Вообще, надо сказать, что ритуал исцеления леди Кай представляла себе несколько иначе. Не то, чтобы ее воображение рисовало какие-то невероятно торжественные и величественные картины, но, во всяком случае, к такой обыденности и заурядности она была явно не готова. Пока это больше походило на визит к коновалу по случаю выдавливания чирья, чем на довольно сложную, в ее понимании, процедуру рецессии. И от этого ей было не очень уютно.

Тем временем, завершив свои манипуляции с бокалом, Абатемаро облизнул палец, удовлетворенно кивнул и вернулся к Осси.

– Вот и все. Прошу, что называется, к столу, — он протянул интессе бокал. — Потихонечку и не спеша. Если голова закружится, — остановитесь. Переждите немного — потом дальше. Главное не торопитесь, а то плохо будет.

– И все? Так просто? — Удивилась Осси.

Абатемаро пожал плечами:

– А вы чего ждали? Совокупления на чердаке вниз головой в образе летучей мыши? Все по-настоящему сложное, моя дорогая, выглядит обычно предельно просто и рутинно. Вот так-то… Пейте уже, дорогуша. Пейте, пока я не передумал.

Бокал Осси смогла осилить только на пятом или шестом глотке.

Казалось бы, что проще — взять да опрокинуть его в себя. Не тут-то было. То ли кристаллы эти непонятные, что-то такое с коктейлем сотворили, то ли кровушка у коронного была та еще, но после первого уже глотка в глазах потемнело, и поплыли, поползли перед ними жирные прозрачные червяки. А после второго Осси вообще чуть на пол не хлопнулась. Хорошо Керт рядом стоял — поддержал и на пыточное свое кресло с жуткой спинкой усадил. А то — так бы и растянулась у камина, будто небрежно брошенная на пол шкурка диковинной зверушки.

В общем, с грехом пополам осилила. До дна. До последней капулечки. И теперь сидела тихо, как мышь, и изо всех сил прислушивалась к себе любимой, пытаясь уловить наступление перемен.

Перемен не было. А если и были, то явно не на том уровне, чтобы их вот так запросто можно было почувствовать. Но, по крайней мере, жива была…

Видя, что сидит леди Кай ровно и на бок заваливаться больше не собирается, Абатемаро отпустил ее — оказывается все это время он поддерживал Осси за плечо, сжимая его довольно-таки крепко, — и отошел в сторону, критически рассматривая плоды своего труда.

– Ну, вроде, жива, — подытожил он спустя некоторое время. — И это, в целом — хорошо.

Спорить Осси не стала.

Во-первых, потому, что была не в том состоянии. А, во-вторых, потому, что это, действительно, было хорошо.

– Ну и ладненько, — Абатемаро потер своей широкой ладонью лицо. Видно, волновался все-таки — как оно пройдет. А теперь, выходит, когда все было позади — успокоился. — Вы молодец, дорогуша. Молодец… Можете даже всем теперь рассказывать, что имеете перед сном обыкновение стаканчик-другой моей кровушки потреблять.

– Не буду, — это были первые Оссины слова с того момента как жуткое пойло обожгло горло. И давались они с трудом. С большим трудом. — Не буду ничего рассказывать.

– И правильно, — хохотнул Абатемаро. — Все равно никто не поверит.

Дыхание понемногу восстанавливалось. Румянец, если верить Ходе, тоже понемногу возвращался. Медленно конечно, и почти незаметно, но если учесть что последние дни Осси ходила сама не своя и была бледнее бледного, то можно понять, что румянец возвращался к ней не откуда-нибудь, а из очень далекого далека. А это, господа мои хорошие, требовало времени.

Абатемаро, который тоже довольно пристально следил за протекающими метаморфозами, и в силу своей природы видел и понимал, надо полагать, много больше, через некоторое время удовлетворенно хмыкнул и с нескрываемым удовольствием изрек:

– Спешу поздравить вас, леди Кай, вы только что покинули ряды избранных и вновь стали обычной и, самой что ни на есть, заурядной девушкой.

– Спасибо, Керт, — не смотря на нимало не прикрытый сарказм в голосе коронного вампира, леди Кай благодарила его совершенно искренне. Быть самой обычной и заурядной устраивало ее намного больше, чем навязанная против воли избранность.

– Пустое, дорогуша. Пустое, — Абатемаро вновь нацепил на себя одну из своих убойно-обаятельных улыбок. — Сочтемся, я надеюсь.

– Сочтемся, — подтвердила Осси. — Я же обещала.

– Конечно, — кивнул Абатемаро. — Как вы себя чувствуете?

– Спасибо. Уже лучше. Почти нормально.

– Это хорошо. Жаль только, что не надолго. Сейчас у вас там все бурлит внутри, кипит… А когда успокоится, вы почувствуете жуткую слабость и на пару-тройку дней вырубитесь. Но до этого трогательного момента у нас есть еще немного времени, и сейчас мы с вами спустимся вниз, где нас уже давно и с нетерпением ждут… Я уже говорил вам, что бал — ничего особенного, но поприсутствовать вам там придется. Очень, знаете ли, хочу чтобы вас увидели. Да и вам от этого ничего кроме пользы — глядишь, и от проблем каких в будущем избавит…. Повращаетесь, поболтаете… Будут, конечно, не все, но и тех, кто пришел — вполне достаточно, чтобы про вас узнали. А остальное доделают слухи и обычное человеческое любопытство, которому и мы, поверьте, не чужды.

Абатемаро потянулся и встал.

– Ну, вы готовы, госпожа графиня?

– Готова, Мастер.

– Отлично. И вот еще, что… Постарайтесь никого не убить сегодня. В честь праздника, или хотя бы для разнообразия!

– Ну, что вы, Керт… «Когда я танцую, я не убиваю» — это же будто про меня сказано.

– Правда? Вот уж не думал. Мне казалось, что в вашем случае, дорогуша, одно другому не только не мешает, но скорее — дополняет.

Леди Кай улыбнулась и взяла Абатемаро под руку.

– Я постараюсь, Мастер…

Так и спускались они по широкой, словно застывший водопад, лестнице — рука об руку и, продолжая улыбаться друг другу. А внизу, в парадном зале уже накатывали шумным прибоем первые волны бала полной луны…

Почему я не люблю дождь

Глава первая

Все-таки жутко холодным оно было…

Не как лед, конечно, но кончики пальцев, только что погруженные в податливую поверхность стекла, промерзли, казалось, уже почти до самых костей. Во всяком случае, ныли они основательно, а мизинец так и вовсе не чувствовался.

Волны, рожденные бесцеремонным внедрением инородного тела в пространство зеркала, лениво ползли к изрядно потрескавшейся от старости раме, постепенно угасая и растворяясь в вязкой глубине.

«Ну, и чего мы ждем? — Хода и раньше-то не особо отличавшаяся терпением теперь, вконец одурев от месячного безделья в стенах Эрш Раффара, просто-таки рвалась навстречу новым впечатлениям. — Долго ты так стоять собираешься?»

– Что? — Леди Кай с видимым трудом оторвалась от созерцания тающей на поверхности зеркала ряби. — Что ты говоришь?

«Я говорю: долго мы тут стоять будем?»

– Недолго, — буркнула Осси, досадуя больше на свою нерешительность, чем на нетерпение Ходы и, понимая в глубине души, что та права, и топтание на месте ничего не дает. — Недолго, — повторила она и надавила на стекло сначала рукой, а потом и всем телом.

Медленно, тяжело и очень нехотя расступалась перед ней зеркальная поверхность. Изо всех своих накопленных за долгие годы ожидания сил она сопротивлялась нарастающему давлению, но все же постепенно уступала натиску, пропуская леди Кай все глубже и глубже, пока, наконец, не сомкнулась вновь за спиной интессы[52].

Леди Кай продиралась сквозь окружившую ее тьму, чувствуя, что, несмотря на все свои усилия, увязает в ней все больше и больше. Будто муха в вишневом сиропе.

В пользу этого сравнения было и то, что тьма, почти полная поначалу, постепенно сменилась тьмой густо лиловой, но насыщенной этим не самым неприятным, в общем-то, цветом до такой степени, что каждый следующий шаг давался девушке все с большим трудом. И не нужно было обладать какими-то сверхгениальными способностями, чтобы сообразить, что при таком раскладе она остановится всего через пару-тройку шагов, будучи не в силах преодолеть нарастающее сопротивление. Остановится и останется навсегда замурованной в лиловой глубине парадного зеркала Керта Абатемаро.