на стойке, сказал: «Огромное спасибо тебе за все, хозяюшка».

– Какая же ты, оказывается, сволочь, Савва! – негромко прошептала она, Затем добавила мстительно: – Однояйцовая.

Я шутливо-виновато склонил голову и отошел в сторону.

Кондрат тем временем достал бумажник и, положив вчетверо сложенную купюру с портретом «дедушки» Ленина лицом вверх под кофейное блюдце, сказал:

– Спасибо за кофе, девушки, все было просто замечательно, но, к сожалению, нам пора уходить.

У клиента, случайно заглянувшего в этот ранний час в бар и стоявшего рядом с Кондратом с чашечкой кофе в руке, от удивления округлились глаза.

Купюра была сотенная.