Леонид Кустов,

участник VII Всесоюзного совещания молодых писателей

ГОРЫ ПРОШЛОГО ЛЕТА

Повесть

— Сопка… Сопка… Сопка… Я — Сопка четыре. Я — Сопка четыре. Прием!..

— Сопка четыре! Вас слышу хорошо. Я — Сопка два. Я — Сопка два. Вас слышу хорошо. Как дела, парни?.. Прием!

— Сопка два, понял!.. Радиограмма!.. Начальнику контрольно-спасательного пункта Киргизского Ала-Тау… Вячеславу Петровичу Ляшенко… Сегодня около девяти приняли сигнал бедствия с вершины Юность. Передано отделением инструктора Коновалова Валентина Сергеевича. Все отделение в полном составе начало самостоятельный спуск с вершины. Коновалова визуально наблюдаем лежащим недвижно у края снежной мульды… Начали спуск для выяснения обстоятельств и оказания возможной помощи… Коновалов падал около четырехсот метров. В результате падения предполагаем гибель. Передал инструктор Еремин… Как поняли? Прием!

— Сопка четыре! Юрка! Этого не может быть! Там Валентин упасть не мог! Парни, это ошибка!

— Сопка два! Сопка два! Передайте Ляшенко! Погиб Валентин Сергеевич Коновалов… Конец!

«…Галина Григорьевна! Телеграмма, отправленная Вам шестого июля, очевидно, не дошла до Вас. Простите, но обстоятельства вынуждают нас обратиться к Вам с этим письмом.

ЧП на вершине Юность произошло по нелепой случайности. Маршрут учебный, совсем несложный, категория трудности 2А. Ваш муж, Валентин Сергеевич Коновалов, отстегнулся от страховочной веревки, оступился и упал в скально-ледовый кулуар, в котором задержаться уже не было никакой возможности.

Независимо от того, когда найдет Вас это письмо — приезжайте! Ждем Вашей телеграммы: 720481, Фрунзе, ГСП, Панфилова, 145, альпинистский лагерь. На перевалочной базе Вас встретит машина.

По поручению друзей Валентина Сергеевича, начальник учебной части лагеря В. Степанов…»

— Садитесь, Галина Григорьевна, вот сюда, в кресло.

— Дайте, пожалуйста, пепельницу! Скажите, а ваши инструкторы живут с таким же комфортом?

— Да. Отдельная комната в коттедже, хорошая мебель, уют, тишина — это, хотя и косвенное, но тоже одно из средств обеспечения безопасности.

— Что же вы Валентина не уберегли?

— Трудный вопрос, Галина Григорьевна. Трудный, потому что рядом с ним стоят еще два: случайно это было или закономерно? Ежегодно выходит «Анализ несчастных случаев в горах», но это просто констатация фактов. Подлинный анализ можем провести только мы с вами, да те еще, кто находился с ним рядом — его друзья.

— Друзья? Виктор Иванович, я прочла между строк: почему жена едет на похороны мужа, когда его могила уже, наверное, начала зарастать травой, я вас правильно поняла?

— Нет, Галина Григорьевна! Вы устали после дороги. Давайте-ка отложим наш разговор на завтра, на послезавтра. Отдохните, осмотритесь, я вас познакомлю с лагерем, с друзьями Валентина. Потом и поговорим…

— Зачем откладывать? Разговор уже начался и, как мне кажется, взаимно откровенный.

— Я вас слушаю, Галина Григорьевна.

— В конце мая семьдесят четвертого года у нас с Валентином была свадьба. Он всем вам заранее прислал приглашения, но никто не приехал. Я поняла это так, что друзья не одобряют его выбора. Обидно!

— И здесь лежит начало вашего протеста против гор?

— Да, Виктор Иванович! В определенном смысле — да.

— А мы, Галина Григорьевна, все были искренне рады за него. И если бы вы сразу после свадьбы приехали сюда, был бы праздник на все ущелье — поверьте!

— Позвольте спросить: а вас мучают угрызения совести за гибель товарищей?

— Если бы, Галина Григорьевна, все упиралось только в угрызения совести, тогда было бы и легче, и проще. По данным статистики, за пятьдесят лет альпинизма в нашей стране в горах погибло около пятисот человек. Это очень много — и это в большинстве своем инструкторы альпинизма. Переохлаждение, удар молнии, камня, срыв на маршруте — основные причины гибели. Но тратятся все возрастающие средства на развитие альпинистских лагерей, на подготовку квалифицированных кадров инструкторов и спасателей.

— Значит, в этом есть потребность?

— В определенном смысле — да, но в конечном счете — потребность самого человека! Без этого никто не в состоянии заставить нас лезть по стене, терпеть муки кислородного голодания, работать на пределе физических возможностей, рисковать жизнью — и продолжать идти наверх!

— Удивительно!

— Что?

— Вы так хладнокровно об этом говорите, так методично и последовательно, что мороз идет по спине от ваших слов: все объяснимо, все причинно-обоснованно, все правильно. «Еще один сгорел на работе!» — какие могут быть здесь угрызения совести?

— Нет, Галина Григорьевна, здесь все не так элементарно. Когда я выпускаю человека наверх, очень нелегко бывает мне подписывать маршрутный лист или не подписывать его. И в определенном смысле нередко только от меня зависит судьба человека в альпинизме. Вы думаете, мало бывает драм, когда я зарубаю маршрут, к которому — как людям кажется! — они «абсолютно готовы»? Вы думаете, во мне не видят деспота, личного врага, чинушу? Всякое бывает!.. А что касается Валентина, то он прошел такие стены, такие снега, которым может позавидовать любой классный альпинист, — несчастье же с ним случилось на простенькой двойке А, на маршруте, знакомом ему до последнего камня… Вы научный работник, вам свойствен аналитический взгляд. Здесь нужны хладнокровие и трезвый ум. Если у вас есть силы, давайте вернемся к началу разговора.

— Давайте!.. Он пришел в наш институт с рационализаторским предложением, которое было на уровне изобретения. Его направили ко мне. Работа называлась так: «Новый метод восстановления изношенных деталей». Поначалу моя задача была проста: помочь ему документально обосновать новизну и, соблюдая все тонкости казуистики, грамотно составить заявку. Уже после первого разговора с ним я поняла, что этот человек опирается на свое собственное мнение и ему, в сущности, плевать на то, что я небезынтересная женщина, кандидат технических наук и к моему голосу в институте прислушивается даже шеф, — он хотел знать, действительно ли я могу ему помочь. Это был человек дела!.. Потом я часа три бродила по городу, не могла прийти в себя: может быть, то и есть любовь с первого взгляда? Наука отбирает у женщин многое и мало что дает взамен: в тридцать лет я ходила в старых девах, но гордилась своей независимостью, а тут — на тебе!

— И все-таки согласитесь, Галина Григорьевна, призвание настоящего мужчины,, наверное, не дом, а дело.

— Мы прожили с ним всего три года, но я поняла, что должно быть и то, и другое. Это вы напрасно делаете: разрываете. Спросите любую женщину, жену, наконец, разве она не хочет, чтобы ее муж принадлежал только ей: жил ее заботами, считал чудом природы, сказочной феей, королевой? Он бредил стеной пика Энгельса на Юго-Западном Памире, показывал мне фотографии этой ужасной каменной стены. Он тренировался упорно, верил: год-два и в первенстве страны по альпинизму, в чемпионате, они возьмут «золото» или «серебро» — и его ребята получат, наконец, мастерские жетоны. Он мог это сделать: у него была готова команда — молодые умные парни, шесть человек… Вы думаете, я плохо к ним относилась? Спросите их сами об этом! Они бывали у нас почти каждую неделю, почти каждый вечер кто-нибудь из них да звонил или наведывался. Я кормила их и поила — они считали наш дом удивительным! Вы думаете, это мне давалось легко? Уют, тишина, внимание и ласка мужа — разве это простые вещи? Но я мирилась со всем, потому что сама хотела, чтобы это быстрее кончилось. Но разве я могла предполагать, что он где-то и когда-то может нелепо погибнуть? Справедливости ради, надо заметить, что картина наших отношений не была такой идиллической, такой безоблачной; мы пришли друг к другу сложившимися людьми: у него были свои друзья, приятели, привычки, у меня — свои. Приятелей городских принято выбирать по одной мерке, а приятелей по горам — я то поняла из отношений с Валентином! — по другой. Вы же сами понимаете, что принцип надежности в городе не играет существенной роли — в городе мы все неплохо защищены. Но для чего противопоставлять одно другому: приятель — это человек, с которым приятно быть в обществе; отношения с приятелем ни к чему не обязывают — зачем все усложнять?.. Феликса он мне простил, а Захарова — нет. Уму непостижимо!