– Чудак человек! Это служебный телефон. Поэтому – фирма платит. Ты же не собираешься покупать на свои деньги бензин?

– Нет, – растерялся Андрей.

– Ну, так сейчас завезешь меня и, чтоб не терять времени, сбегай и купи. Чек сдашь в бухгалтерию.

Таким образом, во второй половине дня Андрей уже был оснащен современной чудо техникой с наушником и всякими наворотами, в которых ему еще предстояло разобраться. Шеф был доволен выбором своего сотрудника. Начальник охраны показал Андрею его новенький револьвер. И в четыре часа пополудни Андрей уже подъезжал к Завидово, куда Борис Петрович и его дядя так стремились попасть, и где ждала их неизвестная пока Маша.

На территорию охраняемого поселка, где проживали сильные мира сего, Андрей попал впервые. Он старался не выказывать интереса и весь сосредоточился на дороге. Пост охраны миновали без задержки. Бориса Петровича здесь знали и знали хорошо. Дом, к которому они подъехали находился в стороне от центральной улицы. Здесь тоже была камера и будка охраны. Как только открылись автоматические ворота, к машине тут же подбежали две молодые овчарки. Но, вместо того, чтобы залаять, принялись приветливо махать хвостами и нетерпеливо повизгивать.

– Ах вы, бездельники, – ласково заговорил с ними Борис, как только вышел из машины. Он принялся трепать загривки своих любимцев, радости которых не было предела.

– Борис, – строго заметил дядя, – перестань баловать собак. – Так они у тебя всем подряд начнут руки лизать.

– Не начнут, – весело ответил Борис, – Не начнете? – Обратился он к собакам, которые уселись на хвосты и преданно взирали на хозяина.

Из будки вылез огромный детина в камуфляже, с портупеей и дубинкой.

– Зрасссьте, Борис Петрович, – медленно выговорил он. – Здрассьте Алексей Борисович. – У вас новый шофер?

– Да, Сергей. Знакомься, это Андрей. Андрей, – обернулся он к машине, – это Сергей.

Детинушка слегка кивнул Андрею, но в лицо посмотрел пристально, сфотографировал.

Дом был новым. Здесь все было новым: забор, дорожки, хозяйственные постройки, недавно посаженные деревья, разбитые цветники… По дорожке на встречу приехавшим бежала темноволосая девушка.

– Борька! – крикнула она и прыгнула, повиснув у брата на шее. И Борис закружился на месте, обняв сестру. Потом она подбежала к Алексею Петровичу и, чмокнув его в щеку, пропела:

– Здравствуй дядечка, здравствуй дорогой!

Алексей Борисович был смущен и растроган приемом. Андрей постарался отвести глаза, чтобы не мешать людям проявлять родственные чувства. Вспомнилась Рита. Стало грустно и неуютно среди чужого счастья. Маша совсем не была похожа на Риту. Среднего роста, довольно плотная, хорошо сложенная девушка, смуглокожая, яркая, лет двадцати пяти – такой она впервые предстала перед Андреем. Одетая очень просто – джинсы и футболка, на ногах кроссовки.

– Ой, Борька, у меня руки в земле, я же тебя испачкала, – смеялась белозубая Маша.

– Ничего, отмоемся. Вот, познакомься, мой новый водитель и телохранитель – Андрей. Андрей, это моя любимая сестренка – Маша.

– Привет, – сказала улыбчивая Маша, глядя из под ладони козырьком, на Андрея.

– Привет, – немного смущаясь, ответил он.

– Так, – сказал Борис, – теперь все знакомы. – Маша, веди нас обедать.

7

Рита вернулась в Москву к первому сентября. Она многое рассказала о себе Андрею; но не все. Ее отец Александр Соболев – человек действительно известный и, несомненно, богатый, давно не жил с матерью. И не на Майорку летала Рита, а ездила в одну из Швейцарских клиник, специализирующихся на неврологии. Мама Риты, бывшая актриса, практически безвыездно находилась в этой клинике, уже более пяти лет. Об этом мало кому было известно. И, в первую очередь, потому, что надежды на выздоровление не осталось.

Дочь считала себя виновной в болезни матери. Дело в том, что на заре так называемой перестройки, то есть в самый разгар российского бардака, когда Рите было лет пять, ее действительно похитили; на глазах у матери здоровенные дядьки сунули ребенка в машину и скрылись. Бог знает, что пришлось пережить матери, за те три дня, пока ее муж разыскивал девочку. Точнее, пока Александр Соболев улаживал со своими партнерами возникшие финансовые недоразумения.

Вскоре ребенка вернули в целости и сохранности. Маленькая Рита так и не поняла того, что с ней произошло; она не понимала, почему мама так плачет и почему у папы такое серьезное лицо, когда они расспрашивали о том, где она была. Сначала ее немного покатали на машине, там была такая добрая тетя, потом они приехали к красивому дому, и тетя играла с Ритой. Вообще, они очень подружились.

В отличие от дочери, мать испытала настоящее потрясение. Ее положение осложнялось беременностью, от нервного шока случился выкидыш. Молодая женщина, эмоциональная от природы, не выдержала нервного напряжения. Поначалу она замкнулась в себе, потом начала бесконтрольно принимать всевозможные транквилизаторы. Когда муж заметил и уговорил ее обратиться к специалистам, она начала подозревать его в измене и желании избавиться от нее. Периоды молчаливого сидения на одном месте, сменялись истериками. Несколько раз она совершала попытки к самоубийству; она забывала себя, не узнавала близких, уходила из дома, босиком, полуодетая.

Соболев был вынужден вывезти семью в Европу, где ему порекомендовали закрытую клинику. Первое время Ритина мать находилась там лишь в периоды обострений болезни. Но болезнь не отступала и, если сначала обострения приходились на весну и осень, то впоследствии они стали учащаться. По словам врачей: женщина или не хотела, или не могла найти в себе сил бороться.

Рита, даже в разговоре с отцом никогда не произносила слова «сумасшествие». Болезнь матери стала их тайной, их тяжким крестом и невысказанной болью.

Именно поэтому, Рита училась в Англии, чтобы быть поближе к матери и подальше от любопытных глаз.

Решение вернуться в Россию и поступить в МГИМО принадлежало скорее отцу, чем дочери. Когда Рита думала об этом, вспоминая Андрея, свое с ним знакомство и эту внезапно вспыхнувшую любовь, она невольно связывала все происшедшее с отцом. Ведь он, сам того не подозревая, стал отправной точкой, тем самым началом цепочки случайностей, столкнувшей Риту с Андреем.

У нее было время, чтобы подумать. Покой, уединение, долгие прогулки. Иногда, когда матери становилось лучше, они часами бродили по парку, правда, их почти всегда сопровождала медицинская сестра. Но Рите не надо было скрываться. Если они и говорили с матерью, то говорили по-русски. Мать в периоды просветлений больше молчала. Или тихо плакала, взяв дочь за руку.

В остальное время, Рита была предоставлена самой себе. Она снова и снова переживала их с Андреем первую и последнюю ночь. То ругала себя, то пела от счастья, то хваталась за телефон, то обижалась на него и хотела немедленно отправить роковую открытку. Прекрасная наездница, Рита пользовалась доверием конных инструкторов, в ее распоряжении была целая конюшня ухоженных благородных животных. Верхом она осваивала самые сложные конные маршруты, часто рисковала, но об этом никто не знал, а лошади молчаливы от природы.

К моменту отъезда, Рита не только не успокоилась, она достигла того пика эмоционального возбуждения, когда человек собой владеет с трудом.

Встретивший ее в аэропорту отец, сразу же почувствовал Ритину тревожность. Но он решил, что дочь остро переживает болезнь матери.

– Наверное, не надо было тебе ездить туда сейчас, – сказал он.

Рита же только пожала плечами. Потому что больше всего на свете ее занимали мысли об Андрее, и она просто не поняла к чему относится отцовское сожаление.

Она все-таки позвонила. Собралась с духом. Много раз репетировала свою речь, оправдывала себя, находила неопровержимые доводы необходимости своего звонка. Когда номер был набран и Рита ждала с замиранием сердца – вот, сейчас он ответит, я снова услышу его голос… Но ответом ей были длинные гудки. Андрей оставил старый телефон дома, забыв его отключить. Через несколько дней равнодушная трубка сообщила ей о том, что аппарат абонента выключен, или находится вне зоны действия сети и посоветовала позвонить позднее. Рита звонила, она звонила снова и снова, с одинаковым результатом. Тогда, в один из дней конца сентября, Рита, выйдя из здания института, велела водителю отвезти ее в Свиблово. Каким-то чудом она нашла дом, где жил Андрей, его подъезд, его квартиру. Но и здесь ее постигло разочарование – на звонок никто не открыл. Рита хотела, было написать записку, изорвала несколько тетрадных листов, но так ничего и не написала; поплакала немного, передумала, вернулась в машину.