С двух сторон показались мужчины, державшие в руках миниатюрные полицейские автоматы чешского производства. Стволы были вежливо направлены вниз, но парни были наготове. Насколько можно было рассмотреть, один был действительно русским, второй, — наверное, осетин.

— Что передавал нам Хачик? — спросил осетин. — Как его здоровье?

— Благополучно, — начал было Боб.

Марат перебил его:

— Извините, парни, я не знаю вас в лицо и не очень доверяю Давиду. Как мне узнать, что вы — это вы?

Русский усмехнулся:

— А кто я должен быть?

— Ованесян говорил, что тебя называли «майор» или «Кожан». Настоящих имени и фамилии он не знает.

— Правильно. Что же делать? Разойдемся или постреляем? Документы мои — липа, у Зураба тоже.

— Фото Зураба я мельком видел, но старое, к тому же ты отпустил бороду, изменился. Надбровные дуги похожи… Слушайте, я вспомнил: у тебя должен быть шрам.

— Вот здесь, — Зураб ткнул пальцем в правую ногу.

Марат промолчал. Повисла пауза. Ее разрядил Кожан:

— Да ладно тебе, покажи парню шрам. Я его знаю.

Тогда осетин положил автомат на землю, вышел на свет и высоко закатал широкую штанину — на бедре высветился широкий и длинный шрам, небрежно зашитый в полевых условиях.

— Осколочный? — сочувственно спросил Боб.

— Да, — равнодушно ответил тот. — Откуда ты его знаешь, майор?

Кожан обратился к Марату:

— Я видел тебя. Ты из этих — «крестоносцев», — он похлопал себя по плечу в том месте, где у Марата была татуировка.

Тогда Суворов в свою очередь обнажил плечо и показал черный круг с крестом.

— «Черная метка», — сказал Кожан. — Так ее у нас называли. Немного же ваших осталось…

— Я тебя не помню.

— Так ведь я обычным летехой бегал в мотострелковом полку в те времена, а вы были заметными людьми, хоть вас и прятали на спецбазе.

— Не опасаешься, что я служил в войсках ГРУ?

— ГРУ за единую Осетию. Чего тут бояться? — резонно ответил тот. — Однако тебя разжаловали и списали «на берег». Так что ты — такая же вольная птица, как я.

Внезапно он пронзительно свистнул. Через секунду от дома прибежала молоденькая девушка.

— Ольга, принеси нам еды и вина в беседку, хорошо?

Девушка кивнула и унеслась.

— Пошли, расскажете как дела, — совершенно по-бытовому предложил Кожан. Оружие исчезло, спрятавшись под курткой на ремне.

Они уселись в изящной беседке, увитой плетьми виноградной лозы. Появилось неизбежное в этих краях вино и еда.

— За нее — за удачу, — сказал Кожан.

— И за всех нас, — добавил Зураб.

— Хачика давно видели? Не обижают его там?

— Дня четыре назад. И, по-моему, обидеть его, конечно, легко, но живым уйти после этого трудно.

— Верно, он хороший воин… хитрый очень. Что он передавал нам?

Марат сосредоточился и повторил в точности:

— Он сказал так: «…если будешь искать непримиримых людей, не спрашивай армян. Ищи в Грузии. Если найдешь Зураба Гасиева или русского, которого называли «майор» и «Кожан», скажи, что был гостем в доме Хачика Ованесяна. Я не знаю тебя, но это их дело проверить человека».

— Понятно. Считай, что тебя проверили, — ребята с аппетитом наворачивали сациви, на которое Марат с Бобом уже глядеть не могли. — Что за проблемы? Зачем вам «непримиримые люди»?

— Хотим попугать British Petroleum, чтобы поделилась с нами. Нехорошо гнать нефть из Каспия в Европу без участия России.

— Диверсия?

— Желательно.

— И чтоб след вел к местным? Понимаю. Готовы платить или ищете патриотов?

— И то, и другое, и сами поучаствуем, — ответил Марат на скользкий вопрос.

— Попугать, конечно, можно. Но вообще, эта труба — спасение для страны. Правда, «Мишанька», при его амбициях, пустит деньги на оружие и полезет к нам в Осетию… Но все равно.

Зураб сказал:

— Говорите с Давидом, ребята. Мы сегодня уходим, нам в Тбилиси делать нечего. Тут свои игры… А Давида сильно давят: его участки под строительство, по которым проложили трубу, больше ничего не стоят. Никто из богатых людей там не захочет жить. А компенсации — ноль. Так что этого он не простит. Попортьте кровушку Саакашвили, и чтобы за океаном поняли, как они ошиблись, — этот парень мира не принесет. А им вокруг трубы мир нужен.

— Правильно мыслишь, — сказал Кожан. — Поиграйте здесь на нервах. Поговорите с курдами, но они парни жадные. Старая гвардия тоже не лучше новых — крови хотят. А люди уже к мирной жизни потянулись.

— Вы — как Хачик, — сказал Боб, — навоевались…

— А ты — нет? Ты ведь тоже хочешь к трубе присосаться, а не в горах партизанить… Осторожнее здесь с уголовщиной — продадут. Если доберетесь до Боржоми, спросите массажиста Левана — он там личность известная. Он свяжет с нами или с нашими. Про вас будут знать, не опасайтесь. Может, там для вас дело найдется. Если здесь не срастется.

Зураб подтвердил:

— Выбирайтесь из Тбилиси, здесь такие, как вы, долго не живут, — он налил еще по стаканчику. — За вашу удачу. Вы позовите к нам Давида, мы с ним поговорим и будем уходить. До встречи.

Боб и Марат спокойно ушли в дом, там встретили Ольгу и передали ей просьбу Зураба. Сами отправились в курилку, там было пусто.

— Фу-у, — перевел дух Богуслав. — Ну и волки.

— Думаешь, не справились бы?

Боб посмотрел на друга с удивлением:

— Там же был третий, все время держал нас на мушке карабина.

— И четвертый — со стороны дома. Они очень осторожные. Пойдут с нами на контакт, только если нас в Тбилиси проверят и на крови повяжут. И вообще, ты прав: шансов уйти было мало — даже одному.

— Ладно, проехали…

Минут через пятнадцать появился Давид Луарсабович. Чувствовалось, что и он переволновался. Эти люди, которых накликали москвичи, просто излучали опасность. Говорить с ними было трудно.

— Ох, ребятки, слава богу, все хорошо. Больше к вам вопросов нет. Прошу прощения за утреннюю проверку и спасибо, что пожалели моих людей… и меня тоже. Кожан сказал, что ты, Марат, был в «черной метке» и что он лично не хотел бы с тобой поссориться. Говорит, вы — «крестоносцы» — хуже всяких Рэмбо из кино… Правда?

— Он пошутил, — ответил Марат.

Было видно, что старик в это не поверил, а поверил Кожану, но возражать «крестоносцу» уже не решался.

— Поужинайте с нами, ребята. Сейчас мы самое главное начнем, — от этих слов Марат и Боб запаниковали. — Я пока вас познакомлю с несколькими людьми. А когда лишние уйдут, посоветуемся в тесном кругу…

Разговор с двумя курдами из организация «Курдский проект по правам человека», как их представил Давид, был коротким и откровенным.

— Сколько вы готовы заплатить? — после недолгих церемоний спросили они.

Затем они изложили свои расценки: общественный протест и мирные демонстрации — столько, убийство рабочих для создания напряженности — столько, диверсия — дороже, остановка проекта — за каждый месяц задержки отдельная плата.

Марат понял, что эти ребята просто торгуются, кто больше заплатит, — Эмираты, которым нефтепровод как кость в горле, или British Petroleum — чтобы они не мешали. Если появится новый спонсор саботажа в виде России, они с удовольствием продадут одну и ту же услугу двум странам, а потом возьмут деньги у англичан за то, чтобы прекратить акцию.

Ко всему прочему, они собирались действовать в основном на территории Турции, где чувствовали себя вольготно.

Оставалось только вежливо заверить их, что их расценки будут доведены до сведения руководства, а о решении им сообщат.

Тем временем шла подготовка к главному действу: на обширную площадку на заднем дворе был вынесен мангал. Теперь в нем полыхали жаром угли из бука. Ираклий с особо доверенными помощниками готовились нанизывать шашлыки. При этом шеф-повар не менее громогласно, чем Гия, рассказывал тайны этого священнодействия.

— Только говядину и баранину можно мариновать в уксусе или вине, с луком и перцем и зернами граната, а вот свинину уксусом можно только испортить, — поучал Ираклий каких-то горе-специалистов. — А ты знаешь, что лучшие куски мяса — это «суки» — куски вырезки, которые располагаются под позвоночником. Даже от коровы не взять больше трех килограммов такого мяса. Но, дорогой мой, попробуй, понюхай! — Повар совал шампур прямо в нос спорщику. — Его можно сырым есть!