Таки образом, Маша оставалась в полном неведении до последнего времени, когда таинственное исчезновение Риты, навело ее на невеселые размышления и воспоминания. сопоставляя так и эдак события прошлого, Маша все сильнее убеждалась в том, что ее подозрения не беспочвенны. Но она совершенно не представляла себе, что надо делать, чтобы спасти Риту.

Из состояния задумчивости ее вывел звонок Андрея. Он сказал, что появился Сергей Иванович, и есть новости.

55

После ухода Бориса в комнате остался перегоревший спиртовой запах. Рита, сначала не обратившая на него внимания, через некоторое время стало явственно ощущать его. Потом ей стало казаться, что совершенно нечем дышать, она хваталась за горло и открывала рот, как рыба выброшенная на берег. Наконец, подкатила тошнота, и Рита бросилась за перегородку.

Через несколько минут она, бледная и расслабленная лежала на кровати, холодный пот выступил у нее на лбу.

– Это просто токсикоз, – уверяла она себя, – это пройдет, скоро пройдет. Надо думать о ребенке, только о нем… Все остальное – не важно.

Кормили ее на убой. Каждый день хмурая Вика трижды в день приносила заставленные блюдами подносы. Борис не появлялся.

Рита, собрав в кулак всю свою волю, заставляла себя есть. Правда, токсикоз усиливался, лишенная свежего воздуха и медицинской помощи Рита, сильно похудела. Вика, наблюдавшая время от времени пленницу на экране монитора, стала задумываться.

Рита не знала, какая погода на улице, день или ночь. Она была лишена связи с миром, она была лишена всего, даже времени. О том, какое сейчас время суток, Рита догадывалась, по содержанию подносов, приносимых Викой. Кофе, соки, яичница, овсянка, тосты – значит, утро; суп, мясо или рыба, салаты – обед; что-то легкое, молочные продукты, запеканки, фрукты – ужин. Вика не спрашивала, нравиться ли Рите то, или иное блюдо, не интересовалась, чего бы хотелось пленнице, но еду приносила исправно, так же исправно убирала грязную посуду.

Вика же принесла ей сумку с одеждой, бросив ее у порога комнаты. Так же бросала она чистые комплекты с постельным бельем, небрежно приказывая:

– Поменяй…

Рита замкнулась в себе, решив, что надо выждать время, не вступать в конфликты и вообще – терпеть. Она знала, что ее ищут. Но, по видимому, найти ее было трудно, поэтому надо ждать и надеяться, чего бы это ни стоило.

Она попыталась сосчитать, сколько дней уже находится здесь и с этих пор стала аккуратно отмечать каждые три прихода Вики, как один день. Она знала, что это не точно, но все-таки, примерное представление о времени немного успокаивало ее.

Однажды с подносом зашел Борис. На этот раз она не почувствовала запаха спиртного. Лицо Бориса было угрюмым. Зато он буркнул:

– Доброе утро…

Риту несказанно обрадовало это «доброе утро», оно словно протянуло ей тонкую ниточку связи с действительностью.

Борис поставил поднос и присел на кровать.

– Штормит, – сказал он, спохватился, опустил голову. – Марго, почему ты так плохо ешь? – спросил он.

– Аппетита нет, – ответила Рита.

– Послушай, тебе ведь, наверное, хочется выйти, погулять? – Он заискивающе глянул Рите в глаза, потянулся к ее руке. Она отодвинулась непроизвольно, ощутив непреодолимое отвращение.

– Раньше ты не боялась меня, – грустно усмехнулся Борис.

– Раньше я не была твоей пленницей, – ответила Рита.

– Вспомни, Рита, ведь ты сама хотела сюда приехать, добровольно! И не как пленница, а как моя жена! – напомнил Борис.

– Борис! – взмолилась Рита, – то, что ты сделал – чудовищно! Я живой человек, свободный, как и ты, как и все люди на земле. Разве ты не читал мое письмо? Да, каюсь, я ушла от тебя, не поговорив, но здесь не только моя вина. Ты использовал всех нас: меня, Андрея, даже свою родную сестру! Вся эта история с записками по Интернету, ведь это сплошной обман. Ты воспользовался моей болезнью и нашей с Андреем нерешительностью…

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское! – перебил ее Борис. – Ты дала мне слово быть моей женой, ты позорно сбежала с этим мальчишкой, теперь я вернул себе то, что принадлежит мне по праву сильнейшего, – он распалял себя, глаза его горели, – заметь, я не принуждаю тебя, не издеваюсь, не обвиняю, я жду! Жду. Когда ты образумишься и позовешь меня. Но, ты, по видимому, не хочешь идти мне навстречу, ты хочешь крутых мер?

Рита сжалась и молчала.

– Молчишь? – Борис схватил ее на руки и швырнул на кровать. – Ты хотела любви? Я тебе сейчас покажу, что такое любовь!

Он навалился на нее сверху и попытался губами поймать ее губы. Рита, не сопротивлявшаяся до сих пор, вдруг затряслась, побледнела, глаза у нее закатились, и ее стошнило. Борис едва успел отпрянуть.

– Черт знает что, – сказал он вскочив с кровати. Продолжая чертыхаться, он принялся разглядывать свои руки и рубаху.

– Вика! – заорал он и поспешно покинул бесчувственную Риту.

Вскоре он вернулся, Вика была с ним. Она принесла чистое белье и флакончик с нашатырем.

Приведя Риту в чувство, Вика согнала ее с кровати и велела пойти умыться.

Меняя белье, Вика насмешливо сообщила Борису:

– Похоже, пирожок-то с начинкой, а?

– Что? – не понял тот.

– Беременна девчонка, вот что, – прошипела Вика.

– С ума сошла!

– А ты у нее сам спроси.

Оба прислушались как за перегородкой льется вода.

– Спорим, она не выйдет оттуда, пока мы с тобой не покинем помещение? – уже откровенно смеясь, сказала Вика.

– Тогда давай уйдем, – испуганно предложил Борис, – мне что-то не по себе…

– Какие все нежные! – фыркнула Вика.

Но все-таки они ушли. Рита напряженно прислушалась и выключила воду. Она еще некоторое время была за перегородкой, глубоко вдыхая и выдыхая, пока предательская слабость в ногах не прошла, и в голове не прояснилось.

– Что же делать? Что делать? – как в лихорадке бродила она из угла в угол своей темницы, боясь лечь, боясь уснуть, боясь притронуться к еде. Вспомнив, что в холодильнике есть минералка, Рита бросилась к нему, выхватила бутылку и стала жадно пить.

– Должен же быть выход? – спрашивала она сама себя. – Всегда есть выход…

– Что думаешь делать? – спросила Вика.

Борис молча плеснул в стакан виски, выпил залпом, поморщился и помотал головой.

– Понятно, – констатировала Вика, – мы предпочитаем глушить алкоголем свою совесть, а все грязные делишки пусть обделывает кто-нибудь другой, да?

– Помолчи, – попросил Борис, он стоял, опершись о балюстраду, и с тоской смотрел на громадные волны, с шипением кусающие прибрежную полосу.

– От этого грохота я не могу спать, – пожаловался он.

– Не понимаю, – пожала плечами Вика, – зачем было покупать остров, если ты терпеть не можешь море?

– Я раньше не знал об этом! – со злостью бросил ей Борис.

– Ну да, ты не знал. Ты хотел схватить девчонку и спрятать ее здесь, чтобы никто не мешал тебе владеть ей единолично. А когда девчонка сделала тебе ручкой, расстроив твои планы, ты малодушно запил. Ты посетил все злачные места от Каталины до Ла-Романа. Я привозила тебя совершенно разбитого с Тартола, тебя знают как русского алкоголика на Антигуа и Санта-Лючии, ты даже в Гваделупе нарисовался так, что не сотрешь!

– Перестань, – простонал Борис, хватаясь за голову.

– Не перестану! – Вика повысила голос. – Хорошо, ты создал о себе впечатление эдакого рубахи-парня, богатея-филантропа с причудами, уставшего от жизни, пьющего безобразничающего и сорящего деньгами. Ладно. Все это время, весь этот год я пыталась наладить твой быт, я обустраивала остров, нанимала людей, выгодно вложила твои деньги, в конце концов, я добыла тебе твою куклу. Так чего же ты еще хочешь!?

– Я хочу чтобы ты замолчала, – угрюмо ответил Борис.

– Ах, так, да! – Вика была взбешена, – по-твоему, выкрасть человека и вывезти его из страны легко? Ты знаешь, сколько бабок я вбухала в это? Знаешь, какие связи я поднимала? Может быть, ты считаешь, что это похищение сойдет нам с рук? Вообще-то, это называется преступлением, ты в курсе?