Железный Тигран, очевидно, заметил недоуменный интерес Дана к неизвестной особе.

— Знакомься, Даниель. Это моя дочь. Моя Наирочка.

— Наири, — сурово поправила его девушка, но тут же улыбнулась, поставила на стол объемистую, сродни отцовской, кружку с кофе, которую держала в руке, и протянула Дану узкую кисть с длинными тонкими пальцами.

— Для друзей просто Наи.

Дан смотрел на нее, вытаращив глаза. Ему почему-то не приходило в голову, что у Тиграна могут быть дети. Наверно, он все-таки воспринимал шефа больше, как некий символ, чем просто человека…

— Проходи, садись. — Железный Тигран засмеялся. — Что тебя так удивляет? Почему это у меня не может быть дочери? По возрасту я вполне мог бы иметь и внуков, только вот Наи не торопится одарить меня ими.

— Папа!

— Что — папа? Земляне помешались, — сказал Тигран, обращаясь почему-то к Марану. — Никто не желает утруждать себя, рожая детей. Это, наверно, самая трудноразрешимая проблема современной земной цивилизации. Каждый этап развития создает свои трудности, Маран.

— В этой проблеме есть некая надуманность, — недовольно вставил Дан. — Земля и так перенаселена, и небольшое снижение прироста…

— Небольшое? Прирост упал практически до нуля.

— Ну и что? Нас достаточно много.

— Пока да. Но через век, другой мы станем перед угрозой вымирания.

— Ты преувеличиваешь, папа, — сказала Наи, садясь на диван рядом с Даном и придвигая к себе термос.

— Преувеличиваю? Я рад, что молодежь единодушна, но… Сколько сейчас всего землян, молодежь?

— Пять с половиной миллиардов, — мгновенно ответил Дан.

— Верно. А помните ли вы, что эта цифра была достигнута полтора века назад? И что случилось потом?

— Для «потом» имелись объективные причины, — возразил Дан. — СПИД и прочие вирусные пандемии, исламские войны…

— Правильно, пандемии, исламские войны. Однако дело не в статистических потерях. Вспомните, сколько жизней унесли трагедии первой половины двадцатого века, и какова была численность человечества в его конце. Суть в том, что СПИД в наибольшей степени поразил Африку, а исламские войны задели по преимуществу мусульманские страны, то есть удар пришелся на те регионы, где был традиционно высокий прирост населения. К тому же физический конец фундаменталистов, которые, собственно, и воевали, привел к слому религиозных догматов, поддерживавших этот прирост. Прибавьте сюда успехи медицины, которая уже к началу двадцать первого века позволила практически упразднить такое понятие, как случайная беременность… что само по себе, конечно, хорошо, но, как известно, у всякой медали есть обратная сторона, это правило без исключений… Кстати, та же медицина преподнесла человечеству еще одну подобную медаль. Благодаря скачку, который она совершила за последнее столетие, удалось нивелировать падение рождаемости за счет резкого снижения смертности от болезней…

— А где здесь обратная сторона? — спросил Дан.

— А там, что все это расслабляет. Убаюкивает. Максимум через век медицина полностью исключит смертность от болезней и доведет продолжительность жизни до генетического предела. А дальше? Либо грубое вмешательство в генетический аппарат с неясным исходом, либо неуклонное сокращение численности человечества — и это сейчас, когда оно приступает к колонизации беспредельного космоса.

— А почему это происходит? — спросил внимательно — как ни странно! — слушавший Маран. — Почему падает рождаемость?

— А ты спроси у Наи.

— Папа! Прекрати! Или тебе хочется, чтоб отцом твоего внука было какое-то беспозвоночное?

— Почему обязательно беспозвоночное?

— Да потому что они все беспозвоночные!

— Ладно-ладно. Оставим Наи дожидаться прекрасного принца на белом флайере и обратимся к Дану. Он свою принцессу нашел. В не самом обычном для принцесс месте, на соревнованиях по кун-фу, но нашел. Так я понимаю. И однако увеличивать народонаселение он не торопится. Спроси его, почему?

— И правда, почему? — поинтересовался Маран.

Дан поперхнулся кофе, который, как назло, минуту назад подала ему Наи, и закашлялся.

— Я… М-м… Ну… — Он замялся. — Видишь ли… Хм… Собственно говоря, это Ника, — сказал он наконец. — Ведь рожать, извините, ей, а не мне. Я что? Когда она надумает…

— Если надумает, — заметил Тигран. — Понимаешь? — спросил он Марана. — Семья расшатана, ее по сути дела уже нет — в традиционном смысле слова. Вопрос обзаведения детьми решают женщины. А у женщин теперь столько возможностей! Жалко отрывать от жизни годы, необходимые на воспитание детей. Какое-то время решением проблемы представлялась интернатская система. Но…

Он покачал головой.

— Судя по тому, что мне на этот счет попадалось, специально я ничего не искал, — заметил Маран, — интернаты возникли как-то вдруг. Сразу. По логике вещей они должны были распространиться постепенно, но как будто нет. Похоже на волевое решение.

Тигран усмехнулся.

— Ты уловил суть дела. Это и было волевое решение. Писать о подобных вещах у нас, к сожалению, не очень любят. Конечно, если б ты занялся выяснением подноготной, то докопался бы, секрета тут нет. И тем не менее… Развивать в темпе интернатскую систему стали вовсе не ради повышения рождаемости, хотя и это было, так сказать, ожидаемым результатом. Дело в другом. В первой половине прошлого века подростки стали совершенно неуправляемы. Огромными толпами они бродили по улицам и по малейшему поводу или без оного устраивали… не знаю даже, как это назвать. Беспорядки, погромы? Жгли машины, били витрины, уничтожали товары, грабили магазины. Это еще так-сяк, потом пошли драки, нападения на прохожих, в какой-то момент вошли в моду ножи и кастеты. Когда начали ловить ребят с огнестрельным оружием, стало ясно, что проблему надо решать глобально. Истоки ее были, в общем, понятны. Большие города, чрезмерная свобода и, главное, недостаток воспитания. Следствие занятости родителей. Когда дети предоставлены самим себе, нечего ожидать от них готовности к самоконтролю, а ведь способность к самоконтролю и отличает цивилизованного человека от дикаря, контроль общества и государства не может заменить самоконтроль. Словом, появились интернаты. Впрочем, появились не то слово, они существовали давно, в одних странах больше, в других меньше. Но обычную школу не подменяли. Ну и…

— Ну и? — спросил Маран.

Тигран хмыкнул.

— Ну и проблему воспитания решить более-менее удалось.

— А рождаемость повысилась?

— На какое-то время. Потом опять упала.

— Почему?

— На этот раз, наверно, из-за ослабления связей между родителями, особенно, матерями, и детьми. Это сложная проблема, и если в том, что касается традиционной семьи, человек имеет опыт тысяч поколений, в современном состоянии общество пребывает недавно и опыта, по сути дела, накопить не успело. Понадобится немало лет, если не веков, чтобы во всем разобраться.

— А у вас есть еще дети, кроме Наи? — полюбопытствовал Дан.

Шеф намек понял.

— Нет. Но они были бы, если бы мать Наи, моя жена, не умерла, когда Наирочке было семь лет.

— Извините, — смутился Дан.

— И умерла она от болезни, от которой даже тогда почти никто не умирал. Я был на Япете, пока добрался до Земли, ее уже похоронили. И больше я не женился. Может быть, потому что я человек старомодный и не понимаю современных союзов, когда он летит в систему Веги, ей предлагают на Венере или Меркурии работу, о которой она, видите ли, мечтала всю жизнь, никто поступаться своими интересами не желает, и так и живут… Конечно, и естество берет свое, будь то на Веге или на Венере… Так, извините, какого черта? Преходящее и постоянное это разные категории, выбирайте одну и не пытайтесь совмещать.

— Вместе работать все-таки возможно, — возразил Дан. — Если очень захотеть.

— Ну да, если она полетит за ним, куда угодно, как твоя Ника… или, наоборот, он за ней, как ты? — Он лукаво улыбнулся. — Но и это имеет пределы, по себе знаешь. А я к тому же всегда работал в таких местах, куда очухавшееся от похмелья эмансипации человечество женщин не допускает.