Впрочем, отрядам светлых было уже не до беглецов. Этой ночью Светлая целительница Ауре'Таурель Рилия'Тари умерла от золотой лихорадки. И хотя в высших кругах знали, кто убийца королевы, искать Анриеля для наказания уже никто не собирался. В Олассие Махальма у светлого трона началась борьба за власть. Даже повстанцы, кто был территориально близко, в эти игры включились.

В подземельях Хар'ол-Велдрина Великая мать Баль-Виер'арра Хельви'рахель окончательно вычеркнула силы светлых из своих планов на ближайшее будущее. Посадить на их трон своего человека ей не удастся — так зачем терять время. Сейчас её беспокоил исчезнувший Луи с ребёнком Четырнадцатого.

Сам же Генрих проснулся в окружении шелестевших слухов: дозорному, раненому Подземными, во сне явилась женщина с ребёнком на руках и благодарила его за службу. Особо ярые адепты уверяли, что это Мать и ребёнок, скептики сомневались. Генрих описал женщину, дозорный подтвердил и уверился. А Четырнадцатый начал свою роль пророка. Кто-то ему верил, некоторых убедить ещё не удавалось. Черноглазая девочка вовсе глядела волком, хотя Генрих знал, что и к ней приходила «Мать».

К вечеру он смог поймать её и усадить к уединённому костру:

— Ты дуришь их, — с места в карьер заявила она. — Эта женщина — обычная серая. Она ничего не может.

— Да, — покладисто согласился Генрих. — Но сейчас серые верят, собираются, объединяются, восстают…

— Но ты их дуришь, — перебила она. — Нападут на нас — мы отобьёмся. А дальше? Хочешь править, не дав им обещанной свободы от эльфов и пустыни?

— Послушай, девочка. Ты ведь далеко не девочка. Ты из переселенцев. Ты немного разбираешься в политике в то время, когда другие даже носа туда не суют. По-моему, у нас с тобой одинаковое право не доверять друг другу. Я не знаю ни номера твоего, ни имени. Да, вероятно, они мне мало скажут, но я запомню и смогу обращаться.

— Номер Сто-пятидесятый, ровный, — взгляд девушки слегка затуманился. — Имя Алтын-кёс, Золотая девочка. Меня так бабка назвала. Полоумная, правда?.. — девушка стеснялась, запихивала своё имя в самые далёкие углы памяти. И всё равно оно всплывало. А она, всю жизнь проведшая здесь, не понимала, почему её назвали в честь золота — песка смертоносной пустыни и несущего смерть корня. И сейчас искала поддержки у этого лжепророка.

Но он сделал то, что пошатнуло недоверие девушки. Он сказал:

— Твоя бабушка — Вторая Властительница, чьё имя Эстель.

Девушка вскинулась, пронзила взглядом мужчину.

— Ты сказал меньше, чем знаешь.

— Да. Но скоро я буду готов сказать тебе больше.

Генриха поразили неожиданные картины перед глазами: счастливое алтайское лето и юная Тель… Девочка оказалась очень похожа на мать… Но глаза — его глаза — горели чёрными омутами.

…Отголоски Востока, арабская вязь, певучая речь, крики муэдзинов, зовущих на молитву, душные, изнуряющие дни и вкус зелёного чая…

Вольный ветер алтайских гор и стать гордых женщин, знающих секреты мироздания…

Лишь на миг его пронзили воспоминания и злость на свою слабость. Девочка ещё не поняла, откуда он знает. Пытается угадать. Мудрая, но неопытная.

Не понимает…

Надо быстро войти в доверие, пока не испугалась и не закрылась.

— Я был знаком с твоей матерью…

— Правда?

Недоверие — ожидаемо; показное равнодушие — великолепно сыграно! Интереса нет. Просчитался.

— Ты ведь не знала её? Не видела никогда? — попытался он спросить как можно более непринуждённо.

Девушка внезапно вскочила, молча, резко, повалив тюфяк, на котором сидела. Метнулась в тень, но притормозила и оперлась на стену одной из хижин. Замерла на пару ударов сердца — унять головокружение. Бросила испепеляющий взгляд на Генриха и выбежала из круга света.

«Глупец! Обезьянье отродье! Сын Подземных!» — он бросился за девушкой.

Она уже рыдала, задыхаясь, захлёбываясь, кусая губы и пальцы. Генрих мчался за ней, не замечая осуждающих взглядов: девушка в слезах бежит от холостяка. Рискнул догнать, схватить за руку, прижать, утопить в объятьях.

— Что? Давай, рассказывай, что ревёшь?

— Не буду, — слабо вырывалась она.

Генрих прижал к себе девушку. Медленно и тихо произнёс:

— Ты не можешь позволить себе слёзы. Особенно на виду…

— Всё сразу… всё! — не могла успокоиться девушка. — Столько лет молчания, а тут: Мать и её ребёнок, потом ты — про маму, потом… Имя! Я сказала тебе своё имя!

Девушка вырвалась и прожгла Генриха взглядом со смесью ужаса перед ситуацией и ярости на себя и мужчину. Взглядом прекрасных, как бархатная ночь, восточных девичьих глаз. Если бы не страх — она попыталась бы убить его.

Мужчина не шевелился. Всё тем же ровным голосом прошептал:

— Мухаммед Берке-хан. Генрих Хоэнцоллерн. Это мои имена… — девушка едва различала слова. Последнее не разобрала вовсе: — дочь…

Генрих ликовал. Он и надеяться не мог на такую судьбоносную встречу!

Пришло время его везения и сбора плодов его долгой работы.

В Олассие Махальма после ожесточённой закулисной борьбы трон заняла новая молодая королева Колкалесивель^[104]. После коронации она получила несколько клятв, доставшихся от бывшей правительницы. И одна из них — о военном нейтралитете — ей серьёзно не понравилась. Но прежде всего она должна была разрулить ситуацию в своём государстве.

А ситуация оказалась такой. Большая часть эльфов тихо-мирно промышляла земледелием, сдавая часть урожая на нужды тёмных — и этим было наплевать на курс государственной политики, лишь бы провианта хватало на жизнь. Военные хоть и отбились от рук с этим дворцовым переворотом, но новой королеве присягнули — им тоже было всё равно, за что сражаться и что защищать, лишь бы не копаться в земельке.

Но росло число недовольных старыми порядками. Гражданские не хотели столь терпимого отношения к тёмным — были против пускать их в свои дома и считали положение в стране «мирным» завоеванием территории. Военные — девушки, а также их спутники жизни, всё ещё не желали идти в жертву тёмным, нарушали присягу, уходили к повстанцам. Изменить ситуацию новая королева не могла, связанная одной из клятв.

Страну надо было объединять. А для этого стоило всего лишь обозначить своё прохладное или хотя бы нейтральное отношение к тёмным. Потому что лично ей как бывшей воительнице очень хотелось наподдать жару нахальным родичам, ради своих амбиций лишающих её народ большого количества женщин детородного возраста.

Однако, эмоции новая королева умела держать при себе. Разузнав обстоятельства смерти Тари, она пришла к выводу, что с этим Анриелем стоит завести знакомство. Но для этого надо его найти, что пока невозможно.

В целом, целителю новая королева симпатизировала, считая его месть Тари за Ориелен романтичной. И рассудила, что если этот эльф способен пойти на убийство своей правительницы, то не постесняется «выказать недовольство» чужим.

К тому же, он очистил новой королеве путь к трону.

Так что едва ли не первое, что сделала Колкалесивель — это объявила дипломатическую неприкосновенность придворного целителя Анриеля. Чем повергла в лёгкий шок придворных, которые и постарались разнести по государству первый каприз юной королевы. Ей шумиха была на руку, однако она приготовилась к новому возможному дворцовому перевороту, который мог наступить после любых скандальных указов.

Глава 90. Последний Танец

Лорешинад бился в цепких ветвях древня, шипел на своём языке, ругался на себя, Арр'Таша и на ходячую флору.

— Своб-бо-ду не-кро-ма-гам! — вопил оный некромаг, тщетно пытаясь разглядеть в кустах снежно-белые шевелюры. — Господин Арр'Таш, что же Вы прячетесь, как крыса тыловая? Стыдно, что солдат потеряли?..

Статная фигура с золотым отблеском в глазах медленно проявлялась из зарослей. За ней шли двое дроу.