Олег понял это и быстро распрощался. Он свой долг выполнил, а там пусть, как знает. С этой частью жизни было покончено.

После стольких дней затворничества Москва ошеломила его. Надо же, сколько народу, и все куда-то спешат. Интересно, увидит ли он когда-нибудь еще этот город. Вряд ли ему захочется возвращаться сюда. Уж очень враждебно он к нему отнесся.

Пока Олег добрался до своего банка, пока все сделал, позвонил матери, день почти прошел. Вдруг он с раскаянием вспомнил, что Аркадий Семенович не знает номер его мобильника. Ведь раньше он ему звонил на другой телефон. Он быстро набрал его номер.

– Олег, наконец-то, – зазвучал в трубке встревоженный голос. – Ты где? Я тебе целый день звонил, ты не отвечаешь. Я думал, может что-то случилось, приехал на дачу, тебя нет. Ты что, сбежал?

– Да какое там сбежал. Дела просто нужно было привести в порядок. Приеду, расскажу.

– Ну, давай, добирайся, я пока стол тут накрою.

Когда Олег добрался домой, он теперь считал эту дачу домом, уже совсем стемнело. Дача встретила его теплом и уютом. Шполянский тоже встретил его радостно, прямо как родного. Олег и сам удивлялся, как быстро они подружились. Вроде ничего общего, такая разница в возрасте, а как будто знакомы много лет.

– Возвращение блудного сына, – закричал он, когда Олег появился на пороге. – Ну, заходи, заходи. Я, понимаешь, с утра все бумаги приготовил, а ты исчез. Ну, думаю, вот тебе и договорились. Ладно, мой руки и за стол, я уже знаешь, как проголодался, тебя дожидаючись.

– Надо было поесть, что ж вы так?

– Так ведь кусок в горло не шел, волновался ведь. Знаешь что, пока мы с тобой не выпили, давай я тебе все расскажу на трезвую голову. Значит, 28-го тебе надо явиться в риэлтерскую контору «Континент». Вот их адрес и телефон. С утра позвонишь, узнаешь, когда прийти. Вот доверенность и ключи от квартиры. Ключи отдашь, когда получишь чек. Но чек должен быть не простой, а банковский. Знаешь, что такое банковский чек?

– Знаю, знаю. Это значит, что банк взял его деньги и сам расплатится.

– Точно. Чек на мое имя. Потом вместе с Федором, он тебя и повезет туда, кстати, положите на мой счет. Вот мой номер счета. А я уже в Израиле буду визой снимать по мере надобности так сказать. Вот и все дела. Да, а что там у тебя? Ты собирался мне что-то рассказать?

– Да у меня ничего хорошего. Отца моего какие-то отморозки избили, ударили по голове чем-то. Он был в реанимации.

– Что ты говоришь? – ахнул Шполянский. – Так может что-то надо, лекарства какие-нибудь или привезти его в Москву?

– Нет, он сейчас уже в обычной палате, но мать говорит, что он все забывает и стал заговариваться. Врачи думают, что у него гематома в голове, ну, так бывает от удара. Ему нужно сделать специальный рентген, и, если подтвердится, то операцию.

– Но чем все-таки можно помочь?

– Я уже все сделал. Я послал матери деньги на этот рентген и вообще на врачей и на лекарства.

– Ну, и теперь поедешь домой?

– Видите ли, мать не хочет, чтобы я приезжал. Отцу я ничем помочь не могу, а к нам из милиции домой приходили. Она боится, мало ли что им в голову взбредет.

– Так что ты будешь делать?

– Что ж, могу вам сообщить, что мы с матерью решили, что мне лучше срочно поехать в Израиль и немедленно забрать их к себе. Если отцу нужна будет операция, лучше ее делать там. Завтра утром она вышлет мне документы. Так что вы, по всей видимости, разговариваете сейчас со своим новым менеджером. Ну, как?

Шполянский с минуту ошеломленно смотрел на него, а потом радостно захохотал, ударяя себя, по своей всегдашней привычке по колену.

– Так, значит, решился. Значит, будешь евреем и израильтянином. Ну, молодец, ну, слава богу. Значит, будем там пробиваться вместе.

Вдруг он стал серьезным, вскочил, налил рюмки, и, высоко подняв свою, торжественно объявил:

– Ну, так выпьем за то, что нас стало на одного хорошего человека больше.

Потом, не выдержав, снова захохотал, раскрыл Олегу объятия и сказал сразу на трех языках:

– Ну, брухим хабаим, ингеле, welcome to the club.

***

Константин Сергеевич задумчиво рассматривал сидящего перед ним мужчину. Итак, это и есть муж убитой Арсеньевой, Виталий Арсеньев. Вроде бы интересный мужчина, высокий блондин, но чего-то в нем явно не хватает, энергии, что ли. Какой-то он вялый, говорит безразличным тоном. Хотя, наверное, в такой ситуации каждый был бы таким. Приехал забрать убитую жену, а ведь она его давно бросила. Но все равно именно ему придется возиться с этим малоприятным делом.

Завгородний передал ему подписанное разрешение забрать тело и решил на всякий случай спросить:

– Скажите, вы ничего не знаете о бывших знакомых вашей жены? Я имею в виду в прошлом, в ее студенческие годы? Ведь она здесь все-таки три года прожила.

– Почему три? Два, – также вяло поправил его Виталий.

– Как два? Она поступила в Университет в 80-м году, а вышла за вас замуж в 83-м.

– Но когда мы поженились, она только перешла на 3-й курс. Я это прекрасно помню. Она и перевелась тогда на третий курс на заочное отделение.

– Так, так, – Завгородний снова почувствовал, что именно здесь что-то кроется. Почему Лаврова ни разу не упомянула о таком несовпадении. Нюхом опытного следователя он вдруг почуял, что становится на след. У него даже ноздри задрожали, как у собаки-ищейки.

– Ну, хорошо, хорошо, мы это выясним, – больше себе, чем бывшему мужу убитой пообещал он.

– А этот мужик, ну, который с ней ездил, он не мог убить? – вдруг спросил Арсеньев. Но тут же сам себе и ответил.

– Хотя зачем ему ее убивать, ему, наверное, с ней неплохо было.

– Ну, мотив у него вообще-то был, у них вроде деньги были общие.

– Да, нет, деньги он мне вернул, – неожиданно сказал Виталий.

– Вернул? – следователь не смог скрыть удивления. – Сам вернул?

– Сам. Еще и позвонил мне, уговаривал. Я сначала и брать не хотел. Зачем мне нужны ее деньги, да еще неизвестно как заработанные. Но он сказал, что это она собрала за те два года, что они ездили, и что деньги принадлежат детям. Вообще-то это так. Так что я взял.

Он неуверенно посмотрел на следователя, как бы ожидая его одобрения, или, наоборот, порицания. Но тому было не до него. Он был занят собственными мыслями.

Так, так, значит, сам отдал да еще уговаривал взять. Неужели такой порядочный? Или решил избавиться от единственного мотива, свидетельствующего против него. А не поговорить ли еще раз с Марианной?

Он решил поехать к ней сейчас же, поговорить об Олеге, хотя сам давно уже не верил в его виновность. Разгадка таилась в прошлом. Весь его опыт и интуиция следователя кричали об этом. Но нужно было еще поставить точку на этой части расследования.

Он рассеянно попрощался с Виталием, еще раз отметив про себя, что тот вроде бы и видный мужчина, но нет в нем самого главного: характера, уверенности в себе, в общем, того, без чего мужик, не мужик, а так, ни рыба, ни мясо.

Всю дорогу, пока он ехал к Марианне, он обдумывал неожиданную мысль, а есть ли у него эта уверенность в себе, или он тоже производит такое же впечатление. В конце концов, он решил, что у него все в порядке. Жена его любит, дети его уважают. А то, что у него вид слишком интеллигентный для работника милиции, то ведь он и вправду из интеллигентной семьи, имеет высшее образование. И необязательно казаться крутым. Вот взять лейтенанта Коломбо. Вроде бы тихо, мирно разговаривает. Преступники перестают опасаться, думают, ну, этот тихоня, что он там может. А он им тут, раз, и выдает все, и они от удивления тут же раскалываются. Вот и у него тоже раскрываемость выше, чем почти у всех в их отделении.

Константин Сергеевич вдруг опомнился. О какой ерунде он думает, вообразил себя ни с того, ни с сего лейтенантом Коломбо. Он чуть не засмеялся вслух. Ладно, хватит. Лучше нужно подумать, о чем говорить с Марианной, то есть, с гражданкой Марией Гагариной с псевдонимом или кличкой Марианна.