На щеке Айвена заметно дернулся мускул.

– Машина недоукомплектована, – пояснил складской работник и протянул Миле, оказавшейся ближе к нему, огнетушитель. Она взяла увесистый баллон и едва успела открыть рот, чтобы поблагодарить служащего, как он припустил обратно.

Айвен открыл для Милы дверь высокой кабины. Она попыталась в нее забраться, но безуспешно – мешал баллон, и одежда сковывала движения.

– Забрось его на сидение, – посоветовал Айвен.

Даже избавившись от огнетушителя, Мила с трудом дотянулась до подножки. Айвену пришлось ее подсадить.

Синтеноловоз тронулся резче, чем хотелось Айвену, и он тут же притормозил, встряхнув пассажирку. Мила проводила взглядом упавший на пол огнетушитель, пристегнула ремень безопасности, нервно обняла себя руками и уставилась прямо перед собой.

Загрузив синтенол, они выехали на служебную магистраль, ведущую к Терриону. Через некоторое время дорога нырнула в тоннель, и Мила невольно вздохнула. Столицы, той, что на поверхности, она не увидит, потому что все трассы для обеспечения жизнедеятельности города – этого гигантского организма – находятся на нижних уровнях.

«Увидеть Террион и умереть», – вдруг подумалось некстати.

Нет, умирать, на самом деле, совсем не хотелось. Даже послушная чужой воле Мила не утратила чувства самосохранения.

Она не желала приносить себя в жертву на алтаре идеалов Айвена Смита. Но углубляться в размышления об ошибочности его теорий Мила остерегалась, не умея, как он, скрывать мысли. Карнавал, музыка, наряды стали узорным покрывалом, под которым она пряталась, усиленно думая о всякой ерунде.

Мила припомнила, что на Терру карнавал пришел с Земли, из Бразилии. В слове «карнавал» были заложены два латинских корня, один из которых обозначал «мясо», другой – «прощание», ведь раньше, в Страшные Времена люди несколько раз в год соблюдали строгую диету, исключали из пищи животные белки. Кажется, такая традиция шла от христианства или еще более ранних времен. Странно, но факт.

Карнавал в Террионе проводился каждое десятилетие на протяжении последнего века. Один раз Миле посчастливилось побывать на нем, хотя, безусловно, предстоящее праздничное шествие в честь трехсотлетия столицы обещало быть во много раз грандиознее.

Впечатление, оставшееся от того далекого карнавала, было незабываемым. Тогда Мила впервые в жизни ощутила, что такое настоящее веселье. Сотни тысяч мужчин, переодетых женщинами, и женщин, переодетых мужчинами, вышли на улицы. Экзотическая смесь разных культур и времен, праздник секса и свободы, нескончаемые фейерверки, шоу, конкурсы и массовые ночные танцы – раз в десять лет взрывали сдержанную жизнь Терриона, чтобы всколыхнуть ее и стимулировать демографический взрыв. В самом деле, статистика показывала, что рождаемость подскакивала в начале каждого десятилетия в полтора-два раза, а затем вновь снижалась до обычного уровня.

В этот раз шествие должно было начаться у озера Большой Кратер и по проспекту, недавно переименованному из Алого на Карнавальный, двигаться к Платиновой Арене, которая находилась в центре, в нескольких сотнях метров от Башни Правительства.

– Куда мы едем? – спросила Мила, с удивлением услышав в своем голосе требовательные нотки.

– Возможно, кое-что ты увидишь, – сказал Айвен. – Скоро мы выедем на поверхность. – Он развернул объемную карту. – Вот в этом месте. А вот заправка, но мы не поедем туда, а свернем на эту дорогу. Здесь тихая улочка, никаких магазинов. Если повезет, полиция нас не заметит, и мы сможем доехать до поворота к объездной. Тут начинается стройка. Работы на время праздника прекращены. Мы поставим синтеноловоз между этими двумя кубиками. У нас будет несколько часов свободного времени, что-то около пяти-шести. Если тебя не смущает твой вид, то мы прогуляемся к людным местам.

– А потом?

Айвен посмотрел на нее так, словно не понимал вопроса.

– Что будет потом? – повторила она. – Когда наступит вечер.

– Мы вернемся к машине, – сказал он. – Ты все сама прекрасно знаешь. Я не скрываю от тебя своих планов.

И снова перед его внутренним взором засияла Башня Правительства.

Мила невольно взглянула на карту. От тех двух кубиков, которые на самом деле могли оказаться громадными зданиями, до центра вела дорога через старую часть города. Вряд ли здесь будет много людей к вечеру. Дорога под углом примыкала к улице Двенадцати Регионов, движение по которой было запрещено. В студенчестве эта улица была у Милы одним из самых излюбленных мест в Террионе.

И вдруг она увидела…

Теперь Айвен Смит знал точно: центральный сервер Киберлайф вместе Энтерроном находятся в подвальном помещении Башни Правительства. Информация была обнаружена на компьютере Астахова. Многие факты, полученные там же, это подтверждали.

Подготовка теракта еще не завершена. Необходим взрыватель. Его надо было достать, но это, как считал Айвен, не проблема.

Они снова встретились взглядами. Губы Айвена тронула улыбка, в уголках рта обозначилась мягкость.

– Думаю, ты увидишь карнавал, – сказал он. – Все что мне нужно, я достану быстро, а потом проведу тебя в такое место, где мы оба сможем насладиться зрелищем этих больших надувных фигур.

Мила ощутила приступ тошноты и, как ни странно, голода. Она отвернулась и уставилась на дорогу. Рука стала нервно растирать область желудка.

Как же все плохо… Все очень-очень плохо. Катастрофически плохо. Кошмарно.

Ей стало настолько жаль себя, беззащитную, бесправную, поставленную этой проклятой, бездушной Новой Системой перед лицом непреодолимой силы, перед неумолимым злом. Именно так. Это – столкновение двух зол; никто в этой борьбе не прав. И она стоит как раз посреди поля битвы за миг до начала боя. Но все ее существо требует одного: бежать от Айвена в любую секунду, когда представится возможность, предупредить власти о готовящемся теракте, спасти себя от этого ужаса, который никакая машина не сможет стереть из памяти никогда.

Нет, Айвен, ты не сможешь сделать то, что хочешь. Я буду кричать. Тебе придется связать меня и заткнуть рот, или ты пойдешь один, но я ведь знаю, это невозможно, ты и ста шагов не сделаешь, как внутренности твои сожмутся в комок, а мозг запульсирует, и ты упадешь на землю. Поэтому ты проиграл, я не даю тебе согласие на произвол…

Вдруг перед глазами расплылась дымка. Мила подумала, что вновь не смогла сдержать слезы, но это оказались не слезы. Перед ней вновь возникло лицо Ивара. На нем было выражение, похожее на то, которое только что приняло лицо Айвена: скорбь, понимание необходимости, горестная улыбка…

«Это безумие надо остановить, Мила, – произнес он. – Вы – последние люди, способные на это. Ты должна ему позволить сделать задуманное. Да, безусловно, погибнут многие, те, кто уже мертв, те, кто никогда не был рожден, а существовал только во сне электронного разума. Не думай о них, думай о биллионах потомков, думай о будущем человечества. Ты видела зло. Мало, кто видел зло, но ты его видела, и теперь можешь сделать выбор. Это зло породила Новая Система, она реанимировала давнюю идею, рожденную еще в Страшные Времена».

«Кто ты?» – спросила Мила, но лицо Ивара уже растеклось по лобовому стеклу.

Мила почувствовала, как одежда на спине пропиталась потом.

– Что это было? – спросила она, не поворачиваясь к Айвену.

– Не знаю, – ответил Айвен. – Правда, не знаю.

И он убрал из головы Башню Правительства и стал думать о надувных фигурах.

Глава 12

Фридрих Ганф робел перед дядей Яковом с тех пор, как впервые его увидел. Это было почти тридцать лет назад, когда они с родителями переехали жить в столицу. Именно дядя Яков устроил его в самый престижный лицей. Фридриху тогда было семь, он перешел в третий класс. И не родители, а Яков Флиор, работавший в ту пору в министерстве кибертехнологий, раз в месяц приезжал в школу, чтобы поговорить с директором об успеваемости племянника.

Прошли десятилетия. Фридрих успел поработать в разных уголках планеты, иногда он на целые годы освобождался от дядиной опеки, а когда окончательно встал на ноги, услышал заветное: «Дядя гордится тобой, Фрид. Скоро мы тебе кое-что подыщем».