— Попытается воскресить хозяйку, — сообщила Тель. — Ритуал Cahlind Heru'nga — «Змеиный поцелуй», как серые говорят. Я про него знаю, но в жизни не видела. По слухам — мерзость та ещё.
Змея забралась на грудь женщины, порылась в складках опалённой одежды, раскрыла пасть… и вгрызлась в плоть. Втиснулась в рану внутрь грудной клетки. Тель закрыла рот ладонью и отвернулась, Сайлас судорожно вздохнул, Грим не отрывал взгляд и глотал крупицы магии, исходившей от тела.
— Что она там делает, хирурга эта? — с интонациями профессионального маньяка или реабилитолога поинтересовался Грим.
— Целует сердце. Отдаёт ей свою жизнь, — тихо отозвалась Тель.
— Пафос убавь… Она сейчас оживёт, а у нас сил нет — её по второму кругу мочить.
— У неё тоже сил не будет… По слухам.
— Оружие есть у кого? Палка, дубинка, хоть кол какой? — всерьёз занервничал колдун, наблюдая, как змея выбирается из раны. По белой чешуе струилась кровь. Змея свернулась на груди хозяйки и замерла. Жрица не дышала.
— Не получилось у неё. Сейчас и сама умрёт. — Прошептала Тель. — Пойдём Сокола искать?
Сайлас кивнул, а Грим с облегчением выдал:
— Х…ровая из неё хирурга…
Тель не обратила на него внимания:
— А кому ты СМС отправлял? Пашке?
— И Пашке, и Хельге, — ответил Магистр. — Предложил ей помочь нам ещё раз.
— У неё бензина не хватит. И смелости, — хмыкнул Грим, вставая.
— Ты не позвонишь ей? Убедиться, — тревожно спросила Тель, вглядываясь в примятую траву в том месте, где оставила Сокола.
…Хельга не брала трубку.
— Не меня ищете? — донёсся голос Кирилла из зарослей сирени, остриженных кубом. — А то я тут слегка… уполз.
— Безпонтовое у тебя укрытие, — Грим выглядел счастливым. — Больше на клетку похоже. Птичью.
И колдун принялся вытаскивать кама из куста.
Глава 89. Поиски и Находки
Генрих едва дождался ночи. Тем немногим, кто спрашивал о его самочувствии, он отвечал, что ему явилась Мать и её ребёнок, но была не довольна.
Поселение засыпало, а он нервничал всё сильнее, слушая дыхание соседей. Понимал, что, придя сюда, сообщив о Подземных и исчезнув в первую же ночь за пределы поселения, он навлечёт на себя подозрения.
Наконец, серые угомонились. Четырнадцатый, едва дыша, встал и направился к выходу. Сложнее было спрятаться на улице, где некоторые по привычке вели ночной образ жизни, сидели вокруг костров. Кое у кого глаза отливали алым — полуэльфы. Генрих насторожился и попытался запомнить их в лицо, потом проверить номера. Не нравилась ему такая ситуация на пороге открытой войны с тёмными. Впрочем, где им ещё быть? Полукровкам не доверяет никто.
Генрих пробрался мимо дозорных и спустился к лесу, где был разбит лагерь его тёмных. Сердце стучало ровно и гулко. Он понимал, что эльфы уже знают о его присутствии и ждут. Он остановился, проверил стилеты в рукавах и перешёл на тепловое зрение. У костра в паланкине лежала фигура, двое сидели рядом, двое ошивались поблизости, ещё четверых не было. Подозрительно не наблюдалось лучников, и жена, хоть замёрзла, но была вполне жива вопреки ожиданиям. Генрих смутился и позволил себе немного расслабиться. По крайней мере, дроу не планировали сразу нападать…
Четырнадцатый слушал и наблюдал, приближаясь к костру ровным шагом, слышал своё дыхание и движения тёмных, обернувшихся ему навстречу… Собрался, напрягся, рассчитывая возможную оборону свою и жены у костра…
Тишину ночи разорвал резкий оглушительный детский плач. Дроу подпрыгнули от неожиданности, кто-то тихо выругался. Фигура в паланкине зашевелилась, привстала, повозилась. Тепловым зрением её было видно, но не понятно, что она делает. А потом из-за занавески в горшок с водой плюхнулась тряпка. По запаху, разнёсшемуся над поляной, стало понятно, чем её испачкали.
— Здравствуй, — обратился к Генриху один из сидевших у костра, а второй с обречённым видом поднял горшок и поволок к кустам.
Четырнадцатый вернул зрение в нормальный спектр.
— Мне две вещи не понятны, — продолжал сидевший, — как в таком маленьком существе вмещается так много звука и так много какашек.
— Он здесь? Мой сын? — сурово уточнил Генрих, не спеша верить.
— Где ж ему ещё быть, — рассеянно улыбнулся тот. — Загляни сам.
«И повернусь к тебе спиной…» — с ухмылкой додумал Четырнадцатый.
— Милая? — позвал он, но из паланкина донеслась лишь неясная возня.
Один из стилетов скользнул в руку, Генрих приготовился к нападению как со спины, так и из паланкина…
Внутри в душной темноте лежала полураздетая женщина и кормила грудью ребёнка. Почувствовав свежесть, Двести-сорок-вторая открыла впавшие усталые глаза. Сначала испугалась, потом узнала.
— Ты! Слава Светлым!
Теперь Генрих готовился к нападению сзади, но не слышал ни звука, кроме треска костра.
— Что ты такой взвинченный? Случилось что? — спросил сидевший у костра.
Генрих закрыл полог и обернулся. Убедился, что никто к нему не приближается и не собирается стрелять.
— У нас проблемы? — снова вернул его внимание сидящий.
— Нет. Нет, — Генрих опустился возле паланкина. — Я опять ошибся.
— В чём, если не секрет? — добродушно полюбопытствовал дроу. Было видно, что ответа он не ждёт.
— В доверии…
Якоб Сандр знал Двадцать-первого, Луи Жерона, лично. Правда, это было давно, до переселения. Они пересекались в алтайском замке. Уже тогда было сложно не заметить этого тщеславного простолюдина, слишком самонадеянного, чтобы давать ему статус даже Приближенного, и слишком упорного, чтобы наделить его большим номером. Вот и стал Луи Двадцать-первым, следующим за Приближенными, первым нетитулованным серым.
Его это задело. Не настолько, чтобы бунтовать, но статус ненадёжного закрепился за ним очень прочно. И сейчас, дождавшись первой революции, он кинулся собирать молодёжь на вооружённые восстания. Получалось бессмысленно: серые собирались у стен «Гнезда Чайки», голосили и что-то требовали, а под вечер расходились.
Через некоторое время община начала складываться сама в ущелье возле замка. Властитель никак не реагировал, и повстанцы думали, что незаметны. Сандр присматривался некоторое время, а потом предложил нескольким пойти к нему в услужение. Честолюбивый Жерон был в числе выбранных, но гордо отказался, предпочтя призрак самостоятельной власти.
Но сил удерживать растущую ораву повстанцев у него не хватило. Не найдя поддержки у светлых эльфов, сохраняющих нейтралитет, Луи обратился к Арре. Та шустро окрутила француза, начала играть на его честолюбии, клин клином натравила его на Четырнадцатого. И, само собой, прекрасно знала, где находятся основные вооружённые силы серых и куда спрятался Генрих. Не понимала лишь, зачем. Велела выкрасть его ребёнка для дальнейшего шантажа. Вот только не предупредила, что у Четырнадцатого в подчинении отряд тёмных. Женщина, она была настолько зла на предателя, что оставила ему забытый подарок.
Анриель действительно расслабился и выспался, хоть до утра провёл с Неей всего несколько часов. Зоопарк безмятежно дрых, по-мужски раскинувшись на лежанке. Только длинные волосы отливали салатовым. Эльф еле растолкал парня, вручил ему краюху хлеба, выпрошенную у хозяев, и они начали тихо спускаться.
Вэон приоткрыл глаза:
— Эй, куда это вы? — шёпотом окликнул уходящих.
— Вы нужны мне здесь. Четырнадцатый серый снова попросит провизию и оружие. Через вас пойдут поставки, — быстро зашептал Анриель, склонившись к самому уху собеседника. Тот удивился энергичности целителя. — А я, то есть мы с вильфаринами, отведём Зоопарка в горы. Там безопасней для нас.
— А для нас? — без укора поинтересовался Вэон. — Идите уже, Эру с вами. Я присмотрю тут.
Вэон оказался одним из немногих, ещё верующих. Анриель удивился.
Вышли затемно. Хрусталики росы освежали лес, падая, зависая на кончиках листьев. Зоопарк выглядел замученным. Его не удивил новый состав отряда, он равнодушно умял хлеб, не интересуясь, нужно ли оставить кому-нибудь. Он даже не менял обличье, пока Анриель дважды не напомнил ему. Девушки попытались было его разговорить, но он их мягко послал. Ему всё уже осточертело: лица, голод, погони…