Снова вступил Смирнов:

— Наша компания — «Транснефть» — и господин Федорцов, который представляет не только себя, но и своих киевских партнеров, готовы предпринять некоторые шаги. Мы подпишем предварительное соглашение, выплатим скромный аванс за документы и собираемся послать наших представителей в Азербайджан. Перед официальным пуском нефтепровода в Баку намечается на днях общее совещание сторон-участников проекта. Там будут рассмотрены все проблемы, — а их очень много, — по строительству БТД. Это удобный случай провести свою разведку, так сказать.

— Кто поедет? — снова спросил Губаренко.

Подал голос и Федорцов:

— Какой аванс предполагает получить господин генерал? — спокойно спросил он.

— Разведочные карты стоят миллионы, — заявил тот. — За эту часть заплатите мне сто пятьдесят тысяч.

— А если Баку не захочет выпускать из рук скважины? Списать деньги в убыток?

— Продадите документы англичанам и еще хорошо заработаете.

Федорцов, хорошо знакомый с европейскими фирмами и их манерой вести дела, только усмехнулся:

— А если British Petroleum давно имеет эти карты или предпочитает доверять только собственным специалистам, а не советской туфте, неизвестно в каком ведомстве подготовленной?..

— Это ваш коммерческий риск, — ядовито подчеркнул генерал, он явно был не в духе. — Бесплатно такие документы получить нельзя.

Смирнов немедленно принялся тушить пожар:

— Степан Гаврилович, вы несправедливы в своем раздражении. В свое время Гейдар Алиев поступил, конечно, жестко. Но ведь документами обладаете именно вы. Никого не заинтересует малая часть ваших карт, но несомненно их захотят купить целиком. И в этом случае вы сможете в любом случае получить за них полную цену. Так что размеры аванса, конечно же, должны быть более скромными. Это только жест нашей заинтересованности и доброй воли. Кроме того, Андрей Павлович напрасно беспокоится о предварительных тратах — мы целиком возьмем их на себя.

Федорцов с улыбкой поднял руки вверх: «Нет вопросов».

— От нашей стороны в Баку поедет мой сын, — продолжил Смирнов. — Я плохо переношу южный климат и все равно ничего не понимаю в технических вопросах. Сергей недавно закончил Нефтехимический институт, — с некоторой гордостью заявил отец. — Заочно получив второе образование, он теперь сможет достаточно профессионально разобраться в состоянии дел на платформах. Господин Федорцов сам решит, кто займется этим вопросом.

Тот кивнул и подтвердил:

— Возможно, съезжу сам. Я еще недостаточно разобрался в существе вопроса.

— У вас будет возможность проанализировать все аспекты обстановки вокруг этого нефтепровода, — кивнул в его сторону старый дипломат. — Завтра намечается прием в представительстве Болгарии, где соберутся многие заинтересованные лица — в том числе, возможно, и ваши друзья из Украины.

Федорцов удивился и заметил:

— Если приедут «нефтехохлы», это будут «браты» Юлии Тимошенко, а их пока трудно назвать моими друзьями. Но почему у болгар?

Смирнов улыбнулся:

— Нефтепровод Бургас — Александруполис — как раз и есть один из двенадцати альтернативных проектов, которые рассматривает правительство Российской Федерации. Туда предполагается завозить нефть танкерами из Новороссийска и перекачивать в Грецию. В связи с предполагающимся пуском БТД всполошился буквально весь нефтебизнес. Вы сможете увидеть там не только представителей из Казахстана, Туркменистана, Ирана, но даже Китая, не говоря уже о прибалтах, немцах, и так далее, и тому подобное. Можно будет разом увидеть почти всех конкурентов этого нефтепровода. Многие из них рассчитывают продвинуть через наших чиновников свои собственные проекты.

— Так, может быть, и нам стоит сориентироваться на иные перспективные направления? — спросил Федорцов, у него уже появилось отчетливое желание сбить спесь с генерала Губаренко. — Как вообще правительство отнесется к вашей инициативе участвовать в бакинских делах, Петр Петрович?

Петр Петрович Смирнов развел руками:

— Вы сами понимаете, Андрей Павлович, нет такого единого понятия, как «отношение российского правительства». Никого не может радовать работающий нефтепровод, который проходит мимо нашей территории, никому не нужны «Каспийские эскадроны» из американских солдат, которые базировались бы в Азербайджане… Но многие сожалеют теперь о проданных десяти процентах БТД и были довольны нашим присутствием в Баку. А иные силы усердно занимаются проектами отделения Осетии и вовсе предпочли бы устроить там кровавую заварушку. Что тут сказать?.. Определенные силы нас поддерживают, другие будут всячески противодействовать.

Суворов все это время сидел на своем месте подле шефа и внимательно слушал. Никакого его участия в переговорах, конечно, не предполагалось. Он входил в курс дела на случай поездки в Баку, а потому фиксировал в голове сведения и помечал вопросы, которые при необходимости задаст Федорцову.

Марата гораздо больше интересовало неожиданное продолжение истории десятилетней давности, когда были разом уничтожены два элитных подразделения его группы и едва не погиб он сам. Воняло предательством. Ни тогда, ни сейчас он не мог сформулировать точнее, в чем заключалось предательство, но оставалось мерзкое ощущение, что их продали. Нельзя было сказать, что Марат подозревал персонально Губаренко, чье грубое лицо сейчас маячило через стол от него. Не было данных, не было свидетелей.

Марат рассуждал о тех сведениях, которые услышал от Сергея Смирнова — ведь раньше не было и их. Все было покрыто сплошной завесой армейской секретности, субординации, подчиненности, конкуренции различных ведомств и служб. Однако было ясно, что отмена, точнее — кардинальные коррекции в плане операции могли быть внесены только руководством. Речь не шла о предательстве офицерика из штабных, который продал оперативные сведения чеченцам из непримиримых.

Воскрешение прежнего друга было радостью, но смешивалось с привкусом горечи, привкусом подозрения. Не было военной логики в том, чтобы послать половину группы на перехват каравана. С тем же успехом можно было последовательно осуществить обе операции или забросить к пограничникам десантуру. Марат размышлял, стоит ли вообще ворошить прежние дела. Надежды узнать правду, в общем-то, не было никакой. Смысла ее выяснять — и того меньше…

Еще через полчаса наконец задвигались стулья, собравшиеся поднялись и засобирались на выход. Сергей подошел к долоховчанам и, улыбаясь по привычке, спросил:

— Завтра мы, конечно, увидимся у болгар. Ну а как насчет сауны сегодня вечером?

Федорцов пожал плечами:

— Если Марат рвется, то я не возражаю. А вот мне придется провести еще пару-тройку встреч, а вечер посвятить бумагам.

— Где вы остановились?

— Пока не знаю, — Федорцов набрал номер водителя Володи и уточнил у него. — Гостиница «Европейская», номера 303 и 305. Первый мой, второй — Марата.

Они быстро договорились, как найти друг друга после окончания рабочего дня, затем Суворов и Федорцов отбыли из гостеприимного особняка, дождавшись машины.

Первым делом, сев в «Лэндкрузер», Федорцов набрал киевский номер:

— Алло, Богуслав? Как дела?

В трубке послышался характерный веселый голос:

— «Оранжевая мама, оранжевый верблюд!..» Песня про украинскую революцию. Через три дня назначено совещание с представителем ГПУ — вот уж точно назвали свое заведение: «Генеральная прокуратура Украины»! Без мыла лезут со своей деприватизацией! Отнимут у наших партнеров завод, и все придется начинать по новой. Надо вам самому подъехать к гэпэушникам. А что Москва?

— Пропахла нефтью, Боб. Ты мне лучше скажи, ты своих посольских в столице знаешь?

— Болгар, что ли, имеешь в виду?

— Да.

— Представитель по экономическим связям со странами СНГ подойдет? А то мы с ним вместе борьбой занимались.

Богуслав Кочаров был известным спортсменом у себя на родине, пока судьба не занесла его в Россию. В его роду был и знаменитый штангист Новотны, так что он с детства привык видеть в доме партийных функционеров, которых позже сменили «новые болгары», близкие к спорту. Так что связи у него были весьма обширные.