– Что? — опешила Осси, — хриплый, немного скрипучий голос, задавший этот неожиданный, чтобы не сказать идиотский вопрос, застал врасплох, тем более, что прозвучал он в абсолютной, почти что мертвой тишине, да и к тому же, вроде как, из ниоткуда. Во всяком случае, в комнате никого видно не было.

– Ты что — плохо слышишь? Глуховата что ли? Стучаться, — говорю, — не учили?

«В углу. За креслом. Тебе за спинкой не видно», — Хода не была бы Ходой если бы не смогла определить источник потенциальной опасности. Хотя, конечно, можно было бы и пораньше…

– Учили… — Осси медленно, стараясь не шуметь и не делать резких движений сдвинулась немного в сторону, меняя угол обзора.

– Учили-учили, но не научили… Значит, еще и туповата… — вздохнуло скрипучее нечто. — И что ж мне так не везет?

Оставив вопрос о превратностях везения без ответа, тем более, что был он явно риторическим, Осси сдвинулась еще на шаг, и ее глазам открылось зрелище настолько нереальное, что первым желанием интессы было ущипнуть себя, чтобы проснуться и покончить с этим бредом раз и навсегда. Успешно поборов это первое, и очень наивное, в сущности, желание, леди Кай поборола и второе — с диким криком выскочить из комнаты. После чего пару раз глубоко вздохнула и принялась рассматривать открывшуюся ее взору картину. А посмотреть было на что…

Сразу за креслом — массивным и, без сомнения, очень старым — прямо на полу возлежало нечто, пожирающее большую, толстую и очень жирную рыбину. Сырую, между прочим. При этом оно сопело и чавкало, не отрываясь от толстенного тома в темном тисненом золотом переплете, для пущего удобства установленного рядом на специальной подставочке.

Эдакий овеществленный бред сюрреалиста.

И все бы это было ничего — люди себе самых разных порой зверушек заводят, — да вот только дорожка из крови вела прямо к нему… К этому…

– Что вылупилась? Хилави сту не видела? — Проскрипело нечто и вернулось к прерванному занятию — то есть продолжило самозабвенно чавкать, не забывая при этом созерцать письмена в раскрытой книге.

Письмена, надо сказать, ничего, похоже, против этого не имели и последовательно вспыхивали золотистым светом по мере, видимо, того, как скользил по ним взгляд этого самого хилависты. В довершение всего, как только буквы на странице закончились, страница перелистнулась сама собой, причем, выглядело это совершенно естественно и как нечто само собой разумеющееся.

«Не знаю как ты, — задумчиво протянула Хода, — а я такого… такое… не видела…»

Осси кивнула, соглашаясь:

– Я тоже. И даже не слышала…

– Хорош шептаться там! Слышала она — не слышала… Мало, что вперлась сюда без стука и приглашения, так теперь еще и бубнить будешь?

– Я не бубню…

– Бубнишь! — Проскрипело в ответ нечто. — И мешаешь! А я этого не люблю! Очень не люблю! Потому что когда мне мешают… — существо задумалось. — Это мне здорово мешает. Понятно?

Осси кивнула.

– Ну, надо же! Хоть что-то ей понятно! — Надо сказать, что манера хилависты говорить о ней в третьем лице начинала леди Кай порядком раздражать. Это уж не говоря обо всем остальном…

– Ладно! — Существо вдруг неожиданно сменило гнев на милость. — Раз ты такая понятливая — посиди пока… — ближайшее к леди Кай кресло дернулось, а потом с жутким скрипом, который вполне мог бы посоперничать с мерзким голосом Оссиного собеседника, развернулось в ее сторону. — Только тихо сиди! И штуковину эту свою убери от греха… Не то…

В глазах у леди Кай помутнело, потом потемнело, ноги стали ватными и она почувствовала, что сейчас просто грохнется на пол… Но не успела… Прошло. Отпустило.

– В общем, убери… Не люблю я их.

Демонстрация силы была понятной и очень недвусмысленной. А посему Осси спорить не стала, отложив выяснение отношений до лучших времен — если вдруг когда такие настанут, — убрала посох, который все еще сжимала в руках, и послушно уселась в кресло. Ни дать — ни взять — паинька-девочка. Только что руки на коленях не сложила.

Уселась и принялась рассматривать это .

Существо, именующее себя хилавистой, было простым как… как… В общем, это был шар!

Не такой, как те глазастые во дворе некромансера, при одном воспоминании о которых у леди Кай начинали зудеть и чесаться давно уже зажившие шрамы на руках, но, все же, — шар. И глаза у него тоже имелись. Правда, хвала Страннику милосердному, было их не превеликое множество, а всего лишь два. И рот, которым он продолжал дожирать рыбину, не переставая при этом пыхтеть и чавкать, тоже был.

Размером он не превышал мяча для игры в плаш[54], — то есть совсем немного не доставал Осси до пояса, — цвета был какого-то невнятного серо-зеленого с зелеными же прожилками на коже, если, конечно, это была кожа, а не что-то другое. А сомнения на этот счет у леди Кай имелись.

И не в том даже дело, что на вид он был склизким, и лежал на полу, как бы, приплюснутым, — будто тот же мяч, только немного сдутый, — а в том что граница его была не очень четкой. Смазанной она была. Во всяком случае, понять где заканчивается эта самая хилависта, а где начинается пространство ее (или его) окружающее, было совершенно невозможно. Равно как и долго смотреть на нее. В глазах все начинало плыть, а мир становился мутным и размытым. Отведешь глаза в сторону — вроде, опять ничего…

Ожидание закончилось неожиданно быстро. То ли так оно изначала и планировалось, — просто покуражиться немного, а заодно показать кто тут хозяин, а кто, так, — мимо шел, то ли почувствовал шар, что терпению леди Кай приходит конец, но внезапно он оторвался от своей книги и, оставив недоеденной добрую половину рыбины, подкатился к Осси.

Впрочем, слово «подкатился» — даже примерно не отражает тот способ передвижения который продемонстрировал хилависта изумленной публике. Наверное, тут больше бы подошло — перетек.

Со стороны это походило на скольжение гигантской капли, тем более, что вслед за ним тянулся влажный и блестящий след какой-то зеленоватой слизи. След этот, правда, очень быстро укорачивался, подтягиваясь к телу, — если так можно сказать, — шара, так что в массе своей новый знакомый леди Кай ничего не терял. Движения же его были ловки и точно выверены, а потому, описав на приличной скорости довольно замысловатую траекторию, огибающую стол и пару кресел, хилависта остановился прямо перед Осси и поднял на нее свои огромные ярко-синие глазища:

– Ну, и чего привязалась?

К чему угодно уже, казалось, была готова леди Кай, но все равно растерялась:

– В смысле?

Хилависта закатил глаза:

– Да… Свою сообразительность ты, похоже, еще в колыбели потеряла… — и, не дав Осси даже рта открыть, продолжил, указав взглядом на две зависших в воздухе капельки крови. — Это зачем?

– А это? — Поняла наконец Осси. — Это не я…

– Догадываюсь, что не ты, — проскрипел шар. — У тебя бы мозгов не хватило, даже если б у соседей заняла. Я и не спрашиваю — кто… Спрашиваю — зачем?

– Мы с тобой должны подняться по Ступеням[55].

– Мы? Должны? — Может быть показалось, но, вроде как, в бездонных синих глазищах хилависты, промелькнул интерес. Мелькнул и пропал, скрытый напускным равнодушием.

Леди Кай мысленно поздравила себя с первым шагом в постижении прикладной психологии обитателей зазеркалья и продолжила, стараясь чтобы голос ее звучал как можно более равнодушно:

– Но если ты против…

– Я этого не говорил, — поспешно ответил хилависта. Слишком поспешно. А значит…

– Хорошо… Тогда, может, познакомимся? — Улыбнулась Осси.

– Это зачем еще? — Нахмурился шар.

– Ну как зачем? Должна же я как-то к тебе обращаться. Впрочем, если хочешь, я могу тебя звать: «эй, ты!»

– А это обязательно?

– Что обязательно? Так тебя звать?

– Нет… Вообще, обращаться ко мне — обязательно?